История Одного Андрогина (СИ)

Арин смотрела на Еву со взглядом безумной заинтересованности. Ее пленила тайна в этом юном теле. Некая загадочность человека перед ней лишь подогревала ее интерес.

- Тебе нравиться не договаривать. – сказала она.

- Что? Нет!

- А что тогда?

- Говорю же, тебе лучше не знать этого и только.

Арин остановила их медленный ход, после чего заглянула в бездонные глаза своего собеседника, и сказала:

- Ты меня этим не напугаешь. Говори, кем ты был! Вором, насильником?..

Ева чувствовала некий сарказм в речах Арин. Но вдруг она пустилась обнимать ее. Ева тут же отошла, избегая близкого контакта. Она сделала это как можно менее показательно, нежно придержав Арин своими руками.

- Слушай! – резким голосом сказала она, - А ты не хочешь что-нибудь перекусить?

- Хм… Не откажусь! – сказала Арин, после чего взяла Еву за руку и добавила, - Пошли!

- А куда?

- Ко мне домой! За 10 минут дойдем. Я не далеко живу. – настойчиво сказала Арин.

И Ева не могла противиться. Главным для нее было, так это то, что сейчас она – Натаниэль. И если Арин повела ее с собой, значит так надо. Хоть и Ева опасалась. Она видела, что Арин к ней не ровно дышит. Мало ли, чем это все может закончиться. И скоро Ева находила оправдание своим словам.

- Ты даже не представляешь, как я тащусь по таким парням, как ты: милым, худеньким, смазливым мальчикам. – нетерпеливо говорила Арин, приведя Еву в свою квартиру.

Ева чувствовала себя пророком. Арин настолько в нее вцепилась и не отпускала, что ей казалось, будто они слились в одном потоке. Язык Арин ковылял во рту Евы, как только они оказались здесь. Ева даже не успела рассмотреть все вокруг. Единственное, на что она обратила свое внимание, так это на то, что квартира у Арин была довольно небольшая. Она больше смахивала на обитель разгильдяя, нежели чистюли. Здесь было много бытового и предметного хлама, который либо сносили, либо на который наступали эти двое целующихся лица.

Арин раздевалась на ходу. Видимо, она хорошо умела делать это. Оказавшись в лифчике, она стала снимать куртку с трепетного тела Евы. Но Ева, наконец, включив свой разум, затормозила действия Арин, и сказала:

- Ммм… - пытаясь оторваться от сочных губ грудастой блондинки, - Подожди! – схватив ее за руки.

- Что? – с возбужденным нетерпением в голосе говорила Арин, - Чего ждать? Давай! Я знаю, мы оба хотим этого!

Арин снова засунула свой язык в рот Евы и, взяв ее руку, положила ее себе на грудь. Ева почувствовала ее четвертый размер в своей ладони, после чего по ее руке к телу прошло немыслимое чувство. Она хотела и не хотела этого одновременно. Ее разум пытался отговорить ее от безумного секса с этой распутной красавицей. Она боялась раздеться и показать себя.

Что это? Асексуальный образ жизни ввел свои коррективы, и Ева чувствовала себя фригидной? Кроме эмоций она больше ничего не чувствовала. В ее трусах было холодно. Никакого возбуждения.

Завалившись обе на кровать, Ева оказалась сверху. Она хотела оторваться от Арин, но та все сильнее прижимала к себе Еву. Она попросту утопала в ее роскошной груди, которую сама же держала в своих руках. И окончательно опомнившись, она предприняла все возможное, чтобы остановить данное действо.

- Арин, погоди! Я не могу! – сказала она, остановив Арин.

Ева продолжала находиться верхом Арин. Та сказала с изумлением в лице:

- В чем проблемы, Натаниэль? Ты меня не хочешь?

Ева медленно встала с Арин и присела рядом, немного поправив свою растрепанную куртку, которую чуть не сняла Арин. Ее удивляло то, что она все это время ни разу не почувствовала грудь под курткой своего потенциального сексуального партнера. Видимо, Арин была чересчур увлечена процессом. Или ее собственная грудь не давала ей понять этого. Так или иначе, Ева чуть не прокололась под напором настойчивой нимфоманки. И она была рада, что вовремя включила мозги.

- В чем дело? – снова спросила Арин, также приняв сидячую позу на диване, глядя на задумчивое лицо Евы.

Она всматривалась и пыталась понять, что не так. Ева, в свою очередь, чувствовала себя неудобно. Она не стремилась переводить свой мрачный взгляд на Арин. И та, не терпя, говорила:

- Натаниэль, я хочу тебя! Посмотри на меня! Я тебе не нравлюсь? Дело во мне? Или ты боишься? Скажи мне. Это твой первый раз?

- Дело не в тебе. Ты замечательная девушка, Арин! Я уверен, каждый хотел бы оказаться с тобой в одной постели, но… - выдавливала из себя слова Ева.

- Но?.. – ожидала Арин.

- Но я не такой. Дело во мне. Понимаешь?

Арин настороженно посмотрела на Еву. Она спросила:

- Ты гей?

- Нет. – неживым голосом сказала Ева.

- А кто же?

Ева много думала и держала паузу. Словно она приходила к какому-то мнению. И медленно переведя свои печальные глаза на Арин, она сказала, уже со всей силой в своем взгляде:

- Тот, кого неправильно воспринимают.

После этой фразы Ева, осененная грустной мыслью, вырвалась отсюда со скоростью звука. Арин, так и не успев что-либо понять, лишь смотрела Еве вслед, утоляя свой интерес. Она сказала:

- Жаль. Не сложилось. А ведь ты такой прекрасный. – опустив глаза.

Выйдя на улицу, Ева шла как можно быстрее. В ней бурлили мысли. Ей хотелось идти, бежать. Куда – не важно. Она пыталась что-то изменить. Теперь она была уверена на все 100 процентов в том, что сделает это. Она признается. Она разоблачит себя.

XXXVI Глава

Лондон

1997 год

Натаниэль лежал на койке больничной палаты, в окружении четырех стен. В одной из них в это замкнутое царство ярким светом пробивалось небольшое решетчатое окно, в котором можно было увидеть передний двор, где сквозь тонкий слой гололеда пробивались зеленеющие травинки газона. Здесь росли деревья и располагались клумбы, в которых совсем скоро должны были вырасти цветы. Иногда Натаниэль смотрел в это окно от нечего делать. Но чаще он просто скручивался в комочек, лежа на своей скромной постели и грустил.

Он много думал. И сейчас он вспоминал, как сделал то, что должен был сделать еще много лет назад. Пред его глазами вырисовывалась та самая картинка. Он вышел к микрофону. Он тяжело вздохнул и сказал в него без каких-либо смятений. Сказал толпам внимающих его людей. Он сказал, кто он есть на самом деле.

Его решительности не было пределов. Лишь ком в горле мешал ему сосредоточиться и отдалиться от всех воспоминаний и мыслей о прошлом. Приехав в Берлин – центр всех фанатов Евы Адамс, он заранее спланировал свое выступление. Многие думали, что, возможно, Ева хочет выступить с какой-то речью, как когда-то раннее. В Германии не боялись показывать Еву Адамс. От нее ожидали чего-то социологического. И ей дали встать за трибуну одного из национальных университетов.

Всех интересовал ее новый внешний вид (многих он шокировал). Все камеры пытались заснять постнаркотическое лицо Евы – вовсе бессильное, белое, худое до безобразия. Ее самострижка внушала ужас. Многие не понимали в чем дело. Натаниэлю же просто хотелось встать за трибуну.

Зайдя в актовый зал, он немного передернулся от увиденного в нем. Зал был полон студентами, СМИ, транссексуалами, геями и лесбиянками. Все они ликовали, не смотря ни на что. Один умник в задних рядах даже принес с собой флаг ЛГБТ, пытаясь тем самым показать, что ЛГБТ тоже за Еву. Хотя, Ева всегда знала, что данная организация в большинстве своем стояла в оппозиции по отношению к ней. И на самом деле Натаниэля не беспокоил данный факт сейчас.

Ему всего лишь нужно было встать у всех на виду. И когда он сделал это, он почувствовал все это давление на себе. Все смотрят, все чего-то ждут. Сейчас он разочарует всех этих людей. И пусть они накинутся на него после этого. За столь глобальный обман. Его не беспокоило это. Он просто хотел сказать. Как он дурачил всех все это время. И сделав каменное лицо, он сказал: