Клуб бессмертных

ло то, что мы очутились здесь вдвоем. Я приподнялся и глянул на Ирину: под ее тушей были распластаны прекрасные длинные волосы, почти до колена. И потянув за один волос, попавший каким-то образом между нашими тесно сжатыми животами, испытал необыкновенно сильное влечение.

Сказать, что я испытываю такое же влечение к спящей в комнате Елене, было бы неправдой. Тогда, на пути в замок Дракулы, который, и я уже догадывался об этом, был моим работодателем, я попал в сети Ирины. Она высосала мое мясо, мою плотскую страсть. Обглодала меня до скелета, оставив душу. А вот Елена-то как раз душой и занялась. Мне будет не хватать ее, девушки из снов.

Я пробыл у Ирины неделю, и на седьмую ночь мне приснился ужасный сон. Этого было достаточно, чтобы я собрался и ушел рано утром к Пруту. Там, говорили местные жители, желающих переправиться ждут лодочники. У меня крепкие нервы, но я ненавижу кошмарные сновидения.

Я приподнимаюсь и вижу, что мужчина с ружьем, погрозив мне кулаком, уходит в церковь. Все, что осталось от ворона, лежит на асфальте под моим балконом.

Интересно, пережил ли Прометей своего ворона?

Цирцея:

Со мной он полностью оскотинился, и мне это пришлось по нраву. Честно говоря, мне плевать, что Прометею пришлось задержаться по пути в замок графа. Мне плевать, что это отодвинуло разгадку тайны Молдавии на девять лет. Для меня нет времени, нет Молдавии, нет ничего. Есть только одно для меня.

Лишь плоть. Я – Чрево. Меня называли Геей, Астартой, Афродитой, Богородицей, Мадонной. Мое имя не имеет значения. Я всепожирающая плоть, я чрево, я жажду лишь плоти и семени, которое бы оплодотворило меня. И это отличает меня от жалких суккубов, которые балуются тем, что переносят семя от мужчины к женщине. Я сама жажду семени – в себя!

Мне на все плевать, я существую больше, чем вечность. Я плыву на своем маленьком островке и жду, когда ко мне придет очередной мужчина. Времени в моем доме нет. В моем доме – застывшая вечность.

Вечность… Алмазная гора величиной с Землю, которую клюет ворон. Когда ворон склюет последнюю крошку алмаза – времени от начала времен, – наступит один миг вечности. Это персидское ее толкование. Когда я услышала его первый раз, то была восхищена. Вы, люди, лучше, чем кто бы то ни был, умеете давать определения тому, чего в жизни не видали. А даже если у вас есть возможность это что-то увидеть, вы все равно упорно отворачиваетесь, и продолжаете выдумывать, на что это похоже. Да-да.

Аристотель, пытающийся определить, сколько у мухи лапок.

В последнюю ночь Прометеуса в моем доме – а ведь на самом деле прошло девять лет – я каким-то чутьем поняла, что завтра он уйдет.

Минут десять мы возились друг на друге, грязно ругаясь. Ко второй минуте я его явно перещеголяла. Прометеус блаженствовал. Для него это тупое, скотское, примитивное совокупление было счастьем, я знала. Мясо, мясо, мясо. Сладкое, пузырящееся. Мужчинам нравится быть скотами. Настолько нравится, что они и бывают скотами.

После этого они обычно засыпают.

Проснувшись,