Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Увидишь! — подмигнула хозяйка «Советской власти». — Тут для меня особый бальзам делают. Я его с коньячком смешиваю, а тебе лучше его с водочкой мешать — знаешь, какой сухостой до утра будет — ураганный!

— До утра?.. — похолодел Дмитрий Емельянович. Честно говоря, сегодня ночью он намеревался спать-отдыхать, чтобы быть готовым к завтрашним подвигам.

— А ты что, хотел бы до полудня? — засмеялась Инесса. «Она, земляк, такая сексосильная!» — вспомнились и мурашками проползли по спине Выкрутасова слова Инессиного мужа-алкоголика.

— Если партия прикажет, могу и до полудня, — отшутился бывший политинформатор, мысленно смиряясь: «Будь что будет, поедим, выпьем, само пойдет!»

Пришли закуски, а к ним бутылка коньяка, колба с водкой и черный пузырек.

— По три-четыре капли на каждую рюмку, — предупредила веселая женщина. — Ну, Витенька, выпьем за нашу долгожданную встречечку!

— Выпьем, гупёшка, — подмигнул ей Выкрутасов.

Черный бальзам придавал водке приятной сладости и какой-то лесной прохладцы. «Гнездо ястреба» несколько разочаровало — оказалось, это просто блин, на блине три половинки крутых яиц, политые соусом сациви. Зато все остальные закуски не подвели, особенно горячие, хотя грибы «джунь-ху» с виду были подозрительного черного цвета, но, быть может, они сродни бальзаму?

От нескольких набальзамированных рюмок водки Дмитрию Емельяновичу стало гораздо лучше на душе и в теле, усталость исчезла, изнутри стальным стержнем нарастала новая сила. Он лукаво поглядывал на Инессу, и его так и подмывало сказать: «А что, хотя бы и до полудня!» В этом ресторанно-советском раю царил полный матриархат. То и дело к столику подходили разные люди и здоровались с хозяйкой за руку, говорили добрые слова и получали от нее коммунистическое благословение. Выкрутасов, находясь в нарастающем игривом настроении, каждому из них давал кулинарные прозвища. Сначала в уме, а начиная с третьего — вслух. Третьим был некий субъект с лицом морковного цвета, совершенно седой и очень черноглазый.

— Зразы морковные с изюмом под сметаной, — сказал Выкрутасов, когда субъект удалился.

— Это ты про что? — спросила Инесса.

— Про него, — кивнул Дмитрий Емельянович.

— Точно, что зраза! — рассмеялась Инесса.

Следующим был загорелый кавказец, получивший в выкрутасовском прейскуранте прозвище «люля-кебаб, запеченный с яйцами». Владычица ресторана хохотала от восторга и требовала продолжения игры. Высокий блондин с сильно напудренным лицом и в кашне был припечатан обидным наименованием «телячья спаржа в панировке», а двое жуликоватого вида с бегающими глазками получили своим обозначением «голубцы заливные с фрикадельками». Инесса хлопала в ладоши от восхищения, и начхать, что не бывает заливных голубцов и телячьей спаржи:

— Витька! Ну ты и талант! Да я тебе сразу народного артиста дам, как только в Кремле сяду. Это же надо! А ведь и точно, что Вытягин — типичнейшая телячья спаржа в панировке! А эти хмыри… Как-как? Фрикадельки под голубцами?

— Заливные голубцы с фрикадельками.

— И правильно — они постоянно заливают, а сами так и трясут фрикадельками. Так, а вот этого как назовешь?

Следующей жертвой был роскошный красавец в ярко-синем клубном пиджаке-электрик и белых брюках, повязанный кембриджским галстуком. Он единственный, кто не просто пожал, а и поцеловал руку Инессы, и сразу стало ясно, что у него с ней было очень много клей-моментов. Сильная ревность обуяла Дмитрия Емельяновича. Этого надо было бить наповал.

— Ну? — спросила Инесса, когда красавец отчалил.

— Морское фрикасе с душком и профитролями, — произнес свой приговор Выкрутасов.

— Злюка! — ущипнула его Инесса. — Но, вообще-то, тоже клёво ты его. Жорка и впрямь с душком. Эй, товарищ! — позвала она официанта. — Запиши-ка, чтоб внесли в меню… Как, Вить?

— Морское фрикасе с душком и про… фи… — Дмитрий Емельянович так и оцепенел, потому что в эту минуту в зал вошел и двигался прямо к их отдельному столику не кто иной, как Николай Карлович Сванидзе собственной персоной.

— Про-фи что? — спросил официант.

— Профитролями, — закончил Выкрутасов упавшим голосом. — Это что, Сванидзе? — спросил он Инессу огорошенно.

— Где? А, Эдик! Похож, правда?

Теперь Дмитрий Емельянович и сам видел, что новый гость не Сванидзе, но сходство было поразительным.

— Инесса Федоровна, все в порядке, деньги на наш счет перечислены, — сообщил несванидзе и, откланявшись, ушел.

— А этот? — спросила Инесса.

— Форшмак фаршированный по-биробиджански, — саданул Выкрутасов безжалостно. Товарищ Чучкало покатилась со смеху, чуть под стол не повалилась. Сокол возмездия был в ударе. Чорт возьми, а ведь и впрямь бальзам анафемский какой-то.

— Ну, Витька! Ну, уморил! — билась в конвульсиях смеха Инесса. — Ну ты прямо Алейников и Стоянов!

— Это на меня твой бальзам действует, — радовался Выкрутасов. — Духоподъемный бальзамчик.

— Уже действует? — перестала хохотать Инесса. — Потерпи, родной, еще горячее не подавали.

И вечер новоявленного юмориста-сатирика продолжался. Припечатав еще парочку ходоков к столику товарища Чучкало, Дмитрий Емельянович под горячее несколько опьянел и осмелел настолько, что наконец признался в своем страшном обмане.

— Гупёш! — сказал он, поцеловав Инессу в щечку.

— Ау? — отозвалась хозяйка «Советской власти».

— А ведь я не Витька.

— А кто же ты?

— Да Митька я, глупая! Ты перепутала, я Дмитрий, Митька. Это фамилия у меня Выкрутасов, на вэ. Вот эта вэ и перескочила с фамилии на имя. Знай, что я не Витька Мыкрутасов, а Митька Выкрутасов. Гупёшка ты моя глупая!

— Да ты что! — снова хохотала Инесса Федоровна. — Жалко! Я уже так привыкла, что ты Витька. Давай ты останешься Витькой, а? Сладкий мой! Давай у тебя будет партийная кличка. Виктор Выкрутасов. Нет, просто — Виктор Атасов. Давай?

— Партийная? — призадумался Дмитрий Емельянович. — А, ладно! Пусть будет по-твоему. Виктор Атасов. Красиво даже! А ты знаешь, между прочим, почему я так окаменел, когда Сванидзе увидел?

— Эдика-то? Забыла, как ты его зашифровал?

— Фарш форшмакованный… Форшмак… Не важно. Главное другое. Смотри, я ведь имею лицензию лично казнить Сванидзе.

— Эдика?

— Да тьфу на твоего Эдика! Настоящего Сванидзе. — И сокол возмездия предъявил вождю ПРСВ лицензию на ведущего телепрограммы «Зеркало».

— У меня уже в глазах плывет, — призналась Инесса Федоровна, тщетно пытаясь разобраться в ценной бумаге.

— По этому мандату я имею право и даже обязанность учинить расправу над негодяем и врагом народа Сванизде.

— Сванизде?

— Да, Сванизде! — настаивал на таком повороте окосевшего языка Выкрутасов. — Если хочешь, могу сделать тебе подарок — переписать этого Сванизде на твое имя. Хочешь?

— Хочу, — томно прильнула к плечу своего нового любовника товарищ Чучкало. — Поехали на конспиративную квартиру!

— Поехали, — согласился Дмитрий Емельянович, хотя ему и жаль было расставаться с мясным тортом, съеденным лишь наполовину.

— Товарищ, счет! — крикнула Инесса Федоровна лихо. Счет, принесенный минут через пять, не более, свидетельствовал о том, что Выкрутасов и Чучкало наели-напили на сто два рубля двадцать две копейки. Тютелька в тютельку. Дмитрий Емельянович со смехом выложил перед официантом все свои советские денежки:

— Сдачи не надо.

— Спасибо, — поклонился официант, но тотчас вернул Выкрутасову один рубль: — Семьдесят восемь копеек будет достаточно.

— Да ты что! Обижаешь! — возмутился Дмитрий Емельянович.

— Не положено, — невозмутимо отозвался официант и стал убирать со стола.

— Ничего себе! — покачал головой шикующий гуляка из Москвы.

— А ты как думал, — с гордостью подбоченилась Инесса Федоровна. — Советская власть это тебе не форшмак собачий!

— И не фрикасе с душком, — добавил Выкрутасов, довольный тем, что так шикарно поужинал всего за сотню рублей, забывая о потраченных на самом деле двух сотнях долларов.