История Одного Андрогина (СИ)

- Приветствую всех! – начал он не спеша с очевидной слабостью в голосе, - Сегодня я хочу рассказать вам о том, чего вы не знали все это время. Это вовсе не то, благодаря чему я добилась признания и славы; благодаря чему я устраивала все эти социологические семинары, конференции и прочую ерунду. Это то, кем я есть на самом деле.

Натаниэль поднимает глаза в зал и видит недоумевающие лица. Вполне ожидаемо для него. Он продолжает:

- Мне надоело обманывать вас! Мне надоело чувствовать себя иначе. Иметь хроническое ощущение непонимания к себе. И я надеюсь, что после моих следующих слов, вы наконец-то поймете меня и воспримете меня тем, кем я есть на самом деле. Я снимаю маску. Это будет восприятие правды, дамы и господа. И какой бы ни была эта правда, она прозвучит пред вами сейчас.

Натаниэль готовил порцию правды, но чувствовал, как с каждой секундой становится все тяжелее открыть рот – от усталости, от грусти, от всего. Но переступая через все, он стремительно говорит:

- Возможно, мало кто из вас знает или помнит такую модель, как Синди Уолкотт. Я лишь хочу сказать, что имею непосредственное отношение к данной персоне. Будучи шестилетним мальчиком по имени Натаниэль, я стал ее сыном. Я обрел семью. Я 6 лет жил в детском приюте, пока меня не усыновила Синди. С тех пор я – Натаниэль Уолкотт. Когда мне исполнилось 12 лет, врачи поставили мне диагноз: гермафродитизм. Но после смерти моей матери все забыли обо мне. Я развивался естественным путем. И уже через 3 или 4 года эстрогены сделали свое дело. У меня выросла грудь, выросли бедра. Мой член ссохся. Я стал Евой Адамс. До того, как я вам сейчас все этого рассказываю, об этом знало всего пару человек. Теперь это знают все. Я изменил имя и пол в паспорте, который, между прочим, не настоящий. Я стал другим человеком. И заслуги эти другого человека. Не мои. Я – Натаниэль. Натаниэль не может сдерживать себя. Он хочет быть с Синди. Почему я не с ней? Что плохо я вам всем сделал?.. – Натаниэль пустился в слезы.

У него началась истерика. Люди в шоке. Они либо не верили, либо крутили пальцем у виска. Натаниэль рыдал, опираясь на трибуну. В зале началась паника. Состояние всеобщей тревоги и разочарования. Что случилось с Евой Адамс? Это все действие наркотиков? Или она и впрямь не та, за кого себя выдавала все это время? Личность Евы Адамс все больше запутывала людей.

Все это моментально попало на телеканалы и печатные средства вещания. Никто не верил и не знал чему верить. Все стали поднимать архивы.

Натаниэль лежал на своей койке и пускал тихую слезу. Он был уверен, что правильно сделал. У него лишь болело сердце за всех тех, кого он разочаровал данными словами. Он вспоминал всю эту суету, растерянные лица, и печалился. Он вспоминал, как его везли сюда в смирительной рубашке, как пациента шизофреничного, суицидального. Везли против его же воли. Он хотел покончить с собой. Теперь же он чувствовал себя инфантильно. У него не было интересов, желаний. Да и мыслей не было, кроме тех, которые были о прошлом. Он лежал словно овощ. Единственным разнообразием для него было, когда здоровенный санитар Миллер приходил за ним, чтобы очередной раз повести на сеанс психотерапии к доктору. И сейчас он услышал знакомый звук дверного замка, который открывался ключом. Санитар Миллер с силой поднял плачущего в подушку Натаниэля, и под руки повел его к доктору О’Брайану, который ждал его в своем кабинете.

Доктор О’Брайан был типичным представителем классической психиатрии. Он был стар и опытен. На вид ему было не менее 60-ти лет. Он имел небольшую седую аристократическую бородку и седые усы, спускающиеся на его верхнюю губу. Он носил кругловатые аккуратные очки, чтобы лучше видеть, когда он записывал что-либо в свою тетрадь. Он имел характерную привычку скрещивать пальцы, ложа ладони своих рук на стол, во время беседы с пациентами.

Его кабинет был типичным и уютным. Он создавал иллюзию уединения доктора и пациента. Доктор О’Брайан постоянно предлагал своим пациентам сесть на мягкий диван, который он специально поставил напротив своего стола. Так он плавно начинал свою беседу.

Смотря сейчас на измученное лицо Натаниэля, он спокойным тоном говорил:

- Значит, Натаниэль Уолкотт? – подвинув к себе тетрадь, чтобы в любой момент записать что-то, что могло бы его заинтересовать.

- Да. А что? – говорил Натаниэль, не поднимая глаз.

Он выглядел помятым и зажатым в себе. На его щеках были посохшие следы от слез.

- Можете описать свое самочувствие? – спросил доктор.

Натаниэль пожал плечами, долго думая. Спустя пару десятков секунд он стал медленно выговаривать:

- Грусть. Тоска. Печаль. Ненависть…

- Ненависть? – с большим вниманием переспросил О’Брайан, - Почему ненависть? К кому? Или к чему?

- Ко всему.

- Ко всему? Вы ненавидите мир? Или людей?

- Нет. Я ненавижу себя! Не знаю, почему! Это сложно объяснить! – спокойно говорил Натаниэль.

- Постарайтесь. – сказал доктор.

- Не могу. – чувствуя себя бессильным, говорил Натаниэль.

- Хорошо. Мы вернемся к этому позже. Давайте поговорим сейчас о Еве Адамс!

Натаниэль выглядел невозмутимым. Он до сих пор не поднимал глаз с желанием обнять самого себя покрепче. Он зажимал себя руками и выглядел жалко. Он смотрел то ли в пол, то ли себе в ноги. Было видно, как он сдерживается от эмоций. Он подавлял сам себя. И ему не становилось легче.

- Ева Адамс? А что Ева Адамс? – спросил он, будто не имеет к этому имени никакого отношения.

- Кто такая Ева Адамс? Лично для вас, Натаниэль? – сказал доктор.

- Для меня?

- Да. Для вас.

- Не знаю… Супермодель.

- Супермодель? – с более внимательным взглядом говорил доктор, нотируя слова и реакции Натаниэля по данной теме, - Эта супермодель является частью вас самого?

- Являлась.

- Как вы можете охарактеризовать Еву Адамс, как личность?

- Ммм… Не знаю! Сколько я здесь нахожусь?

- Натаниэль, будьте так добры, ответить сначала на мои вопросы. А затем я отвечу на ваши.

- Мне просто интересно. Кто спонсирует мое содержание здесь? Кому я нужен?

- Мистер Уолкотт, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос!

Натаниэль чувствовал все большее давление на свою персону. Он лишь хотел получить ответ на свой вопрос. Его не беспокоили вопросы доктора О’Брайана.

- Что? Что вам рассказать? Как я могу охарактеризовать личность Евы Адамс? Она ужасный человек! Она – эгоист. Она – тиран. Она – акула модного бизнеса; сожрет любого с потрохами. У нее не бывает компромиссов. Но, она – идеал. Она божественна, и внеземная. Она… - Натаниэль стал затрудняться в собственных словах, чувствуя все больший наплыв эмоций.

- Она – это вы? – не скромно спросил доктор О’Брайан.

- Что?

- Она – это вы?

- Ни в коем случае! Она это она! А я это я! – со вздором сказал Натаниэль.

- А как же все то время, которое вы прожили под ее именем? Когда вы выдавали себя за Еву Адамс? Что это значит?

- Это была ее жизнь.

- Ее жизнь?

- Да. – с задумчивым взглядом сказал Натаниэль, - Вы обещали мне сказать, сколько я здесь нахожусь. – пытался он отдалиться от этой темы.

Доктор О’Брайан, судя по его сдержанной реакции, напротив не собирался распространяться на ту тему, которую предлагал ему Натаниэль. Но он, все же, решил сказать ему, посчитав, что для пациента так будет лучше.

- Два месяца. – с неохотой сказал он.

- Два месяца? – переспросил Натаниэль.

- Так точно. Вы прибыли к нам 25 декабря 1996 года.

- Странно. Почему-то, я плохо это помню.

- А перед этим? Вы помните, что было перед этим? Признание Евы Адамс…

- Помню.

- Хорошо. Что еще вы помните из предыдущих событий?

- Ммм… Помню наркологическую клинику. Помню Арин.

- Кто такая Арин?

- Девушка, блондинка. Я познакомился с ней в бильярдном баре в окрестностях Парижа. Это было после наркоклиники.

- Почему вы ее запомнили? Она что-то значила для вас?