В огне повенчанные. Рассказы

— Ваша вина в том, что вы поверили паникерам и провокаторам! К Юхнову не подходили немецкие танки! По последним данным наземной разведки, сейчас идут бои в районе Вязьмы. — Окоемов нервничал. — Поверив трусам и паникерам, вы начали бить во все колокола, пока эта фальшивка не дошла через Генштаб до Сталина! Вместо того чтобы наказать преступную безответственность летчиков, вы сами, как мне кажется, ударились в панику!..

— Во-первых, я просил бы вас, товарищ Окоемов, без оскорблений. Вы разговариваете не с собственной женой, а с генералом, который пока еще командует военно-воздушными силами округа. Во-вторых… — Подступившие к горлу спазмы стесняли дыхание.

— Что же во-вторых?! — вкрадчиво произнес Окоемов и, улыбаясь, пустил в сторону генерала кольцо дыма.

— К Юхнову сегодня ровно в пятнадцать тридцать подошла большая колонна немецких танков. За это я могу ручаться головой!..

Сказав это, Сбоев пожалел, что уже дважды в запальчивости повторил эту клятвенную фразу, по поводу которой час назад съязвил дивизионный комиссар.

Хохоток Окоемова резанул Сбоева по сердцу.

— Так, значит, ручаетесь головой? Как подешевели нынче буйные головы… — Моментально потухшая улыбка на лице Окоемова сменилась желчной гримасой уставшего человека.

Сбоеву стало страшно. В теле почувствовалась расслабленность. По спине поплыл холодный пот.

Окоемов, подогретый упорством генерала, настаивающего, что к Юхнову действительно подошли немецкие танки, продолжал накалять обстановку:

— Сбоев, несмотря на все ваши клятвенные заверения, я вам не верю.

— Ваше недоверие оскорбляет меня и тех летчиков, которые из разведки вернулись раненными.

— Даже так?!

Раздался мягкий телефонный зуммер по «кремлевке». Окоемов снял трубку, лицо его мгновенно приняло выражение замкнутой деловитости.

— Я вас слушаю… Да, у меня… Что?.. Нет… Никаких документальных и фотоподтверждений не представлено. Да, да… Как вы и предполагали… Просто с голых слов летчиков. И даже не перепроверили. Вот именно — не перепроверили. — С минуту Окоемов сидел неподвижно, плотно прижав к уху трубку. Кивая головой, он несколько раз повторил всего лишь два слова: «Да» и «Понято». Когда он положил трубку, Сбоев встал. Его начинал бить нервный озноб.

— Почему вы встали?

— Мне так удобнее. Товарищ Окоемов, в разговоре с наркомом вы допустили неточность. Данные авиаразведки были перепроверены. Это можно подтвердить, если в этом будет необходимость.

— А их нужно было дважды перепроверить!.. — с нескрываемым раздражением произнес Окоемов и, пока прикуривал новую папиросу, сломал две спички.

— Они были перепроверены трижды. Вы можете сейчас же позвонить члену Военного совета Тарееву. Он это подтвердит. Все эти перепроверки делались по его приказанию.

— Что мне делать сейчас, товарищ Сбоев, я знаю. В вашем положении остался всего один шанс.

— Какой? — Сбоев чувствовал, что голос его дрожит.

— Документальное подтверждение факта вторжения немецких танков в Юхнов. Как вы не можете понять — ваше донесение легло на стол к Сталину!.. Мне поручено проверить истинность этого донесения!..

— Это могут подтвердить командир шестого авиационного истребительного корпуса ПВО полковник Крымов и начальник штаба этого же корпуса полковник Пономарев.

Окоемов записал обе фамилии на четвертушке лощеной бумаги и поднял на Сбоева взгляд, полный спокойствия и холодного равнодушия.

— Посидите в приемной. Вас вызовут.

Сбоев вышел из кабинета и присел в уголке просторной приемной. Несколько минут он сидел неподвижно, с закрытыми глазами, откинувшись на спинку стула. После каждых шести ударов, как будто по какому-то запрограммированному счетчику, сердце, словно отдыхая, пропускало седьмой удар и, сделав упругий толчок, снова начинало выстукивать свой равномерный цикл из шести ударов.

Мысль о том, что он никого в штабе не предупредил о своей поездке в наркомат, обожгла Сбоева. «Наверное, там меня уже давно разыскивают. Уехал, даже не дождавшись, когда Тареев закончит разговор с начальником Генштаба. А перед этим он второй раз за день разговаривал со Сталиным…»

Сбоев подошел к дежурному, сидевшему в окружении телефонов.

— Товарищ старший лейтенант, мне нужно срочно позвонить в штаб округа. Я поехал к вам и никого не предупредил, куда еду.

Рука генерала, потянувшаяся к телефону, была остановлена предупредительным жестом дежурного.

— Телефоны сугубо служебные.

Сбоев сел на то же место в уголке приемной, с которого только что поднялся.

Через просторную приемную, застланную длинной ковровой дорожкой, в кабинет Окоемова проходили незнакомые люди и, не задерживаясь там долго, тут же возвращались. Преимущественно это были люди военные и, как показалось Сбоеву, из управления Окоемова. Их сосредоточенные лица были отмечены печатью крайней озабоченности и нервного напряжения.

В ожидании вызова прошел час. За этот час многое передумал генерал. Вспомнил жену, сына… Не выходил из головы дивизионный комиссар Тареев, который в штабе округа из членов Военного совета остался один. «О чем он говорил перед моим отъездом с начальником Генерального штаба?..»

Увидев вошедшего в приемную полковника Крымова, от радости и волнения Сбоев даже привстал. Но поговорить не удалось: дежурный дал знак, чтобы Крымов не задерживался, и показал ему на высокую дверь. Крымов только успел в недоумении пожать плечами, тем самым выражая удивление, неосведомленность и даже заметную тревогу…

Полковник Крымов в кабинете Окоемова пробыл недолго, не больше десяти минут. Вышел от него с лицом, покрытым розовыми пятнами. Мимо Сбоева он прошел, даже не взглянув на него. Отметил у дежурного пропуск и, стараясь не встретиться взглядом со Сбоевым, поспешно вышел из приемной.

Сбоев почувствовал, как от нервного перенапряжения ладони его стали влажными. Прошло еще минут двадцать томительного ожидания, а его все не вызывали.

Когда в приемном показался с журналом в руках начальник штаба 6-го авиационного истребительного корпуса ПВО полковник Пономарев, Сбоев поспешно в стал со стула, приветственно поднял руку и пошел к нему навстречу. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как дежурный выразительным жестом дал знать генералу и полковнику, что здесь, в приемной, не место и не время для разговоров.

На бледном лице Пономарева были отражены душевное смятение и затаенный страх. В кабинет Окоемова он прошел быстро и как-то отчужденно, с опаской взглянув на Сбоева. А как Сбоев ловил тот миг, когда взгляды их встретятся и он пошлет в сторону Пономарева приветственный кивок! Но такого момента не наступило.

Дежурный проводил полковника в кабинет и тут же вернулся.

Сбоева вызвали в кабинет почти сразу же после того, как туда вошел начальник штаба корпуса Пономарев.

На столе перед Окоемовым лежал журнал боевых действий 6-го авиационного корпуса ПВО Московского военного округа.

Рядом со столом начальника управления навытяжку стоял полковник. Он был потный, красный, с выражением крайней растерянности на лице.

— Подойдите ближе к столу, Сбоев, — сказал Окоемов.

Сбоев подошел к столу.

Сесть Окоемов не предложил.

Переведя взгляд с журнала боевых действии на Сбоева, он тихо и даже как-то устало, словно наконец-то достиг того, чего с таким трудом добивался, проговорил:

— Генерал, я вторично, при вас, задаю начальнику штаба корпуса вопрос, на который он уже доказательно, опираясь на боевой документ, мне только что ответил. — Взгляд Окоемов а снова упал на журнал.

— Прошу вас, — глухо сказал Сбоев, переступая с ноги на ногу.

— Товарищ полковник, генерал Сбоев час назад заверил меня, что вы лично и полковник Крымов можете подтвердить на словах и подкрепить документами, что донесение летчиков сто двадцатого истребительного полка о том, что к Юхнову сегодня днем подошла колонна немецких танков, соответствует действительности.

Вытянувшись, Пономарев четко ответил: