Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Не вполне!.. — проскрипела женщина. — Вешать вас надо, краснопузых! Еще в девяносто первом надо было! А уж в девяносто третьем и подавно.

— Да нет же! Я не краснопузый! — радостно крикнул узник советской власти. — Они схватили меня, привезли сюда. Пытали! Я могу представить вам доказательства — у меня все тело в кровоподтеках и ссадинах. Разрешите мне перелезть на ваш балкон и через вашу квартиру совершить побег!

— Вы что, серьезно? — недоверчиво покосилась враждебная Инессе соседка.

— Да уж куда серьезнее! Скорее! Они вот-вот нагрянут!

— Так лезьте же сюда, что вы медлите! — встрепенулась антикоммунистка. — Прыгайте!

Но легко сказать «лезьте» и «прыгайте»! Расстояние между балконами было не меньше метра. В другое время он бы перепрыгнул, но не теперь, когда предыдущая ночь отняла все жизненные силы. Он задумался, что лучше — остаться в качестве жертвы любовной ненасытности или рискнуть, прыгнуть.

— Вон у вас доска есть на балконе, перебросьте ее сюда, — взмолился он к соседке. — Я измучен пытками и не смогу перепрыгнуть.

— Доску? — призадумалась антисоветчица. — А они потом за меня возьмутся… Давайте я лучше тихо-мирно милицию вызову?

— Вот так мы и проиграли большевикам в семнадцатом году! — в отчаянии воскликнул Выкрутасов. — Давайте доску!

Семнадцатый год соседке не хотелось повторять, и она наконец решилась перекинуть доску с балкона на балкон. По этой доске Дмитрий Емельянович и совершил свой побег. Было, конечно, страшно, и он запросто мог оступиться и рухнуть вниз. Но решившись на бегство, назад не оглядываются.

— Спасибо! Спасибо! — горячо принялся благодарить толстуху спасенный. — Я сообщу о вашем подвиге Борису Николаевичу!

— Вот еще! — запыхтела спасительница. — Этому пьяному дебилу! Если уж вы знакомы с сильными мира, замолвите обо мне словечко Гришеньке Явлинскому. Обожаю!

— Да я в воскресенье приглашен к нему в гости! Вместе собирались финал чемпионата мира смотреть. Непременно замолвлю, непременно, а теперь, простите, мне надо бежать!

Он выскочил из квартиры и побежал вниз по лестнице, презрев на всякий случай услуги лифта. На улице он едва не попался — серебристый лендровер как раз подкатывал к дому. Вовремя успев спрятаться за фонарным столбом, Дмитрий Емельянович проследил, как Инесса Федоровна Чучкало вошла в подъезд, и припустился наутек. Теперь еще предстояло вызволить чемодан, оставшийся в доме «на дедушке». Выкрутасов поймал частника и пообещал ему златые горы:

— Брат! Даю десять баксов, если молнией подбросишь меня до проспекта Александра Бланка, подождешь там и потом довезешь до гостиницы!

— Нет проблем! — охотно отозвался водитель. Проблемы возникли с Голиком. Он долго не хотел открывать, покуда Дмитрий Емельянович не сообразил, что в чемодане есть еще одна бутылка коньяка. Пообещав ее алкоголику, он был впущен, шатаясь, рванулся к чемодану, распахнул его, но бутылки там не обнаружил.

— Да ты уже выпил ее? — спросил он Толика.

— Если честно, не помню, может, и выпил, — кивнул алкаш.

— Ну так а чего ты еще хочешь! — разозлился Выкрутасов, закрыл чемодан и направился к двери.

— Сволочь! — крикнул ему вслед Инессин муж-недомуж. — Так нечестно, не по-советски!

— Вот где у меня ваша советская власть! — резанул себя ребром ладони по горлу недавний узник коммунизма.

— Вражина! Ну мы тебя еще отыщем! Из-под земли достанем! — было последнее, что Дмитрий Емельянович услышал от этого человека. Он торопливо вернулся к своему частнику, и они едва успели отъехать от легального дома Инессы, как сюда примчался серебристый лендровер. К счастью, Инесса и на сей раз не заметила сидящего в машине беглеца, и погони не воспоследовало.

Часа через полтора Выкрутасов, вконец обессиленный, уже благоустраивался в номере гостиницы «Заволжье». Частник увез его подальше, на другой берег Волги. Правда, пришлось долго тащиться через пробку возле моста, потом через сам длиннющий мостище, перекинутый с берега на берег, словно с балкона на балкон. Зато огромная река теперь лежала между Выкрутасовым вчерашним и Выкрутасовым сегодняшним, между Виктором Атасовым и Дмитрием Емельяновичем.

Номерок был скромненький — ванны нет, кроватка узенькая и вот-вот рухнет, кресла нет, стул только… Но зато здесь было главное — сносно работающий, хоть и нецветной, телевизор.

— Только бы она не нашла меня здесь! Только бы не нашла! — шептал Дмитрий Емельянович, медленно расслабляясь. Сначала он лег на кровать в одежде, но потом все же разделся и залез под одеяло. Усталость поглотила его, и засыпая, он бормотал: — Лев Иванович! Сделайте так, чтобы она меня тут не отыскала!

Глава двадцать седьмая

ПРОЩАЙ, ЛЮБИМАЯ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ!

В четвертьфинале пятьдесят восьмого мы расправились с Советами, надеялись на победу и в четвертьфинале шестьдесят четвертого, да не тут-то было! Три — один в их пользу, и мы уходим с поля, понурив головы… Курт Хамрин

Его разбудил оглушительно громкий телефонный звонок. Он вскочил, нащупал в темноте телефон, снял трубку:

— Алло!

— Эх ты! — прозвучал в трубке голос Инессы. Дмитрий Емельянович обомлел. Во-первых, она все-таки нашла его. Во-вторых, судя по всему, стояла глубокая ночь, а значит — он снова прокукукал свой футбол!

— Ну, что молчишь? Стыдно? — спросила Инесса.

Ему было не стыдно, а тоскливо. И он продолжал молчать.

— Ну, молчи, молчи, а я пока немного поговорю с тобой, — вздохнула тяжко Инесса. — Я думала, хоть ты нормальный мужик, а ты сбежал, как последний диссидентишко. Думал, не найду тебя? А я вот нашла. Ну, что молчишь-то? Я внизу жду тебя. Приехала вот за тобой, унижаюсь. По всем гостиницам обрыскалась. Не дури, Вить! Спускайся вниз и поехали к нам, на нашу конспиративную. А?

— Я не Витя никакой! — выдавил из себя Выкрутасов обиженно.

— Ну не Витя ты, не Витя! Не дури, иди ко мне!

— Меня зовут Дмитрий Емельянович Выкрутасов, а не Виктор Атасов.

— Хорошо, Дмитрий Мильяныч, хорошо. Я буду только так называть тебя, если хочешь, по имени-отчеству. Ты идешь ко мне?

— Нет.

— Но почему? Я разонравилась тебе?

— Нет.

— А, понятно, ты боишься оказаться слабаком!

— Нет.

— Не бойся, я тебя сегодня не трону, будешь отдыхать.

— Не в этом дело.

— А в чем же, в чем, Ви… Ой, Дмитрий Емельянович!

— Как бы тебе объяснить…

— Объясни, пожалуйста!

— А сколько времени?

— Полночь.

— Чорт возьми!.. Уже кончилось!

— Что кончилось?

— Не важно. Подожди… Так вот, ты должна понять такую вещь…

— Я сейчас поднимусь к тебе, и ты мне все объяснишь не по телефону.

— Нет! — крикнул Выкрутасов. — Не надо подниматься. Слушай так. Слушаешь?

— Слушаю.

— Так вот, пойми меня, Инесса, я — ураган. Русский ураган. А ураган не может долго задерживаться на одном месте, иначе он превращается в спертый воздух. Короче, это уже не ураган, если он забыл о движении.

— Мы будем ездить с тобой с места на место, — попыталась ухватиться за соломинку она.

— Вот опять ты меня перебиваешь, — сердито скрипнул он зубами. — Что значит «мы»? Ответь мне, что значит «мы»?

— Ты и я.

— Да не ты и я, а я во власти у тебя. В твоей советской власти. Ты хочешь мной владеть, причем владеть — по-советски. Нет уж, любимая, ураган не только весь в движении, но он к тому же еще и не принадлежит никому. Единственное, кому он может принадлежать — стихиям Родины! Вот почему он не подчиняется никакой власти, даже советской. Вот почему ты сейчас отправишься к себе домой, а я полечу дальше по великой нашей России. Возможно, я когда-нибудь снова примчусь сюда, в ваш прекрасный Симбирск-Ульяновск, но уже завтра утром меня здесь и след простынет. Прощай, любимая!

— Это твое окончательное решение?

— Да, окончательное.

— Ну и дурак же ты, Выкрутасов! — рассердилась Инесса и бросила трубку.