Якоб-старьевщик

Себе в убыток «этот господин» запамятовал особо оговорить в контракте, что с момента закрытия фирмы на инвентаризацию продажа каких-либо вещей, само собой разумеется, недопустима. «Этот господин» — я с удовольствием пользуюсь данными словами, в которые Якоб вкладывал смесь пренебрежения и почтения, — «этот господин» был уверен, что Якоб, человек бродяжьего племени, авантюрист, в жизни не заметит подобных неувязок. Роковое заблуждение — покуда торговля была вроде как закрыта, Якоб принимал всех наилучших своих клиентов, когда-либо видевших у него какую-нибудь вещь, которую им непременно хотелось иметь. И он продавал. Продавал им все, что они жаждали, а раз они жаждали, он мог диктовать цены, и клиенты с готовностью платили денежки, ибо полагали, что после все так и так вздорожает. Именно в эти дни Якоб продал самые ценные и дорогостоящие товары. В общем и целом он худо-бедно выручил те же самые сто пятьдесят тысяч, какие ему предложил и теперь обязан был выплатить пронырливый потомственный антиквар.

Якоб забавлялся, когда «этот господин» принимал фирму, Якоб забавлялся, наблюдая, как «этот господин», уже выписавший и вручивший ему банковский чек, с негодованием обнаружил отсутствие иных ценных предметов.

— О чем вы говорите? — с наигранным простодушием спросил Якоб.

И «этот господин», чтобы не ударить в грязь лицом, сказал:

— У вас был прелестный пузатый шкаф и ренессансный сундук… Вы не обратили внимания, а его не вполне удачно реставрировали… А еще стулья, и крестьянский шкаф, и стол — наверняка из монастырской трапезной…

Но Якоб возразил:

— Нет! Вы ошибаетесь, тут ничего подобного не было, а если б было, сударь, пришлось бы вам заплатить мне куда больше. Ишь сколько вы всего перечислили! Послушать вас, так здесь не хватает весьма и весьма ценных вещей, и если прикинуть их стоимость, выходит, что вы обманщик. Одурачить меня хотели? Да-а, знал бы я, что в моих руках такие ценности, нипочем бы этак не продешевил. Но я не столь уж прост, как вы воображаете. Возможно, я проморгал кой-какие ценные вещи, возможно. Не то что вы, как я теперь понимаю! А почему вы мне это говорите только сегодня, вы, почтенный, солидный антиквар? Возможно ли, чтобы человек вроде вас, интеллигентный, образованный, хотел одурачить бедного скитальца? Однако раз уж вы утверждаете, будто, когда вы решили оптом скупить мои запасы, здесь стояли ценные вещи, значит, они и сейчас должны быть тут. Верно?

На этот вопрос «этот господин» ответил с большой неохотой.

— Пожалуй, я все-таки не прав, — сказал он. — Все на месте. Вон в углу стоит шкаф, о котором я толковал, а в соседнем сарае я видел четыре стула. Извините меня, Якоб, все в полном порядке. Что же вы теперь собираетесь делать?

— Теперь? — повторил Якоб. — Куплю наконец автофургон и сделаю то, о чем давным-давно мечтаю: объеду весь мир.

Но мир Якоб не объехал, он вылетел на Тайвань, приобрел там списанные военные корабли. Через несколько месяцев я получил от него письмо:

^{© 1980 Benziger Verlag, Zürich/Köln}