Прометей, или Жизнь Бальзака

Эти сомнения, которые он угадывал и которые Ганская зачастую откровенно высказывала, терзали Бальзака. Ведь он выбился из сил, и лишь этот феерический брачный союз мог, как ему казалось, восстановить его положение и дать ему счастье. Академия? Он поручил матери развезти его визитные карточки всем "бессмертным", но разве карточки заменяют" личное посещение? "Ты мне в обрез отсчитал карточки для академиков. Скоро будет баллотировка. А не нужно ли было бы предпринять еще какие-нибудь шаги?" робко спрашивала матушка. Одиннадцатого января должно было решиться, кто из кандидатов займет кресло покойного Шатобриана. Когда Виктор Гюго в этот день сел на свое место, Ампи и Понжервиль (два "бессмертных", обреченных на самое смертельное забвение) наклонились к нему и прошептали: "Бальзак, не правда ли?" Гюго ответил: "Ну конечно!" Было только два кандидата: герцог де Ноай и Бальзак. Герцог де Ноай получил двадцать пять голосов, Бальзак - четыре; два бюллетеня признаны были недействительными, один оказался пустым. Через неделю состоялись новые выборы на место умершего Вату. Бальзак получил два голоса - за него голосовали Гюго и Виньи. Если бы учитывали голоса по их весомости, то Бальзак был бы выбран; но их просто подсчитывали, и поэтому прошел граф де Сен-При. Автор "Истории завоевания Неаполя" одержал верх над автором "Человеческой комедии". "Всякое собрание - это народ", - сказал кардинал де Ретц. Лоран-Жан писал Бальзаку: "Подсчет был плох, зато академики уж очень хороши".

Тем временем матушка царила на улице Фортюне над Франсуа и Занеллой и выдерживала атаки нотариуса, сборщика налогов и поставщиков. Ей дано было предписание подгонять обойщика, приобрести хрустальные розетки для канделябров, выкупить из ломбарда и доверить в качестве образца ювелиру Фроман-Мерису серебряное блюдо, по которому тот должен сделать несколько мелких тарелок, чтобы пополнить сервиз; заказать очень красивые консоли наборной работы в духе изделий Буля, украшенные химерами (красноречивый герб), на консоли водрузить две китайские вазы, которые при переноске следует поддерживать снизу - ведь если ухватить их сверху, они могут надломиться. Словом, на мать возложено сто поручений, требующих множества хлопот и волнений, утомительных для старухи семидесяти двух лет, но она успешно со всем справляется. Сын дозволяет ей разъезжать по его делам в наемном экипаже (а не в омнибусе, хотя этот вид транспорта стоит всего шесть су). Она хорошо питается, живет в тепле и наслаждается в этом очаровательном доме комфортом, тем более для нее ощутимым, что перед этим она находилась в стесненных обстоятельствах, граничивших с нуждой.

Почти всегда она просыпается около четырех часов утра и прежде всего возносится душой к Господу Богу, затем нежится в постели до шести часов. Она одевается одна, без помощи Занеллы, идет к мессе, дает затем распоряжения слугам, говорит Франсуа: "Нынче сыро, нужно калорифер затопить"; заказывает Занелле обед: "Суп, вареные каштаны, немного рыбы". Вечером читает "Подражание Христу" и вяжет покрывало на постель для своей внучки Софи. Разумеется, жизнь довольно однообразная - хоть бы разочек сыграть в трик-трак или в шашки, но, "живя в твоем волшебном дворце, где мне так хорошо прислуживают, я все вспоминаю прежние счастливые дни. Проживи отец еще хоть несколько лет, я пользовалась бы теперь если и не такой роскошью, то, во всяком случае, удобствами, соответствующими моему возрасту и положению!.. Но я за все Господа благодарю, да будет воля его..." - пишет она сыну.

Оноре проявляет к ней некоторое внимание, вполне ею заслуженное, поскольку она немало трудится ради него; зато он сурово выговаривает ей, если она совершит какую-нибудь ошибку. Он добился от своей Евы, чтобы она послала его матери 31000 франков на очередной взнос за акции Северных железных дорог и на уплату некоторых долгов. Ротшильд обязан был выплатить присланные деньги на дому, по адресу получательницы: улица Фортюне, дом N_14, госпоже Саламбье. Почему указана девичья фамилия матери? Да потому, что Бальзак сам должен деньги этому банку и боится, как бы какой-нибудь не в меру усердный кассир не перехватил в уплату долга часть поступившей суммы, увидев имя "Бальзак". Но когда служащий банка явился в "волшебный дворец", слуги заявили, что они знать не знают госпожи Саламбье! Разумеется, банк Ротшильда, которому сообщили: "Госпожа Саламбье? Таковая не известна", поднял тревогу в русском банке Гальперина, через который Ганская переводила деньги. Гальперин запросил в Верховне новых указаний. Какое унижение для Бальзака! "Ну просто нож в спину! - жаловался он матери. - Да еще сколько раз его повернули в ране. Как я страдал!"

И зачем его мать допускает такую неосторожность, что открыто говорит в своих письмах о денежных неприятностях Лоры? Как она осмелилась написать, что Сюрвиль будет разорен, если не удастся дело с Капестаном (речь шла об осушении болота в департаменте Эро)? Госпожа Бальзак и понятия не имеет, что значит прибытие почты в таком далеком углу, как Верховня! Приезжает верхом из Бердичева казак, привозит почту. Его нетерпеливо ждут, сообщают друг другу содержание писем, свежие новости. Бальзак неосмотрительно начал читать вслух столь неудачное послание матери. И ему пришлось признаться, что Сюрвиля, так же как и самого Бальзака, вот уже двадцать лет травят кредиторы. И тогда в Верховне пошли бесконечные сетования: "Если бы мы не затеяли постройку дома на улице Фортюне, который обойдется так дорого, у нас были бы теперь наличные деньги и мы могли бы облегчить страдания изобретателя". Мать не имела также права говорить о заемном письме, выданном господином Гидобони-Висконти, а уж если говорить, называть его господином Фессаром. Ну как это у нее не хватает сообразительности избежать таких промахов!

Несчастная старуха тоже вспылила: "Когда вы будете полюбезнее с вашей бедной матерью, она вам скажет, что любит вас и молится за ваше спокойствие. А наше спокойствие весьма гадательно..." В ответ Бальзак разражается гневом: