Дело о ртутной бомбе

укаригву… Она тогда еще не такая полная была, как сейчас, но все равно много всего. И я вспоминал. Все города, все закоулки, все тропинки… И потом уже казалось, будто я сам хожу там… Но ты не думай, я не спал. Мне просто это представлялось. Будто по правде… Мить, я болтливый, да?

– Ничуть. Говори…

– Ага, я еще скажу… – И Елька съежился рядом, как озябший котенок. – Митя, в нашей палате один мальчик был, Андрейка, самый маленький, еще даже в первый класс не ходил. Он тоже все понимал. Наверно, даже больше других понимал, потому что слабее всех, лежал все время. Но не жаловался никогда. Улыбался каждому, кто подойдет… Тихий такой… Там в палате книжка была. Андрейке всегда нравилось, когда ее вслух читали. Называется "Братья Львиное сердце". Там про двух братьев, которые после смерти совсем не умерли, а попали в сказочную страну…

– Я знаю, я читал…

– Андрейка очень эту книжку любил. Иногда просит кого-нибудь: почитайте снова… Я ему тоже два раза читал… И потом я подумал: у тех пацанов из книжки была своя сказочная страна, а у меня ведь тоже есть. Ночью стал опять вспоминать ее и вдруг решил… твердо так решил, изо всех сил: не буду умирать до конца, а уйду в Нукаригву… Мить, я даже почувствовал, к а к это надо сделать. Знаешь?

– Нет, Елька, – осторожно, словно боясь спугнуть бабочку, сказал Митя. – Не знаю… пока.

– Надо до самого-самого конца представлять эту страну, как настоящую. И когда случится… последний миг… наступит не темнота, а окажешься т а м… Я в это полностью поверил, изо всех сил… и тогда стало не страшно. Лежу в темноте и думаю, как я там буду жить. Жалко только, что без мамы Тани… А еще жалко было ребят – у них-то нет Нукаригвы. И особенно Андрейку. Ну, просто до слез… И один раз ночью меня будто спросил кто-то… Знаешь что? Будто спросил: "А если бы тебе сказали, что пусть один из вас умрет, а другой останется, ты кого бы выбрал – себя или Андрейку?" Мить, я так перепугался, будто это по правде… Ведь все-таки там все надеются, хоть маленько, что вылечатся, а тут уж получается безнадежный выбор. Уж если скажешь, что пусть он живет, то сам, значит, – всё… А если скажешь "я", то как же он? Он же все-таки на три года меньше меня жил на свете. И у него нету никакой Нукаригвы…

– А может, есть? – шепнул Митя.

– Нету. Он еще маленький был, он только любил чужие сказки.

"И что же ты решил?" – чуть не спросил Митя. Но не посмел.

– Я тогда думал, думал, а потом среди ночи взялся за крестик… мне его мама Таня еще в госпитале надела… и стал спрашивать…

– Кого? – глупо сказал Митя.

– Ну… всех, кто на Небе… Как мне быть? И будто кто-то говорит? "Решай сам…" И мне так жутко сделалось. И я, чтобы еще больше не обмереть, чтобы не передумать, поскорее прошептал: "Пусть живет Андрейка…" – И будто застыл. И жду… Но ничего не случилось. Лежал, лежал и заснул… А утром главный врач, Антон Сергеевич, говорит: "Поедешь ты сегодня, голубчик, обратно в госпиталь, к своей маме Тане. Диагноз у тебя оказался не тот. Не наш…" Я, конечно,