Поручик Ржевский или Любовь по гусарски

   Поручик задумался. Что, если этот идиот, устроивший только что здесь скандал, и был доверенным лицом императрицы? Ржевский смастерил из пальцев кукиш и показал его самому себе.

   - Дуля это или не дуля? И чем она отличается от фиги?

   Поручик выбежал на улицу. Огляделся.

   - Где же этот придурок с дулей?

   Ржевский остановил проходившую мимо барышню.

   - Позвольте вопрос, сударыня. Вы, случаем, не видели полицейского в компании с невысоким господином...

   - Который дразнится? - перебив его, засмеялась она. - Вон туда они пошли. - Она показала рукой.

   - Сударыня, я вечный ваш должник, - пылко произнес поручик, перехватив на лету ее руку и прижав ее к губам. - Когда и где я смогу вернуть вам долг?

   Она с охотой назвала адрес.

   Ржевский щелкнул каблуками, приложив два пальца к киверу. Барышня в восторге зарумянилась, готовая повиснуть у него на шее. Но он уже со всех ног бросился в указанном направлении.

   Поручик догнал жандарма с тайным советником у ювелирной лавки. Акакий Филиппыч шел, выписывая ногами кренделя. Завидев идущих навстречу прохожих, он начинал отчаянно упираться и добившись тем самым внимания к своей персоне, с упоением показывал им дулю. Когда в ответ на это хамство жандарм пихал его кулаком в бок, он издавал гортанный звук, похожий на лошадиное ржание. И не обижался.

   Увидев поручика, Акакий Филиппыч с готовностью продемонстрировал ему дулю, получил от жандарма удар по ребрам и радостно заржал.

   - Эй, любезный, - обратился Ржевский к полицейскому. - Нельзя ли отпустить этого господина?

   Жандарм, хмуро поглядывая то на Ржевского, то на Акакия Филиппыча, принялся чесать подбородок.

   - Мозоль натрешь, любезный, - по-свойски заметил поручик. - Отпусти его. Я его знаю. Он дурачок.

   - Э-э, нет, - возмутился Акакий Филиппыч, с бессмысленным видом погрозив Ржевскому пальцем. - Я тур-пыр-дур не пур-дыр...

   Эта белиберда как ни странно произвела на жандарма большое впечатление.

   - Может, и в самом деле, тронутый, - проговорил он, испытывая легкое замешательство, какое обычно посещает здравомыслящих людей, оказавшихся рядом с бормочущим идиотом. - А ну их! Еще укусят, - махнул он рукой. - Забирайте!

   Схватив Акакия Филиппыча за рукав, поручик потащил его за собой.

   Действительный тайный советник раскололся не сразу. Минут двадцать, сидя с ним на скамейке в парке, Ржевский безуспешно пытался добиться от него хоть каких-нибудь вразумительных объяснений. На все вопросы Акакий Филиппыч молча показывал дулю. Он уже не смеялся и не плакал. Он смотрел на поручика невинным взглядом, словно вопрошая: "Ах, что и за что вы это со мной сделали?"

   - Да пойми ты, дурень, ошибка вышла, - отвечал Ржевский на его немой вопрос. - Кто ж знал, что ты ко мне по делу.

   Наконец, Ржевский не выдержал и, схватив Акакия Филиппыча за грудки, затряс изо всех сил.

   - Признавайтесь, любезный, хватит валять дурака. Я все знаю. Вы от ее величества? Она просила вас со мной встретиться?

   Тайный советник хотел было по привычке сложить Ржевскому кукиш, но, испугавшись, что его снова начнут бить, передумал.

   - Да, - печально вздохнул он. - Я от ее величества. От Лизки, сушеной крыски.

   - Одна-а-ко, у вас тут, в Питере, вы себе позволяете... - с уважением протянул Ржевский.

   - Позволяем, п-позволяем, - зло забормотал Акакий Филиппович и вдруг, непристойно жестикулируя, сорвался на крик: - Да я ее... вот так!.. вот так!.. вот так!

   - Ого, - подивился поручик. - Неужто и в самом деле?

   Но Акакий Филиппыч не слушал, продолжая яростно щелкать пальцами, и приговаривал:

   - Вот так! Вот так! Вот так!

   - И как?

   - А так! И вот так! И этак!

   Когда он выдохся, Ржевский спокойно осведомился:

   - Ну-с, кончил?

   - Ко-ко-ко...

   - Устал, небось?

   - У-у-у...

   - Да, дядя, годы уже не те.

   - Ммм...

   - Хватит мычать, как курица! Лучше скажи спасибо, что я тебя у полиции отобрал. С такой крамолой ты бы далеко пошел. До самой Сибири.

   Акакий Филиппыч раззявил в страдальческой гримасе рот. По щекам его поползли слезы.

   Поручик потрепал его по макушке.

   - Ну, ну, ничего. Размечтались, с кем не бывает. Что вам царица? Найдете себе какую-нибудь прачку, - будет и на вашей улице праздник.

   От этих утешений натужные всхлипы Акакия Филиппыча переросли в раскатистые рыдания.

   Глава 8

   Дворцовые интриги

   Император Александр стоял под портретом Елизаветы Алексеевны. Держа в руке зеркало, он попеременно смотрел то на свое отражение, то на портрет.

   - Похож или не похож? - бормотал он, в задумчивости пожевывая верхнюю губу.

   Акакий Филиппыч стоял чуть поодаль и, прислушиваясь к бормотанию царя, украдкой судорожно крестился: "Батюшка, самодержец ты наш, господи, чокнулся ведь. Горе-то какое".

   - Что скажете, mon cher, похож я на Лизу или нет? - обратился к нему Александр.

   Тайного советника затрясло. "Что сказать, господи? что ответить? - лихорадочно обдумывал он. - Скажу правду - государь обидится, побьет; совру - так закричит: "За бабу меня держишь?!" И опять же кулаком по морде".

   Александр развернулся к нему лицом.

   - Похож?

   "Все равно битому бить! - подумал Акакий Филиппыч. - Скажу, как государь сам подсказывает".

   - Похожи, ваш-ваше величество.

   - Филиппыч, да вы, мой милый, спятили? - мягко обронил император.

   "Что сказать, господи, что ответить? - пуще прежнего побелел тайный советник. - Скажу "нет" - сочтут за хамство; скажу "да" - со службы попрут".

   - Ну что же вы? - настаивал Александр, улыбаясь самой ласковой улыбкой, на какую был способен. - После знакомства с Ржевским вы что-то сильно изменились. И не в лучшую сторону.

   Акакий Филиппыч прекрасно знал, что означала эта улыбка. Он зажмурился. И был несказанно рад, получив от царя всего одну затрещину.

   Когда он осмелился открыть глаза, Александр уже сидел на своем царском троне, расчесывая волосы золотым гребнем, в котором не доставало трех зубцов. "Казнокрады", - думал царь. Эта мысль всегда приходила ему в голову, когда он брался за этот гребень. Он нарочно не заменял его на новый, чтобы постоянно иметь при себе лишнее подтверждение того, что в государстве российском воруют. И даже у самого государя.