Прометей, или Жизнь Бальзака

Надо было также выполнить некоторые обязательства по отношению к родным. Столкновений с матушкой больше не было, с тех пор как добропорядочный стряпчий Седийо стал буфером, предотвращающим ссоры. Бальзак встретил мать на улице Вивьен, и она с необычайным для нее жаром расцеловала сына. Лора навестила брата и рассказала, что для Софи нашли жениха - просто идеальную партию.

"В качестве приданого суженый готов удовольствоваться акциями компании по постройке того моста, который Сюрвиль заканчивает сейчас на Юрской возвышенности. Жених богатый человек, он находит, что его Софи красавица. Он владелец крупного предприятия по поставке балок и прочих лесных материалов, у него и земли, и дома, и капитал. Я сказал: "Соглашайтесь. В наше буржуазное время в Палату скорее пошлют лесоторговца, чем Ламартина. Только смотрите не тяните. Будете тянуть, свадьба расстроится, так всегда случается" ...Это будет четвертый брак. Первый - Сова; второй Анна; третий - мы с тобой; четвертый - Софи, Ну и год!"

Ну и год! Богатый свадьбами, скудный трудами. Молчание Бальзака радовало его врагов. А у него всегда их было достаточно! Одни ненавидели его, потому что завидовали; других возмущали его манеры, а некоторые не могли ему простить его гениальности. Затишье в творчестве Бальзака недруги приписывали оскудению его таланта, а также газетным фельетонам. "На эту неблагодарную и банальную работу господин де Бальзак истратил весь свой талант и наблюдательность, свой дар смелого проникновения в жизнь, благодаря которым ему прощали все его безвкусицы и все недостатки в стиле; но вот он совсем выдохся..." - писал в 1846 году некий де Мазад в журнале "Ревю де Де Монд". Единственным неопровержимым ответом мог бы оказаться новый шедевр. Но есть ли еще у Бальзака силы создать шедевр?.. Сил бы хватило, если бы только...

XXXV. ВНЕШНИЙ МИР

Мир - это бочка, усаженная

изнутри перочинными ножами.

Бальзак

Долгое время Бальзак способен был на многие недели забывать о внешнем мире и отдаваться своим писательским замыслам. В самые трудные дни он укрывался от житейских забот то в Саше, то в Булоньере, то во Фрапеле и вновь обретал там счастье творчества. Но к концу 1846 года и уединение уже не помогало. Бурный поток мыслей иссякал, чистые листы бумаги лежали нетронутыми. "Нам нужно наконец быть вместе, - писал Бальзак Эвелине Ганской. - На душе у меня тоскливо". Павильон Божона, отданный в распоряжение архитекторов и подрядчиков, требовал надзора. Будущее существование Виктора-Оноре возлагало на отца обязанности. "Когда становишься отцом семейства, ничего нельзя делать вслепую". Поэтому Бальзак посвящает целые дни, отнятые им у "Человеческой комедии", изучению планов, чертежей и смет. В конечном итоге на отделку особняка потребуется 12000 франков. Прибавить к этому сумму, заплаченную за дом, стоимость обстановки - и все вместе составит 77000 франков. Ничтожная сумма за такой особнячок, самый лучший во всем Париже - по внутреннему убранству, разумеется, так как снаружи у него так и останется "несколько казарменный вид". Но года через четыре цена ему будет огромная. Слава Богу, убыток с Жарди покроется.

Иметь собственный дом - это еще далеко не все. Нужно его обставить и украсить. На это Бальзак решил употребить всю мебель, все вазы, все фаянсовые блюда, которые он накупил во время своих путешествий... "Все, что ты называла моим сумасбродством, оказалось мудростью", - убеждает он Ганскую. Он "слишком рассудителен" и не станет заказывать красивые библиотечные шкафы, но считает себя "вынужденным" купить смирнские ковры. "Всегда гораздо экономнее покупать хорошие и прочные вещи, и я это прекрасно понял". Экономия, благоразумие, рассудительность - теперь у него только эти слова на языке, и они служат оправданием безумных трат. "Нам нужно повесить занавески на девятнадцать окон; считая по триста франков на каждое окно, подумай, куда это нас приведет! Но если сделать временные занавески, это обойдется в две трети той суммы, которой будут стоить хорошие гардины". Итак, нужно купить гардины на веки вечные. Что это, безрассудство? Ведь деньги тратятся тут не на кокоток, не на табак, не на кутежи. Как же не купить постельных принадлежностей и белья? "Если ты найдешь красивые наволочки, не забудь, что нужно по дюжине наволочек на каждую постель. Наволочки желательно украсить вышитой каймой и вышивкой по углам. В Германии вышивают лучше, чем во Франции. А для тебя наволочки здесь отделают кружевами". Простыни, салфетки, тряпки - этот почтенный отец семейства беспокоится обо всем, все предусматривает, все покупает, все копит. "Рукоятки к цепочкам для спуска воды в наших уборных сделаны из богемского хрусталя зеленого цвета", - сообщает он Ганской.

И он никак не может понять, почему его кумир тревожится. Да почему же? Через полтора месяца они поженятся и поселятся в своем доме. Он успел съездить в Метц, повидался с префектом, все идет хорошо. Подыскали скромного, послушного мэра. Бракосочетание произойдет в его мэрии, в ночное время. Свидетелями будут сын доктора Наккара и префект Жермо, а затем супруги получат благословение церкви от епископа в Метце или от приходского священника в Пасси. "Мы спасены! Но если бы ты знала, какие трудности пришлось преодолеть и сколько славных людей я встретил! Нарушения установленных правил будут ничтожны, и нам выдадут превосходное свидетельство о браке". Разумеется, если бы она могла устроить так, чтобы бракосочетание произошло в Висбадене либо в Майнце, тайна сохранилась бы еще лучше. Чего боится Эвелина? В ее письмах чувствуется какое-то смутное недовольство всеми его хлопотами. И от этого ему ужасно грустно. Неужели ее беспокоит денежный вопрос? Да стоит ему месяц поработать, и все уладится.

Бальзак по-прежнему верит в будущее, но факты - упрямая вещь, и с ними трудно спорить. Книги его не закончены, издатели требуют показать им рукописи, прежде чем оплатить их; подрядчики не желают ждать; матушка жалуется, а Сова вопит. Чтобы купить дом, пришлось тронуть "волчишкино сокровище". А оно уже состояло только из акций Северных железных дорог. Если бы курс акций поднялся до тысячи франков, какое было бы счастье? Но курс, наоборот, падает с дьявольским постоянством, он уже на двести франков ниже номинала, и Бальзак не хочет продавать акции с убытком. Конечно, было бы лучше продать их по семьсот пятьдесят франков и снова купить по шестьсот франков. И дело тут не в том, что "непогрешимый провидец" ошибся, а просто Северные железные дороги, предприятие само по себе превосходное, захвачены общим экономическим кризисом. Люди боятся войны, боятся, что Луи-Филипп умрет. Бальзак не очень-то любил этого короля, однако ж он полагает, что для финансовых дел в стране смерть Луи-Филиппа была бы катастрофой. К тому же за акции еще полностью не уплачено - остается еще внести 28000 франков или же продать их с убытком. Бальзак умоляет Эвелину помочь ему предотвратить удар, послав необходимую для взноса сумму. Она довольно грубо отвечает, что ни сейчас, ни в дальнейшем это для нее невозможно. Как же быть? Он занимает деньги у Ротшильда под залог акций! Жизнь печальна.