Побег на восток (СИ)

Ходоров мы проехали, что называется, на рысях. Прогрохотали под колесами ржавые рельсы знакомого переезда и остались позади... навсегда. Откуда-то нагнало чёрных грозовых облаков и всё вокруг потемнело, скрутилось в локальную чёрную "жопу" командирского джипа, который несмотря ни на какие ямы и выбоины ничуть не сбавлял скорость. Упала первая капля, вторая и ... начался всемирный потоп. Дворники не успевали разгребать воду, видимость сократилась до двух-трех метров, и я еле успел затормозить, чтобы не врезаться в переднюю машину. Так мы и стояли посредине дороги, почти слепившись с передним джипом и задним грузовиком бамперами. Сзади тихо переговаривались хлопцы:

- А я ей и говорю: "Оксана, ты хотя бы меня не позорила, а то ведёшь себя, как будто пьяный москаль. Опомнись, дивчина". А она: "Так где же тут пристойная публика! Вы все тут быдло, и я такая же.

- Ну, после этого, я бы ей в морду...

- А ты думаешь, что я сделал? А она выбежала на двор и хохочет как сумасшедшая. Ну что ты тут будешь делать?!

- Так плачет или хохочет?

- Да чёрт его знает. Не разберёшь.

- Ну а ты?

Я покосился на Светку, включил радио и стал машинально крутить тумблер настройки. И вдруг после неразборчивых всхлипов какой-то иностранной певички услышал ридну украинську мову. Рука сама собой остановилась, и я автоматически настроился на волну: " Прения круглого стола закончилась достаточно удачно. Виктор Андреевич выразил надежду, что наконец-то стороны достигнут согласия, и парламент начнет работать в полном составе. Он подчеркнул, что последние выборы не следует считать окончательными выборами. Волеизлияние народа на них было искажено и сфальсифицировано. В заключение круглого стола премьер Юлия Владимировна сделала ударение на необходимости срочно покончить со всеми круглыми столами и универсалами, а немедленно найти деньги на обновление саркофага Чернобыльской AЭC и на ремонт центральной насосной станции. Её поддержали сотни киевлян, которые собрались на Европейской площади с лозунгами: "Тимошенко - наша последняя надежда!", "Ющенко - геть!". В то же время на Майдане Незалежности около тысячи сторонников президента слушали вице-президента Балогу, который...."

- Прикрой немедленно эту дурню, на х..й,- заорал хлопец сзади,- раздавлю сейчас этот твой матюгальник вместе с твоей макитрой, блядь!

Я мгновенно выключил приемник, и парень победоносно засопев, быстро успокоился.

Тут ливень как по команде прекратился, и передняя машина тут же рванула вперед, вильнув задом по покрытым скользкой глинистой коркой остаткам дороги. Тут уж было не до выяснения отношений - я еле успевал крутить рулем, отворачивая то от одной бровки дороги, то от другой. Несмотря на мощные широченные колёса и солидный вес, машину заносило на каждом повороте. Но появившееся солнце быстро высушило грязь, и в Рогатин мы въехали почти посуху. Тут, в центре родного городка славной Роксоланы, мы наконец-то остановились. Из всех грузовиков без команды начали выпрыгивать молодые ребята в желто-зелёном камуфляже, обвешанные оружием, вещмешками, котелками и сапёрными лопатками. Затем они быстро построились в две шеренги рядом с нами, и по их усталым и довольным физиономиям я окончательно понял, что мы приехали. Значит, возможно, и для нас конец пути. Сейчас начнут дрымбать. Но к удивлению, на нас со Светкой никто внимания не обращал, и я уже начал оглядываться - не пора ли искать дорогу самостоятельно и желательно подальше отсюда. Увы, про нас, к сожалению, не забыли. Один из командиров передового джипа буркнул что-то нашим охранникам и хлопцы, молча и грубо, показали нам куда идти, вернее толкнули в этом направлении. Я приготовился к самому худшему, но Свете это не показывал, стараясь улыбаться. Шли мы совсем недолго, до соседнего трёхэтажного дома. Там нас впихнули в темный, не смотря на солнечный день, подъезд. Громыхнула железом дверь и тут же за нами захлопнулась. Мы очутились в длинном полутёмном коридоре. Я на всякий случай подёргал ручку двери, услышал из подъезда ленивые матюки и быстро отвел Светку подальше по коридору - еще выстрелят через дверь ненароком. Вот теперь уже картина более-менее вырисовывалась - мы под арестом в отстойнике для подозрительных лиц. А может они уже знают про наши "подвиги" на перевале и в Сколе? Дверь неожиданно снова распахнулась, и прямо в нас полетели наши многострадальные спальники и мешок с консервами.

- Отдыхайте, пани и панове,- ухмылялся из проема дверей широко?плечий верзила в кожаном пиджаке, - до утра напишите нам всё подробно: задание, связных, пароли, куда подевался Орест Мищенко - всё-всё. Не советую что-нибудь забыть - у нас имеются хорошие лекарства от склероза.

Удовлетворенный видом наших вытянувшихся физиономий, парень захохотал и с силой хлопнул дверями.

- Осторожно, двери закрываются, следующая станция - ничто...- выдохнула Светка и тихонечко всхлипнула, как маленький ребенок, которому показали красивую игрушку и тут же спрятали. Только нашкодившими детками были мы со Светкой, а игрушку у нас собираются отбирать под интересным названием "жизнь". Что-то я никак не соберусь что-либо сказать. Пошутить, что ли? Так ничего смешного не приходит в голову. "Неужели это конец?" - подумал Штирлиц, нащупывая что-то мягкое у себя в кармане". Вот и анекдот припомнился, кстати. Но обнародовать вслух я его не успел. Из комнаты в конце коридора донеслись странные звуки похожие на кашель. В два прыжка я подскочил к двери, откуда они раздались, всем туловищем налёг на неё и с размаху влетел в неожиданно легко разлетевшиеся хлипкие створки. Комната была ярко освещена закатным солнцем, и мой взгляд сразу же остановился на широкой кровати занимавшей ее большую часть. Кровать была деревянная, видимо еще из советских времен, и на ней возлежал субъект мужского пола - дородный, пожилой, в неправдо?подобно чистых черных брюках и коричневой рубашке с желтыми запонками. Мужчина именно "возлежал" - гордо и могуче, точно посередине широкого массивного ложа. Мы со Светкой остолбенели, уставившись на это "явление Христа народу". А "явление" величественно приподняло мощную кирпиче образную голову без малейших признаков волос на блестящем розовом черепе и неожиданным для такого крупного тела фальцетом спокойно сказало: "Милости просим, дорогие товарищи, в мою так сказать приёмную. Садитесь. Будьте как дома". Мы со Светкой послушно бухнулись на стоящие у стенки два пошарпанных кресла, и хозяин кровати начал неторопливо вводить нас в курс дела.

Степан Андреевич ("Во всяком случае, вы можете называть меня так") являлся представителем Днепропетровской социалистической республики и направлялся "соответственно" в Русинскую Закарпатскую Республику с целью переговоров об открытии там консульства. Но с поездкой сложилось совсем не так, как планировалось. Из делегации в пятнадцать человек на четырех автомобилях до Рогатина добрался один Степан Андреевич. Сначала их задержали в Киеве и неделю возили из Рады национальной обороны в Службу безопасности, из Службы безопасности в Управление внутренних дел, потом в Комитет национального спасения, Секретариат Президента, Министерство внутренних дел, Прокуратуру, потом снова в Службу безопасности. В результате этих перемещений делегация сократилась до пяти человек. Троих арестовали по делу о сепаратизме ("вспомнили мудаки, после того как всю страну про?фукали"), на двоих нашли дела в Интерполе, а пятеро вообще исчезли в неизвестном направлении ("я не спрашиваю, куда вы дели масло, я спрашиваю куда вы дели Сахарова"). Оставшиеся делегаты вырвались из столицы, воспользовавшись спором между Верховным судом, контролируе?мым Тимошенко, и Верховным судом, контролируемым Президентом. Так что из Киева делегация выехала впятером на одной машине. Но доехали только до Хмельницкого. Там последнюю машину конфисковали "Народные силы самообороны селян Деражни, Шарок и Яблунивки" ("Еще и справку выдали, сволочи, о добровольных взносах на развитие сельского хозяйства Подолья"), а пассажиров доставили на машине скорой помощи до Збруча, по которому сейчас проходит граница с Гайдамацкой Тернопольськой Сечью. Там их сразу же переправили в Тернополь и неделю мордовали в кутузке допросами. Степан Андреевич кряхтя, приподнялся и, закатав шикарную рубашку, показал на спине зажившие красноватые рубцы. Это он счастливо отделался, так как двоих соратников сразу поставили к стенке - "жиды порхатые, продали неньку Украину москалям и американцам". Тут у гайдамаков вдруг начался всемирный запой по случаю миро точения иконы Божьей Матери, а оставшихся троих "москалей" по такому торжественному случаю плетьми выгнали за тернопольский пост гаи и посоветовали больше на глаза не попадаться. Тогда, позавчерашней ночью, у костерка, неудавшиеся делегаты приняли решение разделиться. Глава делегации отправился договариваться о "пропускных пунктах" во Львов, другой днепропетровец полями побрёл устанавливать связь с Каменец-Подольской советской республикой (на допросах они узнали, что существует такая "братская" держава), а Степан Андреевич, как самый опытный, пытается-таки хотя бы в одиночку самостоятельно дойти до русинов. И он дойдет, не сомневайтесь, только надо немного передохнуть в более-менее цивилизованной обстановке. Поэтому он сам, добровольно, явился в комендатуру Рогатина и поведал про "свою миссию дипломата". У него теплилась крохотная надежда, что ему поверят и еще меньшая, что помогут пройти дальше, но, увы, ему никто не поверил. В любом случае необходимую передышку он получил и ночью пойдёт дальше на запад, потому что узнал на собеседовании с местной службой безопасности, что завтра его отправят во Львов.