Рассказы о Господе Боге

Райнер Мария Рильке

Рассказы о Господе Боге

Перевод с немецкого Е. Борисова

ИСТОРИИ О ГОСПОДЕ БОГЕ

Дорогая подруга, когда-то я вложил эту книгу в Ваши руки, и Вы полюбили ее, как никто прежде. Так я привык думать, что она принадлежит Вам. Позвольте мне поэтому не только в Вашу собственную книгу, но и во все книги этого нового издания вписать Ваше имя; вписать:

Истории о Господе Боге принадлежат Эллен Кай.

Райнер Мариа Рильке. Рим, апрель 1904

Эллен Кай (Кей) (1849-1926) - шведская писательница, приятельница Рильке.

СКАЗКА О РУКАХ ГОСПОДА БОГА

Недавно утром я повстречал фрау соседку. Мы поздоровались.

- Чудесная осень! - сказала она, чуть помолчав, и взглянула на небо. Я сделал то же самое. Утро было и в самом деле необычно светлым и радостным для октября. Вдруг мне пришла в голову одна мысль:

- Чудесная осень! - воскликнул я и слегка всплеснул руками. Фрау соседка одобрительно кивнула. В это мгновение я смотрел на нее. Ее доброе, румяное лицо качнулось так мило. Оно было очень ясное, лишь около губ и на висках пролегли маленькие темные складки. Откуда они у нее? Тут я спросил, почти непроизвольно:

- А что Ваши маленькие дочки? Складки на ее лице разгладились было, но через секунду выступили вновь, еще темнее, чем прежде.

- Здоровы, слава Богу, но... - фрау соседка продолжила свой путь, и я шел теперь слева от нее, как и полагается. - Видите ли, они обе теперь в том возрасте, когда Дети целый день спрашивают. Да что там день - вплоть до глубокой ночи!

- Да, - пробормотал я, - такой возраст... Но она не позволила себя прервать:

- И не то чтобы: куда едет эта повозка? сколько в небе звезд? и больше ли десять тысяч, чем много? - еще и совсем другие вещи! Например, говорит ли Господь Бог по-китайски? или: как выглядит Господь Бог? Без конца о Господе Боге! Но много ли об этом известно?

- Нет, конечно, - согласился я, - есть лишь известные догадки...

- Или вот о руках Господа Бога - ну что тут будешь делать...

Я посмотрел фрау соседке в глаза.

- Позвольте, - сказал я осторожно, - Вы говорите - руки Господа Бога, не так ли?

Соседка кивнула. Кажется, она немного удивилась.

- Да, - продолжал я, - о руках мне как раз-таки кое-что известно. Случайно, - поспешил я прибавить, заметив, как поднимаются ее брови, совершенно случайно: просто однажды мне... Словом, - закончил я, решившись, - я хочу рассказать Вам, что знаю. Если у Вас есть минута времени, я провожу Вас до дома, этого как раз хватит.

- Охотно, - сказала она, когда я наконец дал ей возможность вставить слово, все еще удивленная, - но, может быть, Вы расскажете это самим детям?

- Чтобы я рассказывал самим детям!? Нет, дорогая фрау, так не пойдет, ни в коем случае. Видите ли, когда мне приходится говорить с детьми, я тут же теряюсь. Само по себе это не страшно. Но дети могут истолковать мое замешательство так, будто я чувствую себя обманщиком... А так как для меня очень важно, чтобы моя история звучала правдиво, то лучше бы Вы пересказали ее детям, к тому же Вам наверняка это удастся много лучше, чем мне. Вы сделаете ее связной и красивой, я же изложу вкратце лишь голые факты. Идет?

- Что ж, хорошо, - рассеянно пробормотала соседка. Я немного подумал, с чего начать.

- В начале... - Но тут же спохватился. - Вам, полагаю, уже известно многое из того, с чего я начал бы рассказывать детям. Например, сотворение...

Возникла довольно долгая пауза. Затем:

- Да... И в седьмой день... - В голосе милой фрау послышалось воодушевление.

- Стоп! - воскликнул я, - надо помнить и предыдущие дни, потому что речь пойдет именно о них. Итак, Господь Бог начал, как известно, свою работу с того, что создал землю, отделил ее от воды и повелел быть свету. Затем с поразительной быстротой вылепил вещи - я так думаю, это были настоящие большие вещи, как то: горы, скалы, первое дерево и по его образцу еще много деревьев.

Я уже несколько минут слышал за нами шаги, которые не догоняли нас и не отставали. Это сбивало меня с мысли, и я, запутавшись в истории сотворения, продолжал так:

- Эту быструю и успешную деятельность можно представить, только если иметь в виду, что лишь после долгого, глубокого раздумья, когда в его голове все уже было готово, Он приступал...

Тут наконец шаги поравнялись с нами, и довольно-таки противный, липкий голос приклеился к нашему разговору:

- О, Вы говорите, должно быть, о господине Шмидте, прошу прощенья...

Я сердито посмотрел на новую попутчицу, но фрау соседка сильно смутилась:

- Хм, - кашлянула она, - да... то есть... мы говорили именно, в определенном смысле...

- Чудесная осень, - сказала вдруг наша непрошеная собеседница как ни в чем не бывало, и ее маленькое красное лицо лоснилось.

- Да, - услышал я ответ моей соседки, - Вы правы, Фрау Хюпфер, осень на редкость хороша!

Затем они попрощались. Фрау Хюпфер все еще улыбалась:

- И поцелуйте за меня малюток!

Однако моя милая соседка ее уже не слушала; ей все же было любопытно узнать мою историю. Но я проговорил самым суровым голосом:

- Теперь вот я уже не помню, на чем мы остановились.

- Вы говорили что-то про Его голову, то есть... - Фрау соседка покраснела.

Я был изрядно всем этим уязвлен и поэтому стал рассказывать быстро:

- Ну так вот, пока были сотворены одни только вещи, Господу Богу, видите ли, незачем было все время смотреть на землю. Там не могло случиться ничего особенного. Ветер, конечно, уже бродил над горами, которые так похожи были на тучи, давно ему знакомые, но все еще с некоторым недоверием избегал прикасаться к вершинам деревьев. И Господу Богу это очень нравилось. Вещи Он создал, так сказать, во сне, и только когда дело дошло до животных, работа Его заинтересовала; Он склонился над нею и лишь изредка поднимал Свои широкие брови, что-бы бросить взгляд на землю. А приступив к человеку, Он и совсем забыл о ней. Не знаю, до какой хитроумной части тела Он уже дошел, когда возле Него зашелестели крылья. Какой-то ангел, пролетая мимо, пел: "Ты, о всеведущий..."

Господь Бог испугался. Ведь Он ввел ангела во грех, потому что тот пропел неправду. Бог-Отец быстро взглянул вниз. И действительно, там уже произошло нечто, что едва ли можно было исправить. Маленькая заблудившаяся птичка металась над землей, словно в испуге, и Бог не в силах был помочь ей вернуться домой, потому что не знал, из какого леса прилетело бедное создание. Он сильно рассердился и сказал: "Пусть птицы сидят там, где я их посадил". Но тут же вспомнил, что дал им по просьбе ангелов крылья, ангелам хотелось, чтобы и на земле были существа, похожие на них, - и от этого стал еще сумрачнее. В таком настроении самое лучшее - работа. И вернувшись к сотворению человека, Бог вскоре снова повеселел. Перед Ним были, словно зеркала, глаза ангелов. Он вымерял в них Свои собственные черты и медленно и осторожно лепил из комка глины у Себя на коленях первое человеческое лицо. Лоб Ему удался. Куда труднее было проделать симметричные ноздри. Он все ниже склонялся над работой, пока над Ним снова не послышался шелест. Он взглянул наверх - тот же самый ангел кружил возле Него; гимна на этот раз не было слышно, потому что из-за его лжи мальчишка онемел, но по его губам Бог увидел, что он по-прежнему поет: "Ты, о всеведущий". Тут подошел святой Николай, который пользуется особой благосклонностью Бога, и пробурчал в свою огромную бороду. "Твои львы сидят смирно, спеси-то в них, надо сказать, предостаточно. Но вот одна маленькая собачонка носите по самому краю земли, терьер, видишь ли, как бы ему свалиться". И действительно, Бог увидел, как какое-то маленькое белое существо, словно солнечный зайчик, беззаботно скачет где-то в Скандинавии, где земля уже довольно опасно закругляется. Он изрядно опять рассердился и бросил святому Николаю, что если ему не по нраву Его львы, пусть попробует сделать своих. Тогда святой Николай молча повернулся и вышел из небес, хлопнув дверью так что одна звезда сорвалась и упала - прямо терьеру на голову. Это было уже из рук вон плохо, но Господу Богу пришлось признать, что Он один во всем виноват, и Он решил впредь не спускать с земли глаз. И стало так. Он поручил работу Своим рукам, которые ведь тоже по-своему мудры, и хотя Ему было очень любопытно узнать, каким окажется человек. Он все же неотрывно глядел вниз, на землю, на которой теперь, как назло, не желал шелохнуться ни один листик. Но чтобы иметь хоть какое-то утешение после всех неурядиц, Он повелел Своим рукам показать Ему человека, прежде чем отпускать его в жизнь. Он без конца нетерпеливо спрашивал, как дети, когда играют в прятки: все? все? Но в ответ слышал лишь шорох разминаемой глины. Вдруг Он увидел, как через все пространство что-то упало, что-то непонятное, и, судя по направлению, оно падало из того места в небе, где сидел Он. Охваченный мрачным подозрением, Он кликнул свои руки. Они явились к Нему, заляпанные глиной, разгоряченные и дрожащие. "Где человек?" - крикнул Он. Тут десница набросилась на шуйцу; "Это ты его выпустила!" - "Очень мило, - закипятилась шуйца, - ты же вечно все делаешь одна, а меня ни к чему даже не подпускаешь". - "Но ты же только что его держала!" - Десница уже замахнулась было, но вовремя опомнилась, и обе руки закричали, перебивая друг друга: "Он был такой нетерпеливый, этот человек. Он все время порывался жить. Мы никак не могли с ним сладить конечно, мы обе не виноваты". Но Господь Бог рассердился не на шутку и оттолкнул руки прочь, чтобы они не заслоняли Ему землю: "Все, Я вас больше не знаю, делайте теперь, что хотите". И они попробовали было что-нибудь сделать, но что бы они ни делали, им удавалось лишь начало. Без Бога ведь ничего не завершишь. А потом они, наконец, устали. Теперь они целыми днями простаивают на коленях и каются, - по крайней мере, так говорят. Нам же кажется, что Господь Бог отдыхает, а Он просто сердит на свои руки. Так что седьмой день все еще продолжается.