Правильное дыхание. Книга 1 (СИ)

А историчка, кстати, тоже: «Оля Таранич, подойди к завучу по учебной части». Завуч — это и есть «заведующий/-ая учебной частью», словосложение по типу «завхоз», «колхоз», а сама она какая–то левая получается — «завуч по воспитательной работе», это уже даже не масло масляное как «завуч по учебной части». Черт, надо записывать, а мне еще Лидии Дмитриевне сочинять. Свободно–литературная тема, что она там предлагает — письмо одного персонажа другому, ага.

Дорогая Танечка! Пишет тебе твоя непутевая сестра Оля!

Извини, что не в стихах, это только ты у нас такая талантливая, а меня грешную Бог обделил. Ну как там у вас в нашей первопрестольной, как сама, как детки? Как жизнь генеральская, все балы, небось? А у нас тут поди попляши, глухомань, и няньку хорошую не найдешь, чтоб хоть с детьми посидела, а вообще на такую зарплату, в смысле, жалованье, которое приносит этот объевшийся груш товарищ, и на кухарку не наскребешь, не то что на нянечку. Жизнь только в толстых журналах… Ох, Таня, развлекайся там за нас двоих, и пусть у деток первый английский получается из–за бонны, доберут французский, никуда не денутся, это я вон от здешнего бытья скоро совсем на одни матюги перейду, так хреново все, Танечка! Ну ладно, приставать вроде как стали поменьше — но это еще из–за единоборств, наверное, вон Лиза еще когда говорила, что не только отбиваться учимся, а еще и незаметно что–то такое в осанке проявляется, а они гады чуют инстинктивно исходящую угрозу, и держатся на расстоянии.

Бабушка так себе. «Под старость жизнь такая гадость» — то и дело повторяет, нам с тобой известно, за кем, но пока держится. Вот только пенсию сократили, да и покупать на нее особо нечего, это нехорошо, будем думать. Ну, хоть за тренировки теперь платить не надо.

С учителями все та же бодяга, но вот как раз сегодня приключилась несколько выбивающаяся из ряда история, сейчас расскажу все по порядку.

Как ты знаешь, Танечка, докатилась твоя сестрица со своим аморальным поведением практически до цугундера, то есть в нашем случае до ПТУ. Идея моего полного устранения исходила, как всегда, от исторички с примкнувшей к ней физикой, и где–то к третьей четверти обе перешли от пространных пожеланий и мечтаний к конкретике, подняв вопрос на педсовете. В связи с чем и посылает меня сегодня Любовриса к завучу, мол, нашим доброжелательным советам по переселению после восьмого класса в ПТУ ты не внимаешь, ну так придется ему тебя обрабатывать — ради чего я тебе даже разрешаю пожертвовать моим несравненным уроком истории… Это я красиво перефразировала, ты не думай, Танечка, что она так изъясняется.

И пошла я на заклание, по дороге припоминая, с кем придется иметь дело — чтоб наметить хоть какую–нибудь стратегию. Хотя какие там стратегии, так все тошно уже и надоело, что заранее, ну, не то чтобы руки опускаешь, такого удовольствия я им не доставлю — пардон за клише, все равно не последнее, так что заранее приношу извинения за остальные».

— Всё.

— Как это все? А дальше?

— Там пустые страницы, а потом уже совсем другое число.

— Дай сюда….Черт, была уверена, что дописала, а сама вообще ничего не написала, вот балда. Ну, правильно, как сейчас вспоминаю, обеспокоилась тогда, что то сочинение катится не в ту степь, начала по новой, а это отложила на потом, и большой привет.

— Как была зануда, так и осталась, — это Маня.

— Ничего, зато память пока не подводит. И так прекрасно все помню, как вчера — кстати, то замечание о клише пусть остается в силе. Ладно, вот сделайте мысленное усилие и представьте: все то же 07.02.1989, но на пару часов раньше -

Школьный коридор, перемена. Броуновское движение разнокалиберных детей быстро рассекает старшеклассница — волосы собраны в тугой пучок, коричневая форма старого образца без галстука, на плече сумка, на ногах стоптанные, но начищенные лодочки. Только очень внимательно приглядевшись к форме, можно заметить, что она умело перелицована и надставлена, чтобы элегантно вместить подросший размер.

Откуда–то издали доносится пение дурными голосами в разнобой: «Спит, спит, спит, спит Оля с кем попало…» — кто–то при этом оглядывается на идущую девочку и прыскает, но она почти не обращает внимания, только щурится: «Придурки, даже на «с кем попало» не тянете, только петь вам и остается…» И тут же забывает о поющих, мысленно сосредотачиваясь на предстоящем разговоре.

«…Популярно он мне объяснит жизненную необходимость ПТУ. Что говорит нам о чем? О том, что они уверены, что экзамены я сдам прилично, то есть объективного резона отправлять меня в ПТУ у них не будет. Поэтому заранее начали все эти манцы с несоответствующим моральным уровнем и «тебе же будет куда лучше», и заваливать на уроках тоже из–за этого стали более массированно, как это я раньше не поняла следственно–причинную связь. Ну–ну. Вот и пусть себе вещает, главное, как всегда, не вслушиваться, а простые числа в уме искать, чтобы демагогия и тэ пэ не сказывалась на психике. Или вычленять из демагогии сведения о конкретных угрозах? Типа что еще придумают, чтоб меня отсюда выжить поэффективнее, хотя вряд ли он будет раскрывать карты, скорее неявно угрожать, прикрываясь всей этой чухней. Вообще он же демагог, да? А то кто его знает. С другой стороны, а кто не демагог? Понятия не имею, что он из себя представляет и почему его все боятся, по слухам, как есть сухарь, в полном соответствии прозвищу. Забавно, что у такого тощего и сухого человека и фамилия Сухарев. В жизни, как обычно, есть гармония. Да, классы у него, говорят, образцовые, но тут могут быть два варианта: или это действенность сухо–уничижительных методов, или это он просто как завуч специально выбирает себе классы поумнее. По одному виду непонятно — и на челе его сравнительно высоком не отражалось ничего, не человек, а робот. Андроид. Или вот, если бы у Песочного человека и куклы Олимпии был ребенок… Ба, какой сюжет, жаль, развивать уже некогда».

Останавливается у кабинета с табличками «21» и «Зав. учебной частью. Сухарев С. Н.».

«Зав. учебной частью… Зав. учебной частью… Зав… Так, ну что, стучим, а то можно подумать, кто–то чего–то боится».

Стучит в дверь, из кабинета доносится «Войдите», входит.

Звонок на урок.

Кабинет завуча небольшой, по стенам стандартные стеллажи и полки с папками и книгами, напротив двери окно, у окна стол, за которым сидит завуч — разумеется, спиной к окну, так чтобы свет падал на собеседника, которому придется сидеть по другую сторону стола. «Хорошо хоть, сегодня пасмурно. Тоже мне, нашелся следователь. Еще лампу давайте в морду. Во, аж коленка затряслась, фу, безобразие».

О: — (сдавленно) Здравствуйте, я Ольга Таранич из 8-ого «Б», вы меня вызывали.

СН: — Садитесь, пожалуйста, Ольга Павловна.

Кивает на стул перед своим столом. Внешне завуч, действительно, целиком оправдывает свою фамилию и прозвище: тощий, прямой как палка, общий оттенок слегка песочный: желтоватые кожа и глаза, рыжеватый ежик волос. Нейтральный, но внимательный взгляд, почти полное отсутствие мимики.

Оля садится, пытаясь потихоньку придушить руками взбунтовавшееся левое колено. На завуча не смотрит. Тот откладывает папку, видимо, с ее личным делом и берет чистый лист бумаги. Завуч — математик, что только немногим лучше андроида, поэтому его мысли, состоящие по большей части из условных знаков, фиксировать сложно. С другой стороны, он их нумерует. После некоторой расшифровки на человеческий язык выглядеть это может примерно так:

1. И это, цит. Л. Б., «малолетняя прокуренная женщина–вамп»?

2. Нет, что пацаны пристают, понятно, но.

3. Еще и опрашивать теперь это несчастье.

Завуч начинает говорить — сухо, с расстановкой, но Оля, кажется, совсем не слушает, поскольку судорожно соображает, что может скрываться за неожиданными выканьем и обращением по имени–отчеству. «Ага, понятно, это такой подкуп, вот ведь сволочь, как хитро начинает — мол, вы уже по всем статьям взрослый человек, нафиг вам школа, вам надо получить достойную рабочую специальность — асфальтоукладчицы, например, или разливальщицы супа в столовой пионерлагеря «Звездочка», или или я сейчас лопну то ли от ужаса, то ли от ненависти, причем не классовой, я в принципе ничего не имею против разливальщицы супа в пионерлагере «Звездочка–хуез… задолбала эта коленка, вот ведь..! Что он говорит–то там вообще?» — даже в стрессовых ситуациях Олю не покидает удобная способность мысленно перематывать назад сказанное, но пропущенное мимо ушей. Тем более когда говорят с расстановкой.