Судьба. Книга 3

— Вот спасибо тебе, братишка! — Сухан Скупой сунул в рот кончик бороды, пожевал, выплюнул отгрызен-ные волоски. — С этим я быстро управлюсь, будь спокоен, — пообещал он Аманмураду.

Так же, как Аманмурад, поступали и другие арчины — всем был дан одинаковый приказ. И, как обычно, страдать пришлось наиболее бедным и безответным.

— У меня сена совсем нет! — слышалось в одном месте. — Одной корове до весны не хватит! Берите у того, кто лишнее припас!

— Последний чувал муки остался! — жаловались в другом месте. — Отдадим её — как сами жить станем?

— Не трогайте моего сына! — умоляли в третьем. — Единственный сын! У других — по три, по пять сыновей в доме. Пусть они одного пошлют!

— Умри ты сегодня, а я завтра! Моего — пошли, а твой отсиживаться за его спиной будет?

— Не пойдёт мой сын на войну, хоть убейте меня иа месте!

— Уйди с дороги, старик, а то прикладом двину!

— Вах, сыночек мой… инер мой… ягнёночек! Своим молоком тебя выкормила — на смерть посылаю!

— Не плачь, джан-эдже, не всех убивают на фронте!

— Братец, вот коурмы возьми, на дорогу…

— Быстрее, парень, быстрее собирайся!

— Береги жеребёнка, отец! Если подо мной коня убьют, хоть какая замена будет.

— Береги себя, любимый! Помни, что я и сын твой бога за тебя молить будем. Возвращайся невредимым!

— Эй, парень, халата похуже не мог найти? Одного вида твоего большевики испугаются!

Усиливающийся гул боя, горестные вопли женщин, плач детей, ругань джигитов, рёв верблюдов и ржание копей, скрип арб, гружённых сеном и чуреком, — всё это уливалось в дикую какофонию бедствия. И сизый дым, клубами поднимающийся из всех тамдыров и стелющийся над аулами, довершал впечатление большой беды.

К полудню стали появляться на дорогах первые беглецы с фронта. Чем дальше, тем больше их становилось. И вскоре трудно было различить, кто собирает налог, а кто спасает собственную жизнь. Дезертиры не просто бежали, они безобразничали всюду, где могли это сделать безнаказанно. Отнимали у дайхан верблюдов и лошадей, хватали на сёдла баранов. В некоторых местах даже похищали девушек.

Последнее послужило поводом к серьёзному возмущению дайхан. Мы пойдём помогать белым, говорили они, а белые тем временем разграбят наше имущество и покроют позором наших дочерей? И дайхане стихийно начали собираться в отряды по десять, двадцать и более всадников. Один из таких отрядов численностью в сорок сабель появился в западных песках. Через конных нарочных он держал связь со всеми окрестными аулами, и если где случался грабёж, всадники немедленно двигались навстречу грабителям. Пойманным на месте преступления пощады не давали — их расстреливали тут же, не слушая ни оправданий, ни мольбы о милости.

Грабежи прекратились. Вскоре после этого отряд присоединился к регулярным частям Красной Армии.

Для борьбы с врагом и игла — колун

Сено и хлеб белым удалось кое-как собрать. Но с набором «добровольцев» дело не ладилось. С великим трудом, действуя уговорами, угрозами, силой, арчины собрали требуемое количество людей. Некоторые, покорившись своей участи, прибыли в указанное им место сбора. Однако многие из парней не доехали до города. Часть попряталась по арыкам, найдя временное пристанище в зарослях кустарника и камыша, часть ушла в пески.

Из пятидесяти двух арчинств Марыйского уезда белые ожидали набрать отряд джигитов около тысячи сабель. Действительность оказалась более чем смехотворной: на пункте регистрации джигитов к двенадцати часам дня собралось всего сорок человек. Кстати, в число этих сорока входили Сергей, Берды, Клычли и Дурды, выполняющие специальное задание Реввоенсовета, которое в основном сводилось к одному: всеми мерами мешать усилению белогвардейских войск.

Бесконечные эшелоны, идущие со стороны Байрам-Али, постоянно занимали линию. Да и вряд ли была необходимость отправлять такое «могучее» войско по железной дороге. Поэтому джигитов посадили на коней, реквизированных у жителей Мары, приставили к ним двух: офицеров — русского и туркмена — и отправили походным строем.

Настроение у джигитов было неважное. Не слышалось обычных в подобных случаях шуток, пожелании, предположений. Парни ехали угрюмо и молча. Русский офицер возглавлял отряд. Поближе к нему пристроились Сергей и Клычли. Офицер-туркмен замыкал шествие. У пего была ответственная задача — следить, чтобы никто из всадников «случайно» не отстал. Но за ним самим следили Берды и Дурды, ехавшие в последней тропке.

По договорённости, друзья должны были начать действовать, когда оба офицера съедутся вместе. Предполагалось, что офицер-туркмен выедет вперёд, и таким образом основная тяжесть ликвидации офицеров ложилась на Сергея и Клычли как наиболее опытных и рассудительных. Но время шло, а оба начальника и не собирались съезжаться.

— Слушай, — шепнул Берды товарищу, — этак мы и до самого фронта доедем, ничего не предприняв!

— Конечно! — сердитым шёпотом ответил Дурды. — Чего мы должны опасаться каких-то двух паршивых офицеров?

— А что делать?

— Отстань немного и стреляй в нашего. А я в спину русскому все семь пуль из нагана влеплю!

— Сергей не рассердится?

— Давай совещание соберём! — саркастически сказал Дурды. — Сядем четверо в кружок и посоветуемся, как нам быть!

— Ладно! — мотнул головой Берды, не обидевшись за насмешку. — По команде стрелять станем?

— Как хочешь… Давай по команде.

— Я считать буду. Скажу: «Два!» — стреляй.

— Договорились!

Когда ударили выстрелы и офицер, роняя поводья, стал заваливаться на луку седла, Сергей и Клычли сразу поняли, в чём дело. Клычли перехватил повод офицерского коня, а Сергей развернул своего боком к движущейся колонне, поднял руку.

— Остановитесь!

Но джигиты уже останавливались без его команды, растерянно вертя головами во все стороны и хватаясь за оружие — до них ещё не дошло, что это — не нападение красных.

— Товарищи! — крикнул Сергей, приподнимаясь на стременах. — Кто хочет проливать свою кровь за белых, может двигаться дальше, на фронт. Желающих никто задерживать не станет.

— Кому хочется воевать! — раздались возгласы.

— Насильно гонят!

— Если бы от нас зависело, шагу не сделали бы в сторону фронта!

— Теперь вас никто не погонит, — сказал Сергей, — всё зависит от вас самих. Офицеров ваших убили большевики. Я тоже большевик. Да по правде говоря, вы все большевики! Скажите, есть среди вас сыновья баев или ханов? Пусть безбоязненно выходят из строя, и отправляются по домам!.. Никого нет? Вот видите, я был прав — все вы сыновья бедняков, значит, большевики. Вы знаете, ребята, кто такие большевики? Это просто-напросто бедняки, которые сражаются с баями за свои права. Понятно я говорю?

— Понятно!

— Да мы и сами знаем, что большевики — хорошие люди.

— Правильно, товарищи! Зачем же вам сражаться с ними за интересы белых? Хоть с вашей помощью, хоть без неё им всё равно конец один, их войско разбегается. Видели, по дороге нам попадались группы конных? Почему они торопились скрыться от нас? Да потому, что эти люди бегут по домам из белой армии!

Парни заулыбались.

— Верно, бегут!

— Как паучата от паучихи, чтобы не слопала их, разбегаются!

— Им лишь бы спастись!

— Они не только спасаются, — пояснил Сергей, — они грабят по пути ваших соседей, таких же бедняков, как вы — имущество тащат, скот тащат, женщин тащат. Всё хватают, что под руку попадёт. Вы смелые и справедливые ребята. Конечно, вы можете и по домам вернуться.

Но в ваших руках — оружие, а в сердцах — горячая кровь. Я предлагаю вам: идите в пески всем отрядом, перехватывайте грабителей, возвращайте награбленное ими людям. Большую благодарность от народа заслужите. Если бандиты сопротивляться станут, отстреливаться, судите их на месте революционным судом! Согласны с моим предложением?

Почти без колебаний парни закричали:

— Правильные слова!