Прыжок в неизвестное

- Этим не могу, к сожалению, служить, - пролепетал кельнер, у которого совсем помутилось в голове.

Теперь наконец Демба располагал, по-видимому, всеми книгами, какие были ему нужны для работы. Оба коммивояжера опять принялись за игру. Кельнер подошел к ним в качестве ассистента.

- Кельнер! - снова заревел Демба так громко, что барышня у кассы уронила кусок торта, который подносила ко рту. - Кельнер!

- Сейчас! - крикнул кельнер и бросил взгляд на книжную полку, но она была пуста. Он взял поэтому с буфета стеклянную запачканную чернильницу и бювар с писчей бумагой, полагая, что угадал новое желание посетителя.

- Кельнер! Где вы пропадаете? - крикнул Демба.

- К вашим услугам! Прикажете чернил, перо и бумагу?

- Нет, - сказал Демба. - Принесите мне порцию салями, два яйца всмятку, хлеба и бутылку пива.

Кельнер подал заказанное, и некоторое время видна была только шляпа Станислава Дембы, которая двигалась вверх и вниз в ритме жевания и то появлялась за книжным валом, то исчезала.

У одного из коммивояжеров болели зубы, и он приказал кельнеру посмотреть, все ли окна закрыты в кафе. Франц, исполнив это поручение, счел своим долгом немного занять разговором господина Дембу.

- Некоторые господа так чувствительны, что не выносят никакого сквозняка, - заговорил он и показал на коммивояжера.

Станислав Демба сразу перестал есть, едва лишь к нему приблизился кельнер. Нож и вилка со звоном упали на доску стола. Он поднял голову и сквозь стекла пенсне яростно выпучил глаза на кельнера поверх тома Брокгауза "Лосось - Неврит".

- Что вам нужно?

- Мне пришлось, к сожалению, закрыть окна, потому что этот господин... Кельнер не договорил.

- Закрывайте или открывайте окна - какое мне до этого дело? - зарычал Демба. - Но не мешайте мне есть.

Франц поспешно скрылся за буфетом и появился снова, только когда Станислав Демба крикнул:

- Счет!

- Что, простите, изволили требовать? Порцию салями, два яйца всмятку, бутылку пива, хлебца - два? Три? Демба сидел на стуле, странно выпрямившись.

- Три хлебца.

- Одна крона восемьдесят, две шестьдесят, три тридцать шесть, три кроны сорок два, пожалуйста...

Демба показал глазами на столик. Там лежали три кроны и несколько никелевых монет. Потом он встал и пошел к двери. Прежде чем выйти на улицу, он повернул голову и сказал кельнеру с гримасой раздражения:

- Я собирался, в сущности, писать здесь большую свою диссертацию о состоянии человеческого знания в начале двадцатого столетия. Но для меня здесь слишком шумно.

Глава VIII

Когда Стеффи Прокоп вернулась домой, ее уже нетерпеливо поджидал Станислав Демба.

- Здравствуй, - сказала она. - Ты ждешь уже давно?

- С двенадцати часов.

- Я не виновата, что опоздала. Раньше, чем в двенадцать, невозможно уйти из конторы, и потом еще десять минут уходит на то, чтобы смыть пятна с рук от чернильной ленты. Но теперь я свободна почти до трех часов.

Она торопливо сняла шляпу и кофточку, а также густую вуаль, которую всегда надевала, выходя на улицу. Затем подвязалась передником и сняла шляпу Дембы.

- Ну? Ты не снимешь пальто? - спросила она. Демба все еще был в своей накидке. Он покачал головою.

- Нет, мне холодно.

- Холодно? Да что ты! Сегодня можно открыть все окна настежь.

- Меня знобит, - сказал Демба. - Я болен. У меня, вероятно, жар.

- Бедный Стани! - сказала Стеффи тем сердобольно-жалобным тоном, которым утешают детей, когда они, играя, падают и делают себе больно. Бедный Стани! Он болен, у него жар. Бедненький! - Потом она переменила тон и спросила: - Ты ведь пообедаешь с нами?

Демба покачал отрицательно головою.

Она открыла дверь в соседнюю комнату и крикнула:

- Мама, господин Демба будет с нами обедать.

- Нет! - закричал Демба порывисто и почти взволнованно. - Что тебе в голову взбрело?

- У нас клецки сегодня, - сказала поощрительно Стеффи Прокоп.

- Нет, спасибо. Я не могу.

- Ну, видно, ты в самом деле болен, теперь я тебе верю, Стани, рассмеялась Стеффи. - Обычно у тебя всегда хороший аппетит. Погоди-ка, я сейчас посмотрю.

Она просунула руку под пелерину Дембы, чтобы пощупать его пульс. Но руку его не сразу нашла, а в следующий миг ощутила такой толчок, что отшатнулась на два шага и должна была схватиться за комод, чтобы не упасть.

Демба вскочил и стоял перед ней белый как мел и в полном исступлении.

- Откуда ты знаешь? - прошипел он, глядя с яростью на Стеффи. - Кто тебе открыл, что...

- Что открыл? Отчего ты толкнул меня? Что с тобою, Стани?

Демба неуверенно глядел на девушку, тяжело дышал и не говорил ни слова.

- Я хотела пощупать твой пульс, - жалобно сказала Стеффи Прокоп.

- Что?

- Пульс хотела пощупать. А ты меня толкнул.

- Вот что! Пульс! - Станислав Демба медленно сел. - Тогда все в порядке. Я думал...

- Что? Что ты думал?

- Ничего... Ты ведь видишь, я болен.

Демба молча уставился глазами на стол. Из соседней комнаты доносился стук тарелок и ложек. Мать Стеффи накрывала стол к обеду. Стеффи Прокоп легко положила свою хрупкую, детскую руку на плечо Дембы.

- Что с тобою, Стани? Скажи.

- Ничего, Стеффи. Во всяком случае, ничего серьезного. Завтра все пройдет... так или иначе.

- Говори же! Мне ты можешь это сказать.

- Право же, нечего рассказывать.

- Но ведь ты хотел мне что-то рассказать. Что-то важное, чего не мог сообщить мне по телефону.

- Это уже не важно теперь. - Что же это было?

- Ах, ничего... То, что я завтра уезжаю.

- Вот как? Куда?

- Это я еще не знаю. Куда захочет Соня. В горы, может быть, или в Венецию.

- Ты едешь с Соней Гартман?

- Да.

- Надолго?

- Пока Соне не нужно будет вернуться. Я думаю, недели на две или на три.

- Разве вы опять поладили друг с другом? Ведь вы были в ссоре.

- Помирились.

- На три недели! Наверное, ты получил деньги за веселый роман, который перевел. Знаешь, за тот роман, где говорится: "Вашей дочери, графиня, осталось жить не больше шести часов, может быть, даже меньше". Я еще так смеялась... Тебе наконец прислали гонорар? Да?.. Отвечай же! О чем ты только что думал, Стани?

Демба рассеянно взглянул на нее.

- Где был ты мыслями? Уже в Венеции?