Звездное вещество

– Давай, "подписывайся кровью", Александр Николаевич! Жестчайшие эти сроки оказывались снова и снова сорванными.

Уип-эффект в водородно-литиевой плазме упорно не хотел даваться нам в руки. В конце сентября, за месяц до предъявления НИР Госко­миссии, Стаднюк вдруг стал снисходительным и очень вежливым.

В иные минуты от него веяло прямо-таки дружелюбием. Неожи­данно предложил:

– Надо уточнить техническое задание. Мы имеем такое право. Поищи зацепку в этом документе, Саша! У тебя записано "должна быть получена реакция УТС в водородно-литиевом цикле"? Нужно, пожалуй, записать "должно быть исследовано условие или условия получения УТС". Попробуй что-нибудь в этом духе.

И я составил уточняющий документ, формально спасающий тему от провала и даже сулящий целый год продолжения работ, хоть и без дополнительного финансирования. Стаднюк сказал:

– Толково. Пойдешь вместе со мной к директору с этим уточне­нием. В конце концов, ты "виновник торжества" и должен получить свою порцию директорского перца!

Бердышев нас встретил довольно хмуро, молча пожал руки и уг­лубился в изучение нашего "Уточнения ТЗ по НИР "Дебют"". Потом он поднял взгляд и протянул бумагу через стол Стаднюку.

– Нет. дорогие мои, к министру я с этим не пойду, как хотите! По­сле того, что мы ему наобещали, прийти с таким, это знаете ли...– Владислав Петрович! – взмолился Стаднюк. – Завал темы из "Плана важнейших работ" ничего хорошего не сулит институту. Ми­нистерские клерки нас просто заживо сожрут!

– А кто вам сказал, Георгий Иванович, что я жду от Проблемно­го отдела завал темы из "Плана важнейших"? – Бердышев засмеялся, и я подумал: "Это и есть обещанный перец?".Чуть откинувшись в кресле, директор посмотрел на меня через очки и спросил:

– Что там у вас не выходит, Александр Николаевич?

Сглотнув подобие комка, теснившего горло, я принялся расска­зывать о существе неудачи. Бердышев слушал заинтересованно. Боль­ше всего я страшился услышать какие-нибудь его скоропалительные советы, которые он, борони господь, потребует еще и выполнять. Но ничего подобного не было. Директор сказал:

– Не волнуйтесь вы так, Александр Николаевич. Я ведь вас не со­бираюсь ни ругать, ни с работы снимать. Пока еще не за что. Вот зава­лите НИР из "Плана важнейших", тогда другое дело. Но у вас же еще уйма времени, целых сорок дней. Мобилизуйтесь.

Мы шли со Стаднюком под мелким осенним дождиком по мок­рой асфальтовой дорожке, ловившей отражения желтых крон. Стад-нюк усмехался и вертел головой не то в восхищении, не то от возмуще­ния "директорскими шутками", как он выразился. Я осознавал, что стою теперь перед последним пределом. Если НИР "Дебют" мы зава­лим, тематика УТС навсегда канет из планов Синявинского НИИ...Я вошел к себе в лабораторию, сел за стол и задумался. Ну что можно сделать за месяц, если без успеха прошли два года? Правда, кое-чему мы научились и кое-что новое узнали, потому что уму-разуму пожалуй, ничто так не учит, как неудачи. Если, разумеется, плотность следования этих неудач не превышает некоторой критической величины, за которой начинается апатия. Но разным бывает "потолок" утом ляемости от неудач. Это зависит от коллектива и от личностей, его со ставляющих... И, будто бы в подтверждение этой мысли, возни передо мною Гера Латников с почти ликующей своей продолговато физиономией. В руках у него был раскрытый американский журнал Оказывается, Гера наткнулся наконец-то в статье о лазерном УТС на описание эффектов преждевременного перегрева плазмы! Смесь там правда, была дейтерий-тритиевая, а ответственность за преждевремен ный перегрев, препятствующий уплотнению вещества, несли электро ны... Я допоздна засиделся над этой статьей. У американских лазер щиков дела тоже были не блестящие. Статья лишь оконтурировал проблему и не предлагала никаких решений. Но кое-какая теория все же имелась, это меня и заставило в нее вчитаться... По дороге домой меня будто бы догнала мысль: "А почему у нас в циркотроне с дейте рий-тритиевой смесью не возник эффект предварительного перегрев за счет электронов?" Ответ был несложен. Да потому что в уип-эффекте волна электронов, опережая волну положительных ионов собственно и создает схлопывание... Дома я оказался в половине одиннадцатого ночи. Женя, как всегда, терпеливо меня ждала. Потом кормила ужином, немного обижаясь моему "отсутствию". Вдруг, слов­но камешек попал мне на зуб, и я застыл с открытым ртом.

– Что это с тобой, Сашка? Придумал что-то важное?– Пока нет, но такие мысли даром не проходят!

Мысль же была такая: "Если бы в начальный момент волна ядер водорода почему-то задержалась и отстала от ионов лития, то она догнала бы основную группу как раз к моменту схлопывания и полу­чился бы уип-эффект с учетрверенной силой, как это у меня получалось летом на цветных камешках!" Но как это сделать? Фантастика, ей бо­гу!В полудремном состоянии я постоял под душем и едва добрел до постели. Мой усталый мозг требовал немедленного погружения в сон, в покой. Я крепко спал, когда пришла Женя. Я не осознал, а скорее ощутил всем своим существом ее приход и обнял ее, свежую и про­хладную, и благословил, как должное, как простой и обязательный подарок прожитого дня, как ежедневный кусок хлеба насущного, вот это самое счастье – радостно почувствовать через полусон ее присутст­вие. Женечка!..Но с этой минуты мой сон не был ни глубок, ни прочен. Стуча­лось откуда-то изнутри или ниоткуда из темных глубин. Меня будто бы кружило в вихрях схлопывающейся плазмы... В конце ночи бредо­вое это состояние все же сменилось крепким сном. И приснился мне цирк. Мы снова четверо, как тогда, сидели на красных скамейках. И были на арене лошадки с плюмажами. Но не только... В центре арены стояла цилиндрическая клетка, в которой метались мелкие хищники. Послушные щелчкам кнута, лошади понеслись по кругу, а вдогонку им из клетки побежали стаей мелкие хищники...Я проснулся в изумлении: "Ну, и что же это еще за цирк такой?" И тут осенило: "мелкие хищники" – это же ядра водорода! Сплошной катод нашего циркотрона следует заменить сетчатым цилиндром и уже из этой "клетки" инжектировать водород отдельно от лития, то есть посадить туда этих чертовых "мелких хищников"! Так, так! Любопыт­но. Ну, конечно же, они смогут "выскочить" только тогда, когда уип-эффект погонит литиевую плазму к аноду и сетка оголится!.. Еще не проведя даже оценочного расчета, просто по ощущению красоты са­мой идеи, я понял, что решение пришло. Своевременное и поразитель­но легко реализуемое.Был уже рассвет. Стрелка будильника не дотягивалась до тонкой стрелки звонка лишь минут на восемь. Женя спала. Мне не терпелось поделиться с нею своей радостью.– Я придумал, слышишь, придумал, пришло во сне... Еще поката­ется наш министр на "Чайке" с атомным мотором.Женя проснулась. Смотрела расширенными в утреннем полумра­ке зрачками и восхищенно слушала мой рассказ.

– Ты только не заносись, Величко. Что-то подобное я уже читала. А, вот! Химик Кекуле долго не мог расшифровать структурную фор­мулу бензола. Ему приснилась змея, кусающая себя за хвост. Он про­снулся и, наконец, нарисовал бензольное кольцо.

Я поднялся. Отдернул чуть развеваемую ветром штору. За окном ползли низкие серые тучи. За дорогой по берегу речки пламенели липы и клены. Дождя не было, лишь чуть моросило, так что тротуары были не мокры, а только влажны. Осень! Любимое время бодрости, жадно­сти к работе и к этому вот волнению, неутихающему в груди. Время щедрой траты самого себя, этой безудержной отдачи своего сердца, ума и всей вообще души тому, что так любишь – жене, детям, работе.

Я пришел в лабораторию первым. Не терпелось поскорее выло­жить на суд "стаи" свою ночную добычу. Когда все уже были в сборе, я заметил, что с Геркой происходит что-то похожее. И у него "жертвенный бык"? Гера не выдержал, заулыбался: