Прометей, или Жизнь Бальзака

Опасная сила, заключенная в мысли, стала важнейшим положением философии Бальзака еще со времени Вандомского коллежа, это мог бы засвидетельствовать его соученик Баршу де Пеноэн, ставший известным философом. Изобретатели и скупцы привлекали романиста накалом своих страстей. Но до сих пор он разрабатывал две различные жилы: философский роман ("Шагреневая кожа", "Луи Ламбер") и "Сцены частной жизни". В своих произведениях 1832-1833 годов ("Феррагус", "Евгения Гранде") Бальзак добивается синтеза. Каждое произведение существует само по себе, но каждая книга составляет вместе с тем часть некой системы. Бальзак уже провидит в еще слабо освещенных глубинах своего сознания контуры будущей эпопеи: он опишет все сословия, он будет помещать своих героев в тщательно изображенную социальную среду, будет анализировать социальную структуру городов, где происходит действие его книг, он воссоздаст единый мир, где физические и нравственные особенности окажутся двумя сторонами одной и той же действительности. Отсюда длинные авторские рассуждения о Париже, о Сомюре, о походке женщины из общества; о том, как скупец бережет свои силы. Роман с драматическим сюжетом, от которого трудно оторваться, будет включать некий трактат, в духе рассуждений Лафатера, или небольшое эссе об архитектуре. Кювье по одной кости восстанавливал облик животного; Бальзак по одному предмету или дому воссоздает облик людей, городов и целых народов.

Достойно удивления, что самый глубокий писатель своего времени лишь с трудом вынуждал критику принимать его всерьез. "Несомненно, господин де Бальзак никогда не напишет хорошего романа", - утверждал Пельтан. Добиваясь появления статей, где бы признавалось его мастерство, Бальзак вынужден был сам их писать или же просить об этом своих друзей. Сент-Бев и прочие "влиятельные" критики относились к нему с обидным пренебрежением. Виктор Гюго нравился им благородством тона, выбором сюжетов, олимпийским спокойствием. Бальзак не укладывался в рамки своего времени. Он описывал повседневную жизнь, денежные аферы, драматические чувства и потому слыл тривиальным, вульгарным, а его веселое лицо, непринужденные манеры, возбуждение, в котором он постоянно пребывал, казалось, подтверждали суждения такого рода.

Примечательно, что он достигает совершенства в своем искусстве именно тогда, когда забывает о своей философской системе. Не раз он будет выводить на сцену мыслителей, художников, музыкантов которые мучительно бьются, пытаясь постичь смысл мироздания, но терпят неудачу потому, что их высокие устремления чересчур дерзновенны. Бальзак также пришел бы к краху, если бы упорствовал в желании изложить свою философию, проявляя при этом излишнюю настойчивость. Для того чтобы избегнуть такой опасности, он должен был вновь и вновь погружаться в реальный мир. В тот день, когда он понял, что лучший способ выразить свои идеи состоит в том, чтобы наполнить их конкретным содержанием, жизнью, он был спасен. Луи Ламбер умер молодым; папаша Гранде обрел бессмертие.

XVI. ПОИСКИ АБСОЛЮТА

Тщеславие, без которого любовь

недостаточно сильна, подогревало

его страсть.

Бальзак

Он пылко желал свидеться с госпожой Ганской в Женеве. Там он наконец скрепит эту пока еще платоническую победу печатью обладания - того требовали и его любовь и его самолюбие. Он уже обращался к ней на "ты" первый признак полной близости. "Ну, до скорого свидания. Работа поможет мне скоротать время нашей разлуки. Какие чудесные дни мы провели в Невшателе! Мы ведь еще совершим туда паломничество, скажи?" Однако, перед тем как предпринять длительное путешествие, он должен был уладить в Париже "денежные дела". Контракт, заключенный с вдовой Беше, не разрешал всех трудностей.

Бальзак - госпоже Ганской. 29 октября 1833 года:

"Моя дорогая Ева, в четверг я должен заплатить четыре или пять тысяч франков, а у меня нет буквально ни единого су. Я уже привык к таким повседневным схваткам".

Ева робко предложила небольшую сумму (она располагала только карманными деньгами; все состояние принадлежало мужу). "Возлюбленный ангел мой, будь тысячу раз благословенна за эту каплю воды, за твое предложение; твой порыв для меня все и вместе с тем ничего. Суди сама, что такое тысяча франков, когда ежемесячно нужно десять тысяч".

"Оставим этот унылый разговор о деньгах..." Если Ева выказывала тут великодушие, не теряя, однако, благоразумия, то одновременно она терзала Бальзака своей ревностью, зачастую беспричинной. Великий Боже! К кому она может его ревновать? К госпоже де Кастри? "Отношения у нас более чем холодные". К госпоже Рекамье? Странная идея! "Учтивость требует поддерживать отношения с женщинами определенного круга, которых ты знал раньше, но думаю, что визит к госпоже Рекамье нельзя назвать отношениями". Как может она упрекать его в том, что он откладывает свою поездку в Швейцарию, когда он убивает себя непосильным трудом, стремясь ускорить их встречу? "Я запродаю несколько лет жизни, чтобы встретиться с тобой". 20 ноября ему еще оставалось дописать сто страниц "Евгении Гранде", закончить повесть "Не прикасайтесь к секире" (впоследствии ей предстояло стать "Герцогиней де Ланже"), написать "Женщину с огненными глазами" ("Златоокую девушку"). "Я приеду полумертвый... Вчера кресло, мой верный товарищ по ночным трудам, подломилось. Это уже второе кресло, которое я прикончил за время той битвы, что веду". Зато он нашел чудесный сюжет для произведения и будет работать над ним в Женеве. Вот как это получилось: в воскресенье, 17 ноября, он был в гостях у Теофиля Бра, скульптора, состоящего в родстве с его приятельницей Марселиной Деборд-Вальмор.

"Там я любовался самым прекрасным шедевром на свете. Это "Мария, держащая на руках младенца Христа, которому поклоняются два ангела"... И у меня родился замысел превосходной книги, небольшого томика, введением к которому послужит "Луи Ламбер"; я назову это произведение "Серафита". Серафита, как и Фраголетта, сочетает в себе две натуры, слившиеся в едином существе, но между ними есть и важнейшее отличие; у меня Серафита - это ангел, достигший последней степени преображения и разбивающий свою телесную оболочку, дабы вознестись на небо. Его одновременно любят и мужчина и женщина. Воспаряя в небеса, он объясняет им, что оба они любили в нем соединявшую их любовь, воплощение которой видели в чистом ангеле, он открывает им живущую в их душах страсть, оставляет им их любовь, а сам навеки покидает нашу земную юдоль. Если я буду в силах, то напишу это возвышенное произведение в Женеве, возле тебя".