Адам и Ева

храбрец погиб в мировых пространствах, а они были навеки заброшены в

лесу!" (Складывает тетрадь.) Не могу более переносить лесной скуки и

тоски. Всем надлежит уйти отсюда на простор погубленного мира.

(Заглядывает в шатер.) Эй, друг! Вставай, вставай! Пончик (из шатра). Кто там? Что еще? Маркизов. Это я, Генрих. Проснись! Пончик (из шатра). Какой там, к бесу, Генрих? Я только что забылся, а тут

эти Генрихи! (Выходит из шатра в одеяле, в котором проверчены дыры для

рук.) Рано еще. Зачем нарушил мой покой? Маркизов. Твоя очередь идти поддерживать огни. Пончик. Я не хочу. (Пауза.) Да! не хочу. Десятую ночь колония не спит,

страдает, жжет смолистые ветви. Искры фонтанами с четырех углов!.. Маркизов. Верно! А днем жирный дым... Пончик. Все это - демагогия и диктатура. Какое сегодня число? Какое? Маркизов. Собственно говоря, воскресенье, девятого августа. Пончик. Врешь, врешь, сознательно врешь! Посмотри в небо! Маркизов. Ну что ж. Белеет небо. Пончик. Уж час, как идет десятое число. Довольно! Дараган сказал четко

если я не вернусь через три недели, значит, третьего августа, стало

быть, я вовсе не вернусь. Сегодня же десятое августа!! Уж целую неделю

мы по вине Адама терпим мучения!! Одна рубка чего стоит. Я больше не

желаю! Маркизов. Он заставит тебя. Он - главный человек. Пончик. Нет! Хватит! Дудки! Не заставит. Утром, сегодня же потребую собрания

и добьюсь решения о выходе колонии на простор. Посмотри, это что? Маркизов. Ну что? Ну, паутина... Пончик. Лес зарастает паутиною. Осень! Еще три недели, и начнет сеять дождь,

потянет туманом, наступит холод. Как будем выбираться из чащи? А

дальше? Куда? Нечего сказать, забрались в зеленый город на дачу!

Адамкин бор! Чертова глушь! Маркизов. Что ты говоришь, Павел? Ведь чума гналась за нами по пятам. Пончик. Нужно было бежать на Запад, в Европу! Туда, где города и

цивилизация, туда, где огни! Маркизов. Какие ж тут огни! Все говорят, что там тоже горы трупов, моровая

язва и бедствия... Пончик. Ничего, решительно ничего не известно! (Пауза.) Это коммунистическое

упрямство... Тупейшая уверенность в том, что СССР победит. Для меня нет

сомнений в том, что Дараган и погиб-то из-за того, что в одиночку

встретил неприятельские силы - европейские силы! - и, конечно, ввязался

в бой! Фанатик! Вообще они - фанатики! Маркизов. Это что - фанатики? Объясни, запишу. Пончик. Отстань ты! Хе! Коммунизм коммунизмом, а честолюбие! Он Аса-Герра

ссадил! Так теперь он чемпион мира. Где-то он валяется, наш чемпион...

(Пауза.) Ах, как у меня болят нервы! Маркизов. Выпьем коньячку! Пончик. Ладно. Брр... Прохладно... Утро... утро. Безрадостный, суровый

рассвет.

Пьют у костра коньяк.

Маркизов. Ну, как нервы? Пончик. Нервы мои вот как. Все начисто ясно. Вот к чему привел коммунизм! Мы

раздражили весь мир, то есть не мы, конечно, - интеллигенция, а они.

Вот она, наша пропаганда, вот оно, уничтожение всех ценностей, которыми

держалась цивилизация... Терпела Европа... Терпела-терпела, да потом

вдруг как ахнула!.. Погибайте, скифы! И был Дараган - и нет Дарагана! И

не предвидится... И Захар Маркизов, бывший член профсоюза, сидит теперь

в лесу на суку, как дикая птица, как сыч, и смотрит в небеса... Маркизов. Я Генрих, а не Захар! Это постановлено с печатью, и я просил не

называть меня Захаром. Пончик. Чего ты бесишься? А, все равно... Ну, ладно, ладно. Глупая фантазия:

Генрих, Генрих... Ну, ладно... Дошли до того, что при первом слове

вгрызаются друг другу прямо в глотку! Маркизов. Я равный всем человек, такой же, как и все! Нет теперь буржуев... Пончик. Перестань сатанеть! Пей коньяк, Генрих IV! Слушай! Был СССР и

перестал быть. Мертвое пространство загорожено, и написано: "Чума. Вход

воспрещается". Вот к чему привело столкновение с культурой. Ты думаешь,

я хоть одну минуту верю тому, что что-нибудь случилось с Европой? Там,

брат Генрих, электричество горит и по асфальту летают автомобили. А мы

здесь, как собаки, у костра грызем кости и выйти боимся, потому что за

реченькой - чума... Будь он проклят, коммунизм! Маркизов. А кто это писал: "Ваня! Ваня! - зазвенело на меже"?.. Я думал, что

ты за коммунизм... Пончик. Молчи, ты не разбираешься в этих вопросах. Маркизов. Верно, верно... Полевой змей! И как змей приютился ты у Адама за

пазухой. Пончик. Змей! Ты, серый дурак, не касайся изнасилованной души поэта! Маркизов. Теперь все у меня в голове спуталось! Так за кого ж теперь - за

коммунизм или против? Пончик. Погиб он, слава тебе господи, твой коммунизм! И даже погибнув

оставил нам фантазера в жандармском мундире... Маркизов. Про кого? Ты хоть объясняй... Кто это? Пончик. Адам.

Пауза.

Издали послышались револьверные выстрелы. Пончик и

Маркизов вскакивают.

Маркизов. Во! Ага!

Прислушиваются.

Пончик. Aт... Не волнуйся, это упражнение в стрельбе. Спиритический сеанс:

прародитель в пустое небо стреляет, покойников сзывает. (Кричит.) Зови!

Зови! Нет Дарагана! Это рассвет десятого! Довольно!..

Молчание.

Маркизов. Змей, а змей? Я от тоски роман написал. Пончик. Читай! Маркизов (достает тетрадку, читает). "Глава первая. Когда народ на земле

погиб и остались только Адам и Ева, и Генрих остался и полюбил Еву.

Очень крепко. И вот каждый день он ходил к петуху со сломанной ногой

разговаривать о Еве, потому что не с кем было разговаривать..." Пончик. Дальше. Маркизов. Все. Первая глава вся вышла. Пончик. Ну, а дальше что? Маркизов. А дальше идет вторая глава. Пончик. Читай! Маркизов (читает). "Глава вторая. - Ева! Ева! - зазвенело на меже..." Пончик. Что такое? Вычеркни это сейчас же! Маркизов. Ты говоришь - учись! Пончик. Учись, но не воруй! И притом какой это такой Генрих полюбил Еву? А

тысяча долларов? (Прислушавшись.) Стой, стой! Маркизов (вскакивая). Гудит, ей-богу, гудит в небе... Пончик. Ничего не гудит! В голове у тебя гудит... Маркизов. Кто идет? Пончик. Кто идет?

В лесу светлеет.

Адам (издали). Кто у костра? Маркизов. Это мы. Адам (выходя). Что ж, товарищ Непобеда, ты не идешь сменять профессора?

Пора. Пончик. Я не пойду. Адам. Скверный пример ты подаешь, Непобеда! Пончик. Я не крепостной твой, первый человек Адам! Адам. Я - главный человек в колонии и потребую повиновения. Пончик. Генрих! Ты здесь? Прислушайся. Когда главный человек начинает

безумствовать, я имею право поднять вопрос о том, чтобы его не слушать!

Ты утомляешь колонию зря! Адам. В моем лице партия требует... Пончик. Я не знаю, где ваша партия! Может, ее и на свете уже нет! Адам (берется за револьвер). А-а! Если ты еще раз осмелишься повторить

это... Пончик (спрятавшись за дерево). Генрих! Ты слышишь, как мне угрожают? У

самого револьвер найдется! Не желаю больше терпеть насилие! Адам. Пончик! Ты сознательный человек, советский литератор! Не искушай меня,

я устал! Иди поддерживать огонь! Пончик (выходя из-за дерева). Я - советский литератор? Смотри! (Берет

рукопись, рвет ее.) Вот вам землистые лица, вот пухлые щечки, вот князь

Волконский-Барятинский! Смотрите все на Пончика-Непобеду, который был

талантом, а написал подхалимский роман! (Маркизову.) Дарю тебе

"зазвенело"! Пиши! Подчиняюсь грубой силе! (Уходит.) Адам. Генрих, Генрих... Маркизов. Ты б пошел заснул, а то ты вторую ночь ходишь! Адам. Ты, может быть, поднимешься еще раз на дерево? А? Маркизов. Я поднимусь. Я пойду на гору. Адам. Как ты думаешь, Генрих, он прилетит? Маркизов. Теоретически... может прилететь. (Уходит.)

Уходит и Адам.

В лесу светает. Через некоторое время показывается

Ефросимов. Совершенно оборван и в копоти. Проходит в

шатер. Сквозь полосатый к просвечивает лампа, которую он

зажег. Пауза. Крадучись, выходит Ева. Она закутана в