Избранное

Да, вот так именно приспели мне на выручку два дружка - бойкие,

ловкие и одинакового роста: чернявый Филиппенко и русоволосый Крысько.

Под смех присутствующих пришлось и мне войти в роль.

- Но вы же пулеметчики! - выразил я сомнение, как и подобает

командиру.

- Пулеметчики, - кивнули оба. - Но можем и линию проложить.

- Тогда за дело, ребята!

- Есть станция, - доложил Филиппенко и прицелился вилкой к

красным, как закатное солнце, соленым помидорам.

- Есть заземление, - добавил Крысько, помогая жене в хлопотах у

стола.

- Есть огонь - добра горилка! - зычным голосом артиллериста

завершил доклады Кришталь.

И все мы подняли чарки.

За столом было много радостных воспоминаний, были и минуты

молчания. Поминали погибших.

Здесь я впервые твердо узнал, что Федорчук погиб.

Как видно, я не успел справиться с собой - и горечь утраты

тяжелой печатью легла на мое лицо. Вера Андреевна глянула на меня и

заплакала. Потом наполнила мою чарку и велела мне отдельно, особо

помянуть матроса.

Выяснилось, что Филипп Яковлевич Басюк (Федорчук) - уроженец не

дальних отсюда мест. Найдутся, возможно, и родственники.

И мы, ветераны "Гандзи", порешили: собрать все, что может

восстановить память о нашем геройском моряке.

- Еще одно сообщение... - начал было Крысько и замялся. Шепнул

что-то Филиппенко. Оба заулыбались.

- Вижу, - говорю, - хлопцы, дулю мне готовите?

- Дуля кисловатая, - рассмеялся Филиппенко.

А Крысько:

- Угадайте, про кого разговор?

"Кого же, - думаю, - мне преподносят под видом кислой дули? С

бойцами на бронепоезде я ладил, меня уважали... Стоп, уж не намек ли

на Малюгу?"

Так и есть - угадал. Значит, жив, бородач! Любопытно, как-то мы

встретимся.

Встали от стола. Пошли пройтись по Хмельнику. Ивана Васильевича

Крысько здесь знает каждый. Еще недавно он был в Хмельнике

заместителем председателя исполкома.

И сразу почувствовали, что городок сегодня чем-то приятно

взволнован. Заходим всей гурьбой в парикмахерскую - и происходит

невероятное: клиенты дружно уступают нам свою очередь. А сам

парикмахер, отбивая на ремне бритву, делает несколько метких замечаний

о действиях бронепоезда "Гандзя" под Винницей.

Побритые, причесанные и опрыснутые одеколоном, мы двинулись

дальше. Узкие тротуары из каменных плит, заложенные еще в глубокую

старину, чередовались с полосками асфальта. А над головами нависали

кусты и деревья, которым было явно тесно за ветхими заборчиками.

К тротуару, на красную линию, выступали лишь вновь построенные

дома; все остальные прятались в зелени от южного зноя.

Под предводительством Ивана Васильевича мы побывали в универмаге.

В Доме культуры. В райисполкоме... Всюду уже с порога нас встречали

приветливыми улыбками, спеша усадить на почетное место.

В беседах хмельчане и хмельчанки охотнее всего говорили о

гражданской войне. При этом оказалось, что все они превосходно

разбираются в устройстве гаубицы шестидюймового калибра.

Ай да Иван Васильевич! Да ведь у тебя весь город прочитал книжку

"Бронепоезд "Гандзя""!

На другой день из Винницы примчался в Хмельник фургончик

радиовещания. Корреспондент радио усадил нас, гостей Ивана

Васильевича, вокруг магнитофона и потребовал интервью. Все это было

передано в эфир.

Потом за нас принялись газеты...

Приятно, конечно, понежиться в лучах славы, но пора было браться

и за работу

Чтобы написать вот эти страницы, мне не хватало тогда многого.

После разгрома врага у Попельни и не менее тяжелых боев за Киев

бронепоезд "Гандзя" превратился в искалеченного и уже беспомощного

воина.

Штаб Щорса приказал "Гандзе" отойти в глубокий тыл, на брянские

заводы, для капитального ремонта.

По несчастью, я заболел тифом и попутный санитарный поезд умчал

меня в Москву.

А что сталось с бронепоездом?

Два вечера воспоминаний - и Крысько, Кришталь, Филиппенко,

дополняя и поправляя друг друга, рассказали о времени, проведенном в

Брянске.

С восторгом говорили о Луначарском. Встретились они с ним в цехах

завода. Нарком просвещения был в военной форме, которая ему явно не

шла. Он и сам, человек глубоко мирный, смущался своим видом, а наган в

кобуре, как нарочно, то и дело выползал к нему на живот. И

чувствовалось, что между наркомом просвещения и наганом не

прекращается глухая ссора.

Анатолий Васильевич был послан сюда Лениным. С мандатом

уполномоченного Реввоенсовета Республики он оказывал помощь заводам в

ремонте бронепоездов и в выпуске новых.

Спасибо Анатолию Васильевичу, занялся он и полуразрушенной

"Гандзей".

Вот когда наконец-то бронепоезд оделся в стальную броню!

С еще более мощным, чем прежде, вооружением он был двинут под

Орел против рвавшихся к Москве полчищ Деникина.

Одели здесь как следует и бойцов - в кожаное обмундирование.

Каждый получил куртку, брюки, ботинки с крагами и кожаную фуражку.

Построились бойцы и сами на себя залюбовались. И красиво, и

внушительно: будто не одежда, а боевые латы поблескивают!

На фронт под Орел прибыла дивизия латышских стрелков - в боях с

белогвардейцами она не знала поражений.

"Гандзя" вошла в колонну бронепоездов с задачей - массированными

артиллерийскими ударами содействовать успеху латышей.

20 октября, после кровопролитного сражения, Орел был очищен от

врага.

Только Теслера бойцам не удалось повидать.

x x x

Ивану Васильевичу Крысько был подан "газик". Для поездки

ветеранов "Гандзи".

"Нелегко, - подумал я, - товарищам из Хмельника в эту пору

лишиться автомашины. В разгаре уборка урожая. А мы занимаем "газик" на

несколько дней, причем для дела совсем не срочного. Хотим отыскать

затерявшиеся следы бронепоезда "Гандзя", его людей... По существу -

историко-революционная экспедиция. А для таких экспедиций есть свой,

спокойный календарь".

Но товарищи в Хмельнике высказались за немедленный наш отъезд:

"Пополнить реликвии гражданской войны - это же святое дело!"

В машине нас, пассажиров, пока четверо: Крысько, Филиппенко,

Кришталь и я.

Держим направление на Винницу. Потом сворачиваем на шоссе Винница

- Хмельницкий.

Я жадно глядел по сторонам. Воевал за Украину - но много ли я

видел в этой стране? Бронепоезд ведь привязан к железной дороге. Даже

в бинокль видишь только цель для артиллерийского обстрела.

Едем дубовой аллеей.

Что ни дерево - Тарас Бульба в лесном царстве.

На ветвях дубов будто облака поселились. И только потому, что

облака зеленые, догадываешься, что это листва.

Выходим из машины, вчетвером беремся за руки - не обхватить дуба!

Кличем шофера: "Становись пятым!"

Аллея эта такой длины, что соединила два областных центра -

Винницу и Хмельницкий.

Сто километров двухсотлетних дубов.

Однако за дорогу в "газике" прибавился пассажир; теперь нас,

кроме шофера, не четверо, а пятеро. Кто же пятый?

А мы сделали крюк, чтобы повидаться с Малюгой. В жизни мой старый

артиллерист называется Лукьян Степанович Головатый, житель села

Зяньковцы. Он колхозник, уважаемый в здешних местах человек. Когда с

окончанием гражданской войны вернулся с бронепоезда, селяне избрали

его головою сельрады (председателем сельского Совета). "Головатый - да