Не родись красивой...

—    Ну ж, бедовая! — покрутил головой дедушка. — Как боевой командир... Ладно, от буханки ржаного не откажусь, а килограмм сахару купишь — совсем хорошо.

—    Годится. Всё доставлю!

Во мне закипела энергия. Три ступеньки, десяток шагов до открытой двери, и — я во дворе. Ещё десяток шагов понадобилось, чтобы догнать Наташу. Она была в джинсах и куртке с поднятым воротником, а над головой держала зонтик.

—    Привет! — улыбнулась я. — На Северный полюс собралась?

—    Совсем наоборот — на Южный. Там же теперь зима, ужасный холод. — На щеках у Наташи засветились весёлые ямочки. Её шутка была мне по душе.

—    А зачем тебе на полюс? Свидание с пингвинами?

—    Это бы классно. А так просто деловая встреча. Обещали фломастеры со скидкой на двадцать процентов.

—    Какие добрые пингвины, — сказала я. — И зачем же тебе фломастеры?

—    Мои кончаются. А я люблю работать ими. Красный — расходы, синий — приход. Но главный, конечно, для меня цвет — зелёный.

Я ничего не поняла. Наташа с лукавой насмешкой посмотрела на меня.

—    Не хлопай глазами. Моя должность — министр финансов. Да, Анюточка, министр уже целых четыре месяца. Когда в феврале мне исполнилось двенадцать, папа издал приказ: назначить министром. Веду домашнюю книгу учёта. Считаю на компьютере. Всё отмечаю в графах. В седьмой графе, между прочим, записываю зелёным цветом.

Вконец поражённая, я уже ни о чём не спрашивала. Хотя было ясно, что эта седьмая графа какая-то особенная. Не дождавшись моего вопроса, Наташа объяснила:

—    В ней отмечаю свои доходы.

На этот раз я не смогла не изумиться вслух:

—    Свои доходы?!

—    А как же иначе, всякая работа должна оплачиваться.

Мне всё показалось так интересно, что пошла проводить Наташу на троллейбусную остановку.

—    Значит, папа тебе выдаёт заработную плату?

—    Естественно. И она зависит от того, как правильно и экономно спланируем семейный бюджет. Я тоже участвую в планировании.

—    И сколько же ты получаешь?

—    Это вопрос, Анечка, некорректный, но я отвечу: получаю нормально.

«Темнит, — недоверчиво подумала я. — Если нормально, то чего же в дождь собралась идти за дешёвыми фломастерами?» И я не выдержала, снова задала не совсем корректный вопрос:

—    Двадцать процентов льготы — это ведь немного. Правильно?

—    Естественно, сумма скромная. Только у папы твёрдый принцип: если не думать об экономии, то никогда не будешь обеспеченным человеком. Я папе доверяю, согласна с ним.

—    А как считать, — спросила я, — если человек пошёл в магазин? Допустим, за хлебом. Это тоже работа?

—    В принципе, да. Возьми почтовых работников. За доставку газет они берут дороже, чем стоит сама газета. То есть больше ста процентов.

—    То на почте, — сказала я.— А если в магазин послала мама?

—    В принципе, без разницы. Пусть не сто процентов заплатит, а меньше. Но у каждого человека должны быть свои деньги. Хотя бы на карманные расходы.

—    Но ведь можно попросить.

—    Каждый раз унижаться? Это глупо и несправедливо.

Я с удовольствием продолжила бы такой удивительный и неожиданный разговор, но вверху закачались провода, и за широким рефрижератором показались дуги троллейбуса.

—    К универмагу еду, — закрывая чуть намокший зонтик, сказала Наташа.— Там, на площади, целый городок коммерческих киосков поставили. Некоторые товары можно дешевле купить. Учти.

К магазину я шла, не замечая дороги. Свои деньги... Вообще-то неплохо, удобно. Вон Серёжа тогда купил «Сникерс», потом спокойно достал из кармана деньги на билеты в кино. Может, и ветку пиона пришлось ему покупать... Конечно, если на тридцать-сорок рублей купить продуктов, принести их в сумке домой, то все деньги до копеечки, может быть, отдавать маме не обязательно... Или всё-таки... Ох, Наташа, как-то не сходится. Значит, купить хлеба и взять за это плату, проценты?.. Нет, даже смешно.

Вот и магазин. Рядом и торговцы зеленью. Мне понравилась старушка в белом платочке и с синими-синими, как васильки, глазами. У неё и укроп был вроде как зеленей, и сами пучки побольше. Торговаться я постеснялась, но всё равно с удовлетворением подумала, что у других торговок за такой пучок пришлось бы уплатить дороже... Вот и были бы свои деньги. А если взять ещё с дедушки Леонтия...

За хлебом пришлось постоять. Только что привезли тёплый хлеб, и продавщицы из деревянных лотков выкладывали на полки румяные батоны и ладные кирпичики ржаного. И в кондитерском отделе отоварилась не за минуту. Разве не работа? Если даже десять процентов — ого, какая сумма!

Потом, возвращаясь к дому, я отругала себя за такие мысли и подумала, что «министром финансов» мне не быть. Ни желания нет, ни подходящих данных. Решила и к дедушке не заходить, постучу, отдам в дверях и — к себе. Однако не получилось. Дедушка Леонтий за это время сменил рубашку и даже побрился.

—    Нет, золотая, —сказал он, — уважь старика. Не откажись выпить за компанию чашку чая. Вот только-только заварил. У меня и смородинное варенье имеется.

—    Дедушка, мама ждёт. Я всего-то за укропом побежала, а времени прошло...

—    Зинаида меня простит, она добрая душа. А чайник — вот он, на столе, не задержишься. У меня ещё новое соображение насчёт вредителя имеется. Тебе же интересно?

Я сняла туфли и прошла в комнату.

Дедушка налил в чашку пахучего чаю, а на блюдечко положил варенья.

—    Пей, дорогая гостья... А соображение, как говорится, следующего порядка: вот ты спросила давеча — в рубашке он был или в куртке. Вспомнил: в рубашке. За это ручаюсь. Пёстрая вроде такая.

—    В клеточку? Зелёная? — живо спросила я.

—    Может, и в клетку, может, и зелёная. Но чтобы точно — грешить не стану, не заметил.

Я отпила немножко из чашки, пригубила варенье.

—    Спасибо, дедушка.

—    Мне-то за что? Это я, золотая, тебя должен благодарить.

—    И меня не за что. Правда-правда.

—    Я так понимаю, — улыбнулся дедушка Леонтий, — решила взять надо мной шефство.

—    Не знаю, — смутилась я. — Просто мне нравится. Приятно, что помогла. Не верите? Честное слово, я не вру, на душе так хорошо становится.

—    Анюта, — дрогнувшим голосом и неожиданно строго сказал дедушка Леонтий, — ты сама погляди и матери передай: если кран течёт или там засорится раковина — сразу ко мне. Может, на днях поднимусь к вам, батареи прочищу. Не помешает.

«КОЗОЧКА»

Можно было легко представить, какими словами меня встретит мама. И потому, едва открыв дверь, я громко сказала:

—    Мамусь, извини, пожалуйста, не ругай, не бей. Повстречала Наташу и заболталась. А дедушка Леонтий обещал прийти к нам и прочистить батареи. Чаю заставил выпить с вареньем. Вот и задержалась. Зато укроп купила — самый лучший. И дешёвый. А запах! Понюхай. Только сначала сядь, а то упадёшь.

Понятно, что никаких неприятных слов мама и не сказала. Более того, рассмеялась.

—    Тебе, дочка, в театре сатиры выступать.

—    В театре? Не отказалась бы. — И я тут же вошла в роль. — А про Наташу расскажу — точно, со стула свалишься. Отец её выпустил указ — назначить Наталью Сомову министром финансов. Представляешь, Наташку! Сидит перед компьютером, считает, планирует семейный бюджет—что и сколько купить и вообще всякие расходы, доходы.

Мама падать не собиралась и чуть грустно сказала:

—    Домашние игры. А Илью Сомова, отца её, знаю давно. Талантами Илья не отличался, попивал. Любил погулять, компании весёлые любил. Да видишь, в люди выбился. Теперь — старший экономист в какой-то фирме. А главное — семья сохранилась.

Мама совсем запечалилась. Ясно: вспомнила о своём муже, то есть о моём отце. Я поторопилась отвлечь её от мрачных мыслей:

—    Обожди, это не всё: Наташа зарплату получает.