Испанский сон

И так мне сразу противно стало. Я, веришь, тут же вынул из ее красивой п--ды, слез с нее и говорю: «Все, подруга. Лечение окончено, мы в расчете». — «Как, — говорит, — даже не кончишь?» — «Нет». — «Ну, дай хоть до утра доночевать, а то куда я сейчас». — «Нет, — говорю. — Вот тебе три рубля на такси, и чтоб больше я тебя никогда не видел». И она ушла… а я… плакал там до утра…

Этот заплакал опять, и Марина подумала, что рассказ его долгий и дает ей дополнительную возможность дольше держать его в этом состоянии зависимости, а следовательно, больше шансов все-таки выполнить столь желанный и подготовленный план.

— Ты потратил много душевной энергии, — мягко сказала она, прощально пожав Царя, который все это время доверчиво покоился в ее ладони, — да и скоро сюда придут… Тебе нужно отдохнуть и успокоиться. Отложим продолжение на завтра, о’кей?

Этот заплакал еще пуще.

— А вдруг ты… вдруг завтра слушать не станешь…

Она усмехнулась.

— Мы же договорились помочь друг другу, — вкрадчиво сказала она, испытывая удовольствие от этой изящной подмены понятий и от того, что ее слова явственно западали ему в душу. — Тебе действительно нужно отдохнуть… ты разве забыл? Завтра у тебя много работы.

— Я не забыл…

— Ты помнишь все, что нужно сделать?

— Да…

— Ну-ка, — потребовала она, — перечисли.

Он вытер слезы.

— Да помню я.

— Перечисли, — повторила она. — Я должна быть уверена, что твоя душевная травма не отразилась на памяти.

Он начал перечислять. Она пару раз поправила его в незначительных деталях. Она видела, что он готов.

— Видишь, не забыл.

— Да. Молодец. Теперь иди.

— Завтра — во сколько?

Почему бы не остаться на ночь в больнице, подумала она. Лично не проконтролировать… а может — а вдруг? — провести сладкий час с Отцом…

— Спрячешь меня в больнице?

— Спрашиваешь…

— Вот тебе и ответ. Приду как обычно… Пообщаюсь с Отцом… с сестрами… Нет, — сообразила, — лучше в таком виде мне днем не появляться. Приду под вечер, как стемнеет. Как пройти на территорию незамеченной?

— Возле бойлерной. Я открою ворота, но ты… давай лучше, я там тебя встречу.

— Во сколько?

Он пожал плечами.

— Чем раньше, тем лучше…

— В восемь — годится?

— Да.

Она немножко подумала.

— Опять, небось, пьянка будет?

— Ну как… Главная пьянка сегодня…

— Ясно.

Приду-ка пораньше, решила она.

— Приду в шесть. Запомнил? В шесть, ворота возле бойлерной. И… ты можешь не пить? Всего раз, только завтра? Работа ведь ночью важная.

Он смотрел на нее, как на начальника, которого уважают, боятся и любят одновременно.

— Как скажешь… Могу и не пить… Я все для тебя сделаю, не сомневайся…

Он несмело улыбнулся и покачал головой.

— До сих пор не пойму, как это я захотел… да и смог… рассказывать вообще, а тем более женщине… Странно. Ты такая молодая… а для меня все равно что старшая сестра… или мама…

— Да, только маму ты хотел трахнуть, а меня…

— Тебя…

Тебя тоже хотел, догадалась она, вот что он собирался сказать, но благоразумно передумал.

— Понимаешь… маму мне мешал отец… а тебя — кто-то, кого я не знаю… кого я боюсь…

— Ступай, — она чмокнула его в щеку и подтолкнула к двери. — Да поосторожней на улице. Праздник, пьяни везде полно.

— Ага.

— Поменьше переживай там на улице, понял? А то смотри, не успеешь дорассказать.

— Успею.

— Пока, — сказала она и выпихнула его за дверь.

Потом привалилась спиной к двери и перевела дух. Пронесло, что ли? После жестокого дневного урока она боялась поверить. Забавно, подумала, как он сказал… трахнуть маму ему мешал отец, а ее — кто-то, кого он не знает. Тоже мне психоаналитик, усмехнулась она. Как же не знает? Очень даже прекрасно знает… ведь это тоже отец… только не отец, а Отец.

Началась лихорадка субботнего вечера. Быстрая стирка: завтра уже нельзя, может не высохнуть. Опять косметика. Одежда, автобус, магазин, Корней: «Что с тобой, Боже!» — «Все хорошо, дорогой… просто пьянь, бывает… потом расскажу…» — «Нет, ты…» — «Ты голодный. Садись, я сейчас…» — «А я-то тебе… Это тебе — с праздничком, дорогая…» — «Спасибо… Какая прелесть! Я так люблю тебя!» — «А еще шампанское… А что приготовишь?» Ужин, любовь… «Что же все-таки произошло? Расскажи, давай выясним, накажем…» — «Не хочу. Унизительно». — «Для кого? Для тебя?» — «Да». — «Это унизительно в первую очередь для меня! Мою будущую жену бьют на улице, как какую-то шалаву, а я…» — «Молчи. Вообще не напоминай мне об этом». Кофе, трубочка, любовь, телевизор, любовь…

Лихорадка утра: будильник, душ, еда. Большой чемодан, вовнутрь маленький. Вещи, еще вещи… эти нельзя: заметит; эти в последнюю очередь. Книги. Тяжело, змей… Слава Царю, чемодан на колесах. Бутерброды с собой, деньги, одежда. Записка: «Милый, как сладко ты спишь! Будить рука не поднимается. Масса дел, ненавижу праздники (кроме вечеров с тобой!). С едой разберешься. Позвоню. Целую сам знаешь где. Я».

Киоск, троллейбус — ха! еще одна с синяками, — общага: «С праздничком… с праздничком… да вот, решила от вас уехать, хи-хи».

Комната. Слава Царю, все еще никого. Спать. Два часа, не меньше, пока не проснется Корней. Сладко… Подъем, коридор, автомат. «Милый, ты уже встал? Я тебя не разбудила? Ты разобрался с завтраком? Ну, ты же понимаешь. Ты все понимаешь. Там сплошные женщины, только раз в год такой шанс, чтобы сразу всем что-то… Прекрасно чувствую, думаю только о тебе. Да пошел он, этот праздник… для меня праздник каждая встреча с тобой. Конечно, шучу… я вообще шутница… Да, забыла сказать, я унесла большой чемодан… ничего? Ну, увезла, да. Уволокла. Нужен. Сейчас в нем — цветы… а вообще-то, шмотки перевезти с этажа на этаж… девчонкам тоже — я тебе говорила, в общаге ремонт, пол-этажа переселяют… кстати, где твой серый костюм? Нет, там пуговица болтается, хотела укрепить и не нашла. В чистку? Сам пошел и сдал в чистку? Бедненький мой… Ладно, я из автомата… сейчас разъединят… Целую… Сегодня? Но мы же вчера… Да ты прав… но я не…» Зараза. Разъединил. Придется еще. «Это я. Прости, я не могу составить тебе компании. Почему, почему… самому не понятно? Синяки пожелтели, вид жуткий… ну, куда мне с тобой? Но я была уверена, что ты хочешь куда-нибудь пойти, уже девчонкам пообещала… Ну, дура. Знаю. Не могу. Давай так — змей с ним, с праздником… это же чисто формальное… а завтрашний вечер — наш… Простишь? Ах, нет… Ах, вот как! Ну, тогда я тебя съем. Ну да! Я бы так не сказала… А твое варенье на что? Эй, готовься к смерти. Все, опять время кончается, больше жетонов нет… Целую!»

Столовая, комната, вещи, дверь: «Валюшка, приветик, ну как, расскажи… О, да ты хороша еще… Головка, небось, бо-бо? А у меня бутылочка пива. Сама знаю, что умница… Так где ты была? Ух ты! Ничего себе… Прямо туда? Ух ты. А он? А ты? Ну ты даешь. А где Галчонок? Ничего себе… Порадуемся за нее. Будет о чем послушать. Пришла в себя? Молодец. Ну, синяки, синяки… а ты думала что — трупные пятна? Да уж… Отдельная тема. Расскажу. Ой, это долго… Галка приедет — обеим сразу и расскажу… Нет, все нормально. Кто заходил? Да так… смешной один… решила мальчонку побаловать… А то! Конечно, подруга, обязательно расскажу… Чемодан? Сама догадайся. Ну, куда мне с такой рожей на лекции? Все мозги высушат. Думаю, празднички здесь повеселюсь, а потом устрою себе каникулы. К своим, куда же еще… До выходных. Да ты что… смотри, какая здесь гематома… Дней пять, не меньше. Что, что… Отпиздили, что еще может быть? Не упала же… Говорю, Галка вернется, расскажу. Да еще увидимся… я, может, только во вторник поеду…»

Лихорадка неожиданно кончилась. Стало необычно — полдня безделья впереди. Затишье перед бурей. Ну и хорошо… Спокойно, любовно займемся вещичками… Это погладить… а это простирнуть… а это — уже в чемодан… Как волнующе — чемодан… поезд… а теперь — в столовую… как следует, с чувством, поесть…