Хардкор белого меньшинства

ойницу вспомнил, прощения попросил. Не помогает. В смысле, пытаюсь подняться – та же история. Закурил. Снова пытаюсь встать – то же самое. Кошмар. А посмотреть вниз, кто там меня за член держит – страшно. Два часа так просидел. Как не поседел – просто сам даже не знаю. Пот, по крайней мере, даже не ручьем лил. Водопадом…

…Сашка нервно затушил окурок, налил себе рюмку и опрокинул, даже не глядя в нашу сторону.

Потом закурил следующую сигарету, чуть успокоился и задумчиво уставился в оконное стекло.

Там смеркалось.

– Ну, – не выдерживаю, – так кто же тебя там держал-то?

Он вздохнул, стряхнул пепел в пепельницу.

– А, – говорит, – ты об этом… Да никто там меня не держал. Просто я презерватив снять забыл перед сном, пьяный был, сам понимаешь, в полные дрова, а когда вставал – не обратил внимания. Ну а пока личинку откладывал, – и пописал заодно, естественно. Он и раздулся. Уперся, зараза, в стенки сливного отверстия. Пока сидишь-то с пьяных глаз – ни фига не чувствуешь. А как вставать – так полное ощущение, что тебя снизу, из унитаза за хрен держат. Страшно – просто ужас как…

Ой, господи, бог ты мой, как же мы ржали.

Взахлеб.

И Сашка с нами вместе.

А потом вдруг затихли.

Я зачем-то примерил эту дурацкую историю на себя и мне стало как-то нехорошо. Как представишь…

Ночь.

Тишина.

Ты сидишь на чужом унитазе в совершенно чужой квартире.

Потом пытаешься встать, а тебя кто-то снизу хватает за мужское достоинство.

Прямо из унитаза.

А взглянуть, кто, страшно.

Холодный, ледяной белый кафель у тебя под ногами.

Холодный, ледяной синий кафель на стенах.

Белый, крашенный ослепительно чистой нитрокраской потолок.

Холодный белый свет лампы без абажура.

И белый ледяной ужас у тебя в душе.

Б-р-р-р…

Ужас, летящий на крыльях ночи.

Очень страшная получается история, если – вот так вот, непредвзято.

Не дай бог на себе испытать…

Кидала

Я его почему-то совершенно не помню анфас.

Только профиль – будто вырезанный из белой восковой бумаги. И роскошная черная грива, которую он иногда собирал тонкой резинкой в совершенно шикарный хвост.

Хищный, горбоносый, живой.

Всегда дорого и стильно, хоть, на мой взгляд, и несколько безвкусно одетый, – от него всегда ощутимо тянуло притягательным мужским запахом опасности…

Помню, как мы познакомились.

Он вошел в паб, как входят только хозяева: уверенно и властно, но все равно оставляя за собой какое-то неровное ощущение. Так ходят спецназовцы на работе и канатоходцы в цирке, когда один неверный шаг – и вот она, пропасть.

– Привет, – говорит, – мужики. С кем из вас можно поговорить?

Я хмыкнул первым.

Что неудивительно.

Нас на тот момент в пабе всего двое было, не считая бармена Андрэ. Свинтили пораньше с работы, чтобы обсудить предстоящую рыбалку в Карелии.

Я и Русланыч.

Еще Виталик должен был вот-вот подтянуться, но не опаздывающий Виталик – явление природе не известное…

Но хмыкал я, естественно, – не по этому поводу.

Вот