Другая жизнь

– Да уж, то ли они там мудрят, то ли какой-то болван пропустил циферку, а счет висит на мне. У меня есть сорок пять дней для обжалования. Но это не единственная проблема. Эти подхалимы из «Уэлнесс» вмешиваются во все. Гольдман говорит, что они даже диктуют ему, какие лекарства использовать. Он хотел выписать Глинис дермовейт во время приема цетиризина против сыпи, но нет – страховщики отклонили оба препарата. Они сказали использовать лосьон каламин. Издевательство. И, как всегда, никаких объяснений. Похоже, они даже не считают нужным объяснять. Но ведь они же не врачи. Отучились два года в колледже и дают советы, как лечить мою жену.

– Медицинская страховка – это медицинская страховка, – раздалось у них за спиной. – Вам все оплачивают, а вы еще жалуетесь? – Разумеется, это был «мистер Погачник», который считал хорошую слышимость в офисе огромным плюсом. – Контракт со страховой компанией стоил мне целое состояние, Накер.

– Да, я понимаю, как это важно. В свое время я…

– Сейчас не ваше время. Разве мы еще это не выяснили? Это не ваше время. Повторяйте за мной.

– Сейчас не мое время.

– И не следует мнить о себе слишком много. Когда ты управлял фирмой, она была крошечной по сравнению с тем, чем владею я. То, что было для тебя огромным проектом, я могу сделать одной левой. А страховые взносы удвоились.

– Да, стоит столько, сколько стоит, верно? – сказал Шеп, и Джексон с радостью отметил, что в глазах вспыхнул огонек.

– Стоит, черт возьми, слишком много, – ответил Погачник, не представлявший, сколько шуток вызывает его привычка повторять слова, поэтому не понимавший истинного смысла. – Я недавно продлевал договор, и цена стала выше благодаря твоей жене, Накер. Надеюсь, ты ее очень любишь, потому что она обходится мне недешево.

– Я без ума от своей жены, спасибо.

– В любом случае все новенькие на контракте. Можешь считать себя счастливчиком.

– Я считаю себя счастливчиком, – отозвался Шеп. – Но что же будет, если кто-то из новых ребят заболеет? Или дети заболеют? Что им делать?

– Или плати, или отвали. Это не мои проблемы. Если им нужны страховки, пусть сами себе их покупают.

– Но индивидуальные пакеты… – сказал Шеп. – Вы не так много им платите…

– Плачу столько, сколько плачу. Очень даже неплохо, если учесть, что, не найди они эту работу, ходили бы за свиньями или собирали грейпфруты.

– Но ведь может возникнуть что-то серьезное – когда стоит вопрос: жизнь или смерть, – осторожно заметил Шеп с жалостью в голосе. – Никакой поддержки – это очень сурово.

– Я такой, какой есть, ясно? Я не мороженым торгую. Я бизнесмен. Если я не получу прибыль, вы все окажетесь на улице. Кстати, а продукты мне рабочим не надо покупать? Или подыскивать квартиру? Ведь еда и крыша над головой – тоже вопрос жизни и смерти, верно?

– Вполне, – заключил Шеп.

– А потом ты скажешь, что я должен обеспечить им «плазму» и кабельное телевидение, что, кстати, будет куда дешевле, чем эта чертова страховка, даже если я еще добавлю обеденный сервиз и купоны на бесплатное питание в «Пицце Хат».

– Да, я хотел спросить, – вмешался Джексон, – могу я вместо сосисок попросить положить пепперони?

– Я нанимаю людей, – гудел Погачник, не обращая внимания на шутки члена партии менеджеров и простых рабочих. – Я их не усыновил. И самое последнее, что я хотел бы сделать, – это усыновить еще и их чертовых родственников. Вы оба – оба! – меня достали. Но я повторяю, это дерьмовая коммунистическая привычка нянчиться с рабочими до могилы здесь не пройдет. И не ждите, что, если я нанимаю парня, чтобы он прочищал стоки, я буду оплачивать ему операцию по удалению вросшего ногтя. Или инсулин, потому что он заработал диабет из-за того, что жрал ложками заварной крем. Буду платить, чтобы ему прооперировали грыжу, и за лечение синдрома дефицита внимания у его ребенка, потому что сейчас никто не хочет возиться с толстым, как свинья, чадом. Потом недоношенному слепому малышу с заячьей губой, одной ногой и мозгами баклажана потребуется интенсивная терапия, хотя его проще спустить в унитаз. Это еще не считая миллионов, а может, миллиардов, которые его жена потратит на лечение рака, пока не сыграет в ящик, поскольку никто в этой стране не имеет права умереть, пока не разрушит всю экономику страны и не унесет ее с собой в могилу.

Погачник сделал паузу, чтобы проверить, заглотил ли Шеп наживку и обиделся ли, наконец, «Пока, придурок!», но сотрудник, им же самим пониженный в должности, оставался образцом сдержанности.

– Что будет с «Хэнди Рэнди», если я оформлю страховку на всю эту толпу? – орал Погачник. – Мы пойдем ко дну. Именно по этой причине американские компании перебираются в другие страны. Из-за медицинской страховки. Черт, я лучше сам перееду в Китай, если только мои мексиканцы смогут найти общий язык с их пекинскими высочествами. Хотите работать – приходите. Все. Работа есть работа. Что же касается рака, подыхайте за свои деньги. Если вам, идиотам, не нравится «Уэлнесс груп», вы знаете, где у нас выход. За половину вашей зарплаты я найду себе парочку гватемальцев, которые будут счастливы этим деньгам и не станут мне тут нос воротить и случайно путать название компании, которая с пониманием относится к бессовестным засранцам, у которых, видите ли, проблемы в отношениях, потому что один из них все еще витает в облаках и мнит себя боссом.

– Хорошо, хоть пятнадцать минут от перерыва осталось, – бормотал Джексон, когда они, отвязавшись от Погачника, неслись в сторону Седьмой авеню. – Жаль, в «Бруклин Бред» не успеем, ладно, хоть погуляем. Вот скотина.

– Он таков, каков есть, так ведь? – сказал Шеп, и они направились в сторону парка.

– Тяжело это признавать, – сказал Джексон на Девятой улице, – но в словах Погачника есть зерно истины. Не знаю, что там эти новые ребята будут делать, если их случайно собьет грузовик, но одно верно: у них у всех действительно огромные семьи. Как такая небольшая фирма, как «Рэнди Хэнди», сможет оплачивать их лечение? И я не уверен, что должна это делать.

– Кто-то должен за это платить.

Они так стремительно сбежали от Погачника, что Шеп забыл снять жилет, который сейчас засовывал в рюкзак. Согревающие лучи солнца показались наслаждением после морозной стужи офиса. Правда, всего на пару минут. Шеп закатал рукава рубашки: несмотря на то что он несколько месяцев не посещал тренажерный зал, руки оставались мускулистыми и подтянутыми. Что же касается набранного им с января веса, тут Джексон испытывал смешанное чувство удовлетворения и беспокойства.

– Исторически сложилось, что работодатели стали такими, – со знанием дела заявил Джексон; черт с ним, он сможет до конца перерыва выдавать все информацию, которую знает по этому вопросу. Если правильно его настроить, Шеп никогда не догадается, что он пытается увести его подальше от скользкой темы. – Года до 1920-го вообще не было такого понятия, как медицинская страховка. Человек получал счет от врача и оплачивал его. Даже индивидуальная страховка встречалась редко и действовала лишь в крайних случаях, например в случае аварии. Помощь работодателям стала активно развиваться во время Первой мировой войны, когда трудиться было некому. В распоряжении компаний была кучка людей, не ушедших в армию. Но они не могли привлечь их высокими зарплатами из-за правительственного регулирования выплат. Поэтому заманивали работников медицинской страховкой. Такая маленькая уловка. И стоило недорого, поскольку большинство людей в те годы умирали молодыми. Много денег тратить не приходилось, ибо в те годы люди не делали химиотерапию, пересадку сердца или МРТ. Погачник хотел пошутить, но дело в том, что было время, когда страховка стоила не дороже купонов на пиццу.

– Да, а теперь приходится класть грибы, анчоусы и дополнительную порцию сыра.

– Дело не в пицце, а в этих чертовых страховых компаниях, приятель! Они бессовестные твари! Паразиты, наживающиеся на горе других!

– Они не паразиты, Джек, обычные компании. Черт, ты говоришь, как мой отец.