Толедский собор

– Какая ложь,- продолжалъ донъ Мартино, все боле воодушевляясь,- все, что говорится о бдности церкви! Эта бдность очень относительная, Церковь уже не владетъ большей половиной богатствъ всой страны, какъ прежде, но всетаки ея положеніе у насъ лучшее, чмъ гд бы то ни было, и государство тратитъ на церковь больше, чмъ на все другое. На церковь въ бюджет опредляется сорокъ милліоновъ, что ей кажется недостаточнымъ, а на народное образованіе – девять, на помощь неимущимъ – одинъ милліонъ. Чтобы сохранить добрыя отношенія съ Богомъ, испанцы тратятъ въ пять разъ больше, чмъ на обученіе грамот. Но, помимо этого, церковь получаетъ субсидіи отъ разныхъ министерствъ – на миссіи въ разныхъ странахъ, на содержаніе духовниковъ въ арміи и флот. Она собираетъ огромныя деньги на поддержаніе папскаго двора и папскаго иунція, на перестройки и поддержку церквей, на епископскія библіотеки и на всякіе непредвиднные случаи, собираетъ огромныя пожертвованія съ частныхъ лицъ, получаетъ субсидіи отъ городскихъ совтовъ… Словомъ, церковь иметъ ежегодно отъ государства и частныхъ жертвователей боле трехсотъ милліоновъ въ годъ… И всетаки она стонетъ и жалуется на бдность.

Триста милліоновъ – я точно подсчиталъ. А я получаю семь дуросовъ, и большинство священниковъ живетъ впроголодь. Вс деньги идутъ въ пользу церковной аристократіи. Подумай, Габріэль, какъ мы обмануты! Отказаться отъ радостей семьи и любви, отъ мірскихъ благь, облечься въ черное траурное платье – и зарабатывать не больше любого каменщика, мостящаго улицу! Правда, нашъ трудъ не тяжелый, и намъ не грозитъ опасность упасть съ помостовъ, но мы бдне многихъ рабочихъ и не можемъ признаться въ этомъ, не можемъ просить милостыни, чтобы не позорить нашъ санъ!… Когда церковь утратила свою первенствующую роль въ мір, то только мы, мелкіе служители вры, пострадали отъ этого. Священники бдны, соборъ бденъ, но князья церкви получаютъ попрежнему тысячи дуросовъ, и каноники спокойно поютъ, сидя въ своихъ креслахъ и не заботясь о хлб насущномъ.

Пробило двнадцать часовъ… Звонарь исчезъ. Послышался скрипъ цпей и балокъ, отъ громового удара содрогнулась вся башня. "Горда" заглушила вс другіе колокола рядомъ съ нею. Черезъ минуту раздались изъ Альказара воинственный бой барабановъ и звуки трубъ.

– Пойдемъ,- сказалъ Габріэль.- Напрасно Маріано не предупредилъ насъ, чтобы не оглушить такъ неожиданно.- И онъ прибавилъ, улыбаясь:- Вчно то же самое. Много шума – и никакого дла.

Приближался праздникъ Тла Господня. Жизнь въ собор шла обычнымъ чередомъ. Въ верхнемъ монастыр много говорили о здоровьи кардинала, которое очень ухудшилось отъ волненій, вслдствіе его ссоры съ канониками. Говорили даже, что у него былъ припадокъ, и что жизнь его въ опасности.

– У него болзнь сердца,- утверждалъ Тато, который всегда точно зналъ, что происходитъ во дворц архіепископа.- Донья Визитаціонъ плачетъ, какъ кающаяся Магдалина и проклинаетъ канониковъ.

За обдомъ Эстабанъ сталъ говорить о томъ, съ какой пышностью праздновался въ прежнія времена надвигающійся праздникъ, и скорблъ о паденіи церкви.

– Ты не увидишь прежняго блеска,- говорилъ онъ Габріэлю.- Теперь отъ прежняго остался только обычай украшать фасадъ церкви драгоцнными коврами. Но уже не выставляютъ "Гигантовъ" въ рядъ передъ дверью прощенія, и процессія совсмъ заурядная.

Регентъ тоже жаловался:

– А месса, синьоръ Эстабанъ!… Самая жалкая для такого большого праздника. Приглашаютъ четырехъ музыкантовъ и исполняютъ нсколько отрывковъ Россини, самыхъ коротенькихъ, чтобы вышло подешевле. Лучше бы уже при такихъ условіяхъ довольствоваться органомъ.

По старому обычаю, наканун праздника военная музыка играла вечеромъ передъ соборомъ, и весь городъ сбгался слушать ее, радуясь развлеченію среди однообразной будничной жизни. Къ этому дню съзжались гости изъ Мадрида на бой быковъ, назначенный на слдующій день.

Звонарь пригласилъ своихъ друзей слушать музыку въ греко-римской галлере на верху главнаго фасада. Въ тотъ часъ, когда донъ Антолинъ закрылъ двери верхняго монастыря и тамъ потушены были вс огни, Габріэль и его друзья пробрались наверхъ къ звонарю, и къ нимъ присоединилась, по настоянію дяди, Саграріо. Пришла и блдная, больная жена сапожника съ груднымъ ребенкомъ. Вс они сли у каменной баллюстрады и стали смотрть внизъ, на городъ.

Городская ратуша украшена была гирляндами огней. Среди деревьевъ гуляли группы молодыхъ двушекъ въ блыхъ платьяхъ, а за ними слдовали кадеты, тонкіе и стройные въ своихъ турецкихъ шароварахъ. Надъ ярко освщенной площадью высилось темное, ясное и глубокое лтнее небо, усянное сверкающей пылью звздъ.

И когда кончилась музыка и потухли огни, обитатели собора долго еще оставались на галлере, будучи не въ силахъ оторваться отъ волшебнаго вида неизмримаго пространства надъ головой и города у подножья собора.

Саграріо, которая, со времени своего возрращенія, не выходила еще ни разу изъ верхняго монастыря, съ восхищеніемъ смотрла на небо.

– Сколько звздъ!- мечтательно проговорила она тихимъ голосомъ.

– Небо подобно полю,- сказалъ звонарь.- Въ хорошую погоду звзды высыпаютъ на немъ въ большемъ количеств.

Наступило долгое молчаніе, которое звонарь прервалъ наконецъ, вопросомъ.

– Что такое небо? Что тамъ за его синевой?

Площаць собора была въ этотъ часъ пустынная и темная, озаренная только разсяннымъ свтомъ звздъ. Съ огромнаго голубого свода спускалась молитвенная тишина, величіе которой охватило наивныя души служителей храма. Ихъ постепенно заполняла тайна безконечности.

– Вс вы,- снова заговорилъ Габріэль – не въ состояніи постигнуть безконечность.- Васъ обучзли какойто наивной и жалкой исторіи творенія, придуманной невжественными евреями гд то въ углу Азіи. По этой благочестивой легенд міръ, созданіе Бога, похожаго на человка; и этотъ изумительный творецъ соорудилъ будто бы все мірозданіе въ шесть дней. До чего дйствительность боле прекрасна, до чего объясненія науки боле возвышенны. Наша земля, такая огромная въ нашихъ глазахъ, со всми ея народами и врованіями лишь атомъ вселенной. Даже солнце, которое кажется намъ огромнымъ по сравненію съ землей, лишь пылинка въ безконечности. To, что мы называемъ звздами, такія же солнца какъ наши, окруженныя планетами, подобными земл, но они такъ малы, что недоступны нашимъ взорамъ. Сколько ихъ? По мр того, какъ человкъ совершенствуетъ оптическіе снаряды и проникаетъ все глубже въ глубины неба, онъ находитъ ихъ все въ большемъ и большемъ количеств; за открытыми мірами появляются въ глубин ночи новые міры. Въ пространств движутся безчисленные міры, боле сплоченные, чмъ частицы составляющія дымъ и облака и все же отдленные одинъ отъ другого безграничными пространствами. Одни изъ этихъ міровъ населены какъ земля, другіе были населены, но сдлались необитаемыми и кружатся одиноко въ пространств, ожидая новой эволюціи жизни; есть такіе, которые еще не проснулись къ жизни. Млечный путь – звздная пыль, которая только кажется сплошной массой; въ дйствительности между отдльными частицами такія огромные промежутки, что въ нихъ могли бы двигаться свободно три тысячи такихъ солнечныхъ системъ какъ наша, со всми сопровождающими ихъ планетами.

– Такъ чему же насъ обучали здсь?- робко спросилъ старый органистъ, указывая на соборъ.

– Ровно ничему,- отвтилъ Габріэль.

– А что такое вс люди?- спросилъ Тито.

– Ничто.

– А правительство, законы, нравы общества?- спросилъ звонарь.

– Тоже ничто.

Саграріо посмотрла на дядю глазами, расширившимися отъ созерцанія неба.

– А Богъ?- мягко спросила она.- Гд Богъ?

Габріэль стоялъ опершись на перила галлереи. Его фигура вырисовывалась на фон звзднаго неба, высокая и черная.

– Богъ,- сказалъ онъ,- это все, что насъ окружаетъ, также какъ мы сами. Это жизнь, которая со всми своими превращеніями, какъ бы постоянно умираетъ и постоянно возрождается. Богъ – это та безпредльность, которая насъ пугаетъ своей непостижимостью. Это матерія, которая одухотворяется силой, составляющей ея сущность и неразрывна съ нею. Словомъ, Богъ – это міръ съ человкомъ включительно. Но если вы меня спрашиваете, что такое тотъ мстительный и своевольный Богъ, который извлекъ изъ небытія вселенную, который управляетъ нашими дйствіями и хранитъ наши души, то этого Бога вы напрасно стали бы искать въ глубинахъ безпредльности; онъ измышленіе нашего разума и когда люди придумали его, земля уже существовала милліоны лтъ.