Дрожь и оцепенение

С улыбкой и поклоном я говорила:

- Вот ваша почта господин Сиранэ. С днем рождения вашего маленького Йосиро, которому сегодня исполняется 3 года.

Каждый раз это стоило мне озадаченного взгляда.

Эта должность занимала у меня много времени, так как мне приходилось циркулировать по всей компании, которая располагалась на двух этажах. Со своей тележкой, придававшей мне важный вид, я не переставала пользоваться лифтом. Мне нравилось это, потому что совсем рядом с тем местом, где я его ждала, находилось огромное окно. Там я играла в игру, которую называла "бросаться в пустоту". Я прислоняла нос к стеклу и мысленно падала. Город был так далеко подо мной, и прежде чем я разбивалась о землю, мне было дозволено рассмотреть множество разных вещей.

Я нашла свое призвание. Мой мозг расцветал на этом несложном поприще, полезном, человечном и благоприятствующем созерцанию. Я предпочла бы заниматься этим всю свою жизнь.

Господин Саито вызвал меня к себе в кабинет. Я имела право на заслуженную головомойку: в вину мне вменялось тяжкое преступление -инициатива. Я присвоила себе должность, не спросив на то разрешения моего непосредственного начальства. Более того, настоящий почтальон фирмы, приходящий после обеда, был на грани нервного срыва, полагая, что его собираются уволить.

- Украсть у кого-нибудь его работу это очень дурно, - резонно заявил мне господин Саито.

Я пожалела о таком быстром прекращении многообещающей карьеры. В то же время снова вставал вопрос о моей занятости.

Мне пришла в голову мысль, которая по наивности показалась мне блестящей. Во время своих прогулок по предприятию я заметила, что в каждом офисе было множество календарей, которые почти никогда не показывали верную дату, либо красный квадратик не был передвинут на нужное число, либо лист месяца не был перевернут.

На этот раз я не забыла спросить разрешения:

- Можно мне ставить дату на календарях, господин Саито?

Он неосторожно ответил мне да. Я решила, что теперь у меня есть работа.

Утром я проходила по всем кабинетам и переставляла маленький красный квадратик на текущую дату. У меня было рабочее место: я была передвигальщицей-переворачивательницей календарей.

Мало по малу, служащие Юмимото заметили мои маневры. Это их чрезвычайно развеселило.

Меня спрашивали:

- Как дела? Вы не слишком устаете на этой изнурительной должности?

Я отвечала с улыбкой:

- Это ужасно. Я принимаю витамины.

Мне нравилась моя работа. Неудобство состояло в том, что она отнимала мало времени, но я могла пользоваться лифтом, а, следовательно, отдаваться виду. А также это развлекало публику.

Кульминация наступила, когда февраль сменился мартом. Теперь недостаточно было передвинуть красный квадратик: мне нужно было перевернуть, то есть оторвать страницу февраля.

Служащие из различных офисов встречали меня, как встречают спортсмена. Я уничтожала феврали широким жестом самурая, изображая на лице беспощадную борьбу с гигантской фотографией заснеженной горы Фудзи, которая иллюстрировала этот период в календаре Юмимото. Затем я покидала поле битвы с изможденным видом и сдержанной гордостью воина-победителя под "банзай" очарованных зрителей.

Слух о моей славе достиг ушей господина Саито. Я ожидала основательного нагоняя за свое паясничанье и подготовила защиту:

- Вы позволили мне переставлять дату на календарях, - начала я прежде, чем он смог обрушиться на меня.

Он ответил мне без всякого гнева тоном обычного недовольства, который был ему свойствен:

- Да. Вы можете продолжать. Но не устраивайте больше спектаклей: вы отвлекаете служащих.

Я была удивлена легкостью выговора. Господин Саито снова сказал:

- Сделайте мне ксерокопии этих документов.

И протянул мне огромную пачку страниц формата А4. Должно быть, их было около тысячи.

Я положила пачку в поглотитель бумаги копировальной машины, который справился со своей задачей с замечательной учтивостью и быстротой. Потом я принесла моему начальнику оригиналы и копии.

Он снова вызвал меня:

- Ваши копии немного неровные, - сказал он, показывая лист, - начните снова.

Я вернулась к ксероксу, думая, что, вероятно, я плохо уложила листы в поглотитель. На этот раз я постаралась сделать все очень аккуратно: результат был отличным. Я снова принесла свою работу господину Саито.

- Они снова неровные, - сказал мне он.

- Это неправда! -- воскликнула я.

- Очень грубо разговаривать так со своим руководителем.

- Извините. Но я постаралась, чтобы мои копии были прекрасны.

- Однако, они не таковы. Посмотрите.

Он показал мне с виду безупречный лист.

- Чем он плох?

- Здесь, видите: текст не параллелен полям.

- Вы находите?

- Раз я вам это сказал!

Он бросил пачку в корзину и снова заметил:

- Вы работаете с устройством автоматической подачи бумаги?

- Да.

- Тогда ясно. Не нужно им пользоваться. Оно дает не совсем точный результат.

- Господин Саито, без этого мне понадобится несколько часов, чтобы справиться с работой.

- Ну, и в чем проблема? -- улыбнулся он. -- Вам ведь и так нечего делать.

Я поняла, что это было моим наказанием за историю с календарями, и отправилась к ксероксу как на каторгу. Каждый раз мне нужно было поднимать крышку, аккуратно класть страницу, нажимать на кнопку, затем проверять результат. Было пятнадцать часов, когда я прибыла в мой эргастул*. В девятнадцать часов моя работа еще не была закончена. Время от времени приходили служащие, если им нужно было сделать более десяти копий, я смиренно просила их воспользоваться машиной, установленной в другом конце коридора.

Взглянув на содержимое документов, я подумала, что умру со смеху, увидев, что речь шла о правилах гольф-клуба, членом которого являлся господин Саито.

Мгновение спустя, я уже готова была заплакать при мысли о бедных невинных деревьях, которые губил мой начальник, подвергая меня наказанию. Я представляла японские леса моего детства, клены, криптомерии и гинкго, срубленные с единственной целью наказать такое незначительное существо, как я. И я вспомнила, что фамилия Фубуки означала "лес".