Одинокий

т свою фразу, звучит скорее как напоминание, чем как вопрос.

"Вы никуда уж не пойдёте больше!" - вещает старуха, как бы напоминая своему барину закон времени, которое не щадит жизни даже и тогда, когда она хороша и нужна.

А трясущаяся голова старика точно подтверждает своим движением этот закон:

"Да, мне некуда больше идти..."

Иногда в ней медленно слагается печальная мысль.

"Семьдесят лет жизни! Уметь много думать, много понимать, много чувствовать и делать - и за всем этим не уметь оставить по себе никакой тени в жизни, никакого яркого, поучительного, памятного другим пятна... Родиться, пройти свой путь, снести свой крест и одряхлеть и остаться одному во всём мире, остаться в маленькой комнате над землёй и дожидаться в ней переселения в маленькую яму в земле..."

И старик, напрягая память, вспоминает ход своей жизни.

Он жил, как большинство тех серых и скучных людей, которых снисходительно принято называть "порядочными людьми".

Он имел представление о законах морали и никогда без необходимости, по своей воле не шёл против них - он желал сохранить то внутреннее равновесие, которое зовут покойной совестью, и без необходимости не нарушал его.

В работу свою, сначала полную огня и оригинальности, он постепенно ввёл формализм привычки. Что же? И Везувий потухнет со временем.

Приблизясь к окончательному завершению того внутреннего склада, который называют миросозерцанием, - он стал отдаляться от понимания духа времени, и потом совершенно перестал понимать его, явился по отношению к нему консерватором, застыв в рамках тех понятий, что уже остались далеко назади.

Работал и иногда вносил в свою работу частицу личного я, - если это позволяли.

Потом был женат, любил жену, пока мог любить, после уважал её как подругу, но если она как-либо восставала против его желаний и поступков, как-либо стесняла его "я", он давал ей это чувствовать и в ссорах никогда не щадил её самолюбия.

Были дети, некоторые уже умерли, другие так далеко и так давно не видали отца, что едва ли приедут, если их позвать для того, чтоб скрасить их присутствием одиночество, и едва ли будут способны искренно пожалеть о нём, умирающем.

И как их позвать? Он ещё жив и, пожалуй, здоров; приехав к нему теперь, они могут теперь подумать о нём про себя:

"Вот беспокойный старик! Ещё ведь не умирает, зачем же было беспокоить людей, заставляя их ехать так далеко для того, чтобы показать им себя..."

Они, может быть, и неспособны думать так про отца, это "порядочные люди", и стоили отцу много забот, но они люди всё-таки... И время, время! вот что надо помнить всегда. Оно излечивает все недуги, потому что всё убивает - и то, что зовётся симпатиями, любовью.

Друзья... В большинстве случаев это - судьи, учителя или опекуны старость не нуждается в них. В виде редких исключений встречаются друзья, слишком точно отражающие тебя в себе, как в зеркале; очень интересные и ценные сначала - они скоро становятся скучны и исчезают, превращаясь в знакомых.