Дело о ртутной бомбе

н и без того знал немало.

– Мить, а хорошо бы туда, а? Пролез в какое-нибудь окошко – и сразу в другой стране. Или на другой планете.

– Про это, Елька, тоже кино есть. "Окно в Париж".

– Ага, я смотрел. Жалко, что это не по правде…

– Может, придумают когда-нибудь, чтобы можно и по правде… Ученые говорят, что это будет называться "прямой переход"… Елька, смотри, а эти уже перешли! – Он ткнул пальцем в двух крошечных мальчишек и собаку, сидевших на ступенях извилистой лестницы.

Кроме этих пацанов и пса были в Нукаригве и другие жители. Конные рыцари, индийские женщины с кувшинами на головах, рыбаки в подошедшей к пирсу лодке, маленькие барабанщики в старинной форме – они шли вниз по каменному спуску. И много кого еще. Только сразу всех было не разглядеть среди толчеи домов и густоты деревьев…

– Елька, а давай поселим здесь и тебя! Будто ты идешь на руках по забору. Вот тут! Вырежем и приклеим…

Елька отозвался почти испуганно:

– Не-е… жалко карточку.

– А мы попросим Жанну сделать еще. Помельче. Чтобы ты как раз был для этого забора.

Митя думал, что Елька скажет: "Не-е, давай тогда приклеим себя вместе". И… был бы рад. Но Елька сказал другое. Серьезно так:

– Нет, мне туда еще не пора…

– Как это "не пора"? – По Мите прошел непонятный холодок.

– Ну… понимаешь, я уже как бы побывал там. То есть мне казалось… несколько раз.

– Как это? Когда?

Елька сказал тихо и просто:

– Ну, когда прощался с жизнью.

Холодок прошел по Мите снова. Ощутимей.

– Как… прощался?

Елька быстро глянул на ширму, за которой шелестела одеждой мама Таня. Одними губами попросил:

– Подожди, она сейчас уйдет…

4

Мама Таня ушла, велев Ельке разогреть на кухне картошку, облить ее яичницей, позавтракать и угостить мальчика (Митя быстро сказал, что уже завтракал).

Когда остались одни, Митя сразу спросил, чтобы прогнать захолодевшй в нем испуг.

– Зачем ты прощался с жизнью?

– Ты забыл. Я ведь говорил вчера, что чуть не умер в больнице.

– Елька, я… помню, да. Но я не думал, что это так всерьез.

– Это всерьез… – Елька наконец снял с себя кота и с ногами сел на кушетку. Уткнулся подбородком в колени. Глянул из-под высохших и упавших волос. – Мить… хочешь, расскажу? Это продолжение той истории.

– Какой?

– Про Домового.

"Про какого домового?" – чуть не спросил Митя. Сообразил, быстро сел рядом с Елькой.

…И узнал про жестяной вертолетик, про снежную ловушку, про белую заледенелую руку.

И про то, как Елька со слезами примчался домой, отчаянно прокричал маме Тане, что нашел мертвого человека, и съежился на своей кушетке от нестерпимого холода, который никак не уходил из него.

А потом – от нестерпимого жара…

Застывшего человека нашли. Мама Таня говорила – какой-то бомж. Напился, наверно, свалился сверху в щель, а выбраться не смог. Но Елька узнал это позже. А сперва он несколько дней был без памяти – так его скрутило жестокое воспаление. Мама Таня устроила его в госпиталь ветеранов войны, где работала санитаркой.