Современная африканская новелла

— Как это случилось, — повторяла она, плача, — отчего умер мой муж? Почему Робертса нет здесь? Он обязан мне все рассказать.

Молодой полисмен, рассердившись, ответил на ее причитания:

— Мы здесь не отвечаем на такие вопросы. Кого это интересует, пусть наймет себе адвоката.

— Хорошо, я приглашу адвоката, — сказала Сара со слезами, и они с братом пошли к выходу. В дверях дорогу им преградил пожилой полисмен. Он вежливо и вместе с тем настойчиво спросил:

— Скажите, почему ваша сестра не хочет внять голосу разума? Адвокат только раздует дело, но ей ничем не поможет.

Коопман смотрел то на сестру, то на полицейского. Он одинаково боялся обоих.

— Спроси его, — потребовала Сара, — что́ неразумного в простом человеческом желании узнать подробности гибели мужа?

— Передайте ей, — сказал полисмен Коопману, — что это был несчастный случай.

— Робертс знает, где я живу, почему он допустил похороны здесь, без меня?

Ее голос становился все громче, а полицейский, наоборот, говорил все тише.

— Да поймите же вы наконец, не я его хоронил. Это был приказ начальства.

Когда они вышли на улицу, Коопман обратился к сестре с заискивающим видом:

— Я умоляю тебя, сестра, не нанимай адвоката, это может повредить мне. У меня отберут права на торговлю. Кто тогда поможет твоему сыну окончить университет?

Сара Маарман вернулась в свой опустевший дом, когда солнце заходило за холмы, озаряя их своими последними лучами. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как ее муж покинул дом вместе с полицейским Робертсом. Сара зажгла лампу и села, измученная горем и усталостью. Вошел Хендрик Баадье и выразил ей сочувствие, а также передал ей слова соболезнования всех цветных с фермы.

Хендрик стоял перед ней, будто она была белой женщиной, мял в руках шляпу, не зная, как сказать о данном ему хозяином поручении. Господину Гисберту нужен новый пастух, а следовательно, и этот дом для него. Ей дадут трехдневный срок на сборы, и в ее распоряжении будет тележка с осликом, которая доставит ее вещи в Поорт.

Баадье спросил:

— Как вы думаете, хватит трех дней на сборы? Если нужно больше, я скажу хозяину…

— Три дня — больше, чем нужно, — проронила Сара.

Когда Баадье ушел, она сказала самой себе: трех дней слишком много, чтобы прожить одной в этих гнетущих стенах. Целых три дня, прежде чем она сможет уехать в Кейптаун, где живет сын. Сын говорил ей как-то, что там живут совсем другие люди, что у них другие интересы и другая жизнь…

Алекс ЛА ГУМА

(ЮАР)

СТАКАН ВИНА

Мы сидели в кабачке мамаши Шриккер. Был уже вечер, когда дверь отворилась и вошел тот парень.

Длинный и тонкий, как бильярдный кий, с копной золотисто-рыжих волос, зачесанных назад, с нежно-розовым румянцем на щеках, он был совсем юным и симпатичным — ну прямо этакий Джон, сошедший с экрана кино.

— Привет, — сказал Артур, улыбнувшись парню.

Я тоже ему улыбнулся, он кивнул и улыбнулся нам в ответ.

Мы не спеша потягивали вино мамаши Шриккер и лениво перебрасывались словами. В тот вечер нам просто некуда было деваться и, кроме того, мы уже выложили по шесть шиллингов и шесть пенсов за бутылку.

Хозяйка не возражала, когда клиенты засиживались, если только получала деньги сполна. Она была темнокожая, толстая и веселая женщина, она приветливо улыбалась каждому, особенно завсегдатаям.

Впрочем, я не сомневался, что эта неизменная улыбка все-таки объяснялась желанием вытянуть с клиентов лишнюю монету, потому что временами мамаша Шриккер бывала злой как ведьма.

— Ну, как дела, старина? — спросил Артур парня. Он был уже слегка навеселе и поэтому настроен дружелюбнее, чем обычно.

— Прекрасно, — сказал застенчиво юноша. — Очень хорошо.

— Садись, сынок, садись, — сказал Артур, все так же улыбаясь парню.

Парень сел на диванчик и беспокойно огляделся по сторонам. Он частенько бывал здесь и раньше, но всегда как-то странно оглядывался, словно чего-то ему не хватало.

На стенах висело несколько картинок, вырезанных из иллюстрированных приложений к газетам и вставленных в черные рамочки: пароходик, герцог и герцогиня Виндзорские, еще был какой-то засиженный мухами домик на холме с палисадником — эта картина имела причудливую, узорчатую рамку с надписью: «Дом, любимый дом». А рядом в тяжелой овальной раме громоздился портрет какого-то старика с седыми усами, в высоком белом воротничке. Мамаша Шриккер уверяла, что это ее прадед.

Парень разглядывал картинки, но мы-то хорошо знали, что они его мало интересуют. Он пришел, чтобы повидать одну из девушек, работавшую у мамаши Шриккер, но всячески старался не показать виду.

— Ну, приятель, — сказал Артур, — выпей с нами стаканчик. — Он поднял бутылку и посмотрел ее на свет. — Тут еще малость осталось.

— Спасибо, — улыбнулся парень, — не беспокойтесь.

— Черт возьми! У нас же есть деньги, — не унимался Артур. — Мы можем заказать еще бутылку. Верно я говорю, друг? — повернулся он ко мне.

— Верно, — подтвердил я.

— Тогда я допью пока эти остатки.

Вино с легким бульканьем наполнило стакан и заиграло при электрическом свете темно-красными искорками.

— Ничего нет лучше красного, — сказал Артур. — Джерипиго! Белое, конечно, тоже неплохо, но с красным не сравнить. — Он улыбнулся парню, подмигнул мне. — Пришел к девчонке. Знаем ее. Такая маленькая, с кудряшками?

Парень смутился, опустил глаза, на лице его проступила густая краска.

— Оставь его в покое, — вступился я, — видишь, какой он застенчивый.

— Да, потрясающе застенчивый! Тебе нравится эта девчонка, а, старик?

Парень еще больше покраснел. Отвернувшись от нас, он продолжал молчать.

— Да отстань ты от него, — усмехнулся я.

— Нет, она ему очень нравится, — не унимался Артур. Язык у него уже слегка заплетался.

— Не трогай его и закажи лучше еще бутылку вина, — сказал я и подмигнул парню.

Артур улыбнулся и, повернувшись к двери на кухню, крикнул:

— Ма, еще бутылку красного. Пожалуйста, еще одну бутылку красного.

— Слышу, — раздался голос женщины из задней комнаты. — Думаешь, я глухая?

— Нет, — возразил Артур. — Кто сказал, что ты глухая? Но пришли еще бутылку, и пусть девчонка ее принесет. Парень тут ее заждался. Беленький такой и скромный. Он мне нравится.

— Царица небесная! — снова донесся из кухни голос мамаши Шриккер. — Нравится, так и влюбись в него. Ты ведь парень что надо!

— Нет, ты слышал, что она несет? — Артур взглянул на меня и покачал головой, делая вид, будто рассержен. — Вот это манеры, нечего сказать! — Он опять улыбнулся парню: — Все в порядке, старик. Не бойся. Не буду я с тобой крутить любовь. — Он захохотал и хлопнул меня по плечу.

Минуту спустя появилась и сама хозяйка. Я увидел, как парень с надеждой вскинул глаза, но тут же на лице его застыло разочарование.

— А где Шарлотта? — спросил я.

— Пошла в кладовую за вином, — проворчала мамаша Шриккер. — А ты что, тоже за ней волочишься?

— Нет, он девушек не любит, — поспешил ответить за меня Артур и засмеялся. — Моего дружка девушками не соблазнишь. Тут одна сорокалетняя вдовушка сама хотела его окрутить, да ничего не вышло. Опыта у нее маловато… — Он захохотал, хлопнул меня по плечу и икнул. — Прошу извинить, пожалуйста, простите! — Он хотел было привстать и поклониться, но тут же неуклюже шлепнулся на стул.

— Ну валяй, продолжай. Думаешь, очень смешно? — сказала мамаша Шриккер.

— Как у Чарли Чаплина, — захохотал Артур.

В эту минуту вошла девушка с бутылкой красного на подносе.

— А, вот и она! Она самая! — вскричал Артур. — Твой кавалер ждет тебя не дождется.

Я увидел, как на гладких, нежных щеках девушки вспыхнул румянец. Кожа была у нее янтарного цвета, карие глаза светились добротой, овал лица обрамляли колечки темных волос, нежные пухлые губы застенчиво улыбались. Она не смотрела в сторону юноши, но чувствовала, знала, что он здесь. Я взглянул на него. Лицо его горело пунцовым румянцем, он робко следил за каждым ее движением через благоговейно опущенные ресницы.