Чужая боль

Юлька кормила человека, снимала с него пропотевшую одежду, меняла на чистую, свежую. Собирала ему в сумку еду на обед, топила баньку на всех. А в выходные они садились втроем у телевизора, смотрели концерты, цирковые программы, потом расходились на ночь по своим комнатам.

Их никто не видел вместе ни в гостях, ни у друзей. Даже на кладбище к Рите ходили врозь.

— И чего прикидываются дураками, кого хотят охмурить? Иль мы не ведаем, что за такое время они давно перепихнулись. Ведь все же живые люди, что ни говори. Их уже никто не осудит. Да и как девчонку поделят промеж собой, — судачили деревенские старики.

Юльку напрямую спрашивали доярки, живет ли она с Яшкой. Она, случалось, отшучивалась или гнала от себя отборным матом особо любопытных баб:

— Вас-то, что чешет? Своих мужиков имеете и радуйтесь. Иль Яшку в хахали захотели? Так давайте, налетайте, может, кому из вас обломится!

Но дома разговоров о сексе не было. Оба избегали этой скользкой темы и жили как соседи, стараясь лишний раз не злить и не беспокоить друг друга по пустякам.

Оба возвращались домой уже в сумерках, а и на работу уходили рано. Никто не появлялся на работе у другого. И если Юлька дружила с бабами, с семьей бригадира Сашки, у Якова имелись свои друзья. Они не отчитывались, кто где провел вечер или выходной.

Вот только однажды Яшке обидно стало. Весь вечер прождал Юльку, все ж день рожденья только раз в году случается. А она забыла. Пришла уже поздно, засиделась у Катьки. А придя домой, вспомнила. Вытащила из шифоньера загодя купленную рубашку, поздравила, подарила, чмокнула в щеку и даже не предложила отметить.

Яшка обиделся, решил отплатить тем же. Но вскоре забыл. Да и кто он для Юльки? Она лишь порадуется, если он уйдет. А вот Яшке уже такого не хотелось. Человек незаметно для себя привык к этой семье, ее спокойному укладу, к незаметным заботам друг о друге, к каким привыкаешь очень быстро. Вон опять в сумке помимо обеда пакет с фруктами. Это ему. И рабочая одежда снова пахнет свежестью, а не курятником. Это тоже ему, без выпячивания и подчеркиваний. Здесь любили не на показуху, а от души…

Яшка теперь охотнее возвращался домой. Он знал, его там ждут. Без громких слов и уговоров просили не задерживаться в городе, не загружали просьбами привезти оттуда что-нибудь вкусное. Юлька напоминала не забыть про обед, какой положила в сумку. Наташка — о программе на вечер.

— Сегодня мы будем солить капусту. Ты нам поможешь? Надо бочку закатить, промять заложенную капусту и выкатить готовое в коридор. Конечно, это на случай настроения. А если очень устанешь, мы с мамкой сами справимся, — говорила дочь.

— Там в кармане куртки сигареты положила. Долго не ищи.

— А я музыку подкинула, чтоб спать не хотел. Там прикольные песни, какие тебе нравятся.

— Прихвати бутылку квасу на дорожку! Не за-будь. В дороге пригодится, — говорила Юля.

Теперь Яшка даже спал на широченном диване. Он уже не забывал каждый день перед сном мыть ноги, чистить зубы и ложился спать сытый и довольный.

Яшку заранее подготовили к зиме. Купили теплые свитеры и носки, хлопковое нижнее белье, теплые ботинки и даже валенки. Дочка сама связала для Яшки красивый шарф и перчатки. Мелочи… Но как они грели человечью душу.

Юлька уговорила Яшку примерить пуховик и тут же купила его к зиме. Сам Яшка ничего для себя не просил. Его обули и одели сами домашние. Даже теплую шапочку связали сами. Красивая получилась, со снежинками. И перчатки такие же, он жалел их пачкать и возил в кармане. Берег.

Деревенские мужики ему завидовали. У Яшки на кармане всегда были деньги на всякий случай. Нет, его нельзя было уговорить даже на кружку пива. Но сам мог угостить кого-нибудь под настроение.

Человек в свободное время занимался домом. Люди это видели и откровенно завидовали Юльке:

— Во, взяла мужика в оборот. Как на цепь посадила возле юбки. Свою жену колотил всякий день смертным боем, все годы от него слезами умывалась. Эту, небось, дома на руках носит, собачкой вокруг носится, не только грубое слово сказать, взгляда боится. Во, сумела приструнить прохвоста, человека с него слепила. Гляньте, какой порядок во дворе держит. Каждый день подметает. А колодезь как устроил, любо глянуть, хотя в доме вода есть. Он и тут руки приложил. Под теремок сообразил. Не-е, зря я ему отказала, когда в постояльцы просился. У него руки на месте, — сетовала бабка Воробьева, добавляя:

— Кому-то повезло. А у меня опять мимо двора удача проскочила.

— Да, бабы, оно с молодости так-то! Кидаемся на красивых, высоких, стройных. На обычных ребят и не оглядывались. А счастье, оно тоже с характером. Что рожа, хоть и красивая! Чем пригожей мужик, тем ненадежнее. Но про такое в старости узнаем, — поддержала Воробьиху другая бабка.

— Я со своим дедом вчера погрызлась. Это же надо! Всего стакан самогонки выжрал, а до ночи срамил меня за молодость, что я по сеновалам любила кувыркаться. А кто не озоровал в наше время! Сам таким же был. А теперь меня попрекает, сушеный лишай, — поджала губы старуха.

— Нам тоже надо, как Юлька! В руки своих мухоморов брать. Чуть что, за чуб его трясти.

— А где чуб взять, коли вместо него одна лысина осталась!

— У тебя хоть лысый имеется. У меня никакого! — вспомнили старухи, завистливо глянув вслед Яшке. Тот спешил на работу.

А к Юльке в обед Сашка завернул, позвал хозяйку из дома:

— Дай капусты на засол. Покуда на работе были, соседские козы на огород прорвались и пожрали почти все. А у меня и старики мои запросили. Тоже вздумали засолить.

— Бери, у меня много осталось. Вечером на коне подъедешь, полную телегу нагрузим!

— Вот спасибо, Юля! А то ведь старики привыкли себе капусту солить покуда Анютка у них жила, учась в институте, приучила к домашнему, чтоб все свое было! К хорошему, сама знаешь, привыкают быстро. Так вот мои предки овощи не покупают, ко мне едут за ними, а значит, вечером я подскочу, — пообещал Сашка.

— Давай, я нарублю вилков, ну а сколько надо, добавим, если мало будет.

— Да, чуть не забыл, хозяйству два новых автобуса купили. Теперь в город попасть легче станет, ждать долго не придется.

— Я отъездилась, что надо, Яшка привезет в тот же день! — похвалилась Юлька.

— Вы когда распишетесь? Иль до старости в гражданском браке жить будете? — спросил Сашка.

— Да мы с ним никто друг другу. В одной постели не спим. Сам знаешь, Ритка моей подругой была. А и Наташка уже не маленькая. Стыдно даже думать о таком. Я и у покойной не хочу мужика отбивать. Пусть не обижается никто. А и отца у дочки забирать не стану. Пойми, Сашок, мы живем чисто, — покраснела баба.

— Ну и дура! Кому какое дело до вашей постели. Пока молоды, не теряйте время! А то потом обидно будет. Жизнь — штука короткая. И малые радости в ней — не помеха, — улыбался человек и добавил:

— Честно говоря, до сих пор жалею, что отпустил тебя из бригады. Да и не только тебя. Новые бабы слабоваты против вас и ленивы. Справляются плохо, скандалят часто, качество работы ни в какое сравненье с вашим не идет. Конечно, все отразилось на заработке. Мне уже самому хоть беги от них. Ни сил, ни терпенья с ними не стало. Все на одного меня валят, будто только я работать должен. А ведь все молодые, здоровые, как коняги — наши деревенские. Одна мечта у них на всех, поскорее бы дотерпеть до вечера. О работе никто не думает. Вот лоботряски выросли. Заменить бы всех, да некем! — посетовал человек и, махнув рукой, выскочил в калитку, бросив на ходу:

— До вечера!

Юлька вернулась в дом. Наташка возилась у плиты, что-то готовила.

— Вечером что собираешься делать? — спросила Юльку девчонка.

— На кладбище с отцом решили сходить. Он хочет памятник заказать маме.

— Придется на завтра перенести, сегодня Саше капусту нарежем и поможем загрузить.

— Мам, а почему вы с ним не поженились?

— Не склеилось, не подошли друг другу. Не поверили. Он тогда на меня и не смотрел. Свою искал. Присматривал мать для своей Анютки. А тут, сама понимаешь, не каждая подойдет. Он, к чести его будь сказано, долго один жил. Хотя баб и девок вокруг много, больше чем комаров было. Но Санька человек осторожный. С выбором не спешил. Обжегся на первой бабе круто. Говорят, она даже рога ему ставила! Вот стерва! Я видела ее, когда она к Анютке приезжала. Ну, скажу тебе честно, такую и в путаны не взяли бы за страхолюдность. Только по бухой могли увидеть, и то если бы она в единственном числе оказалась. Я даже удивлялась, как он на такой жабе женился. Сама я по молодости куда как красивее была, — вздохнула Юлька.