Толедский собор

Когда наступила ночь, Габріэль полъ, потомъ взялъ принесенную съ собой книгу и сталъ читать. Часы медленно проходили, и каждые полчаса Габріэль подходилъ къ контрольному аппарату.

Ровно въ десять часовъ вдругъ тихо открылась одна изъ боковыхъ дверей. Габріэль вспомнилъ общаніе Маріано, но удивился, услышавъ шаги нсколькихъ человкъ.

– Кто идетъ?- крикнулъ онъ.

– Мы,- глухо отвтилъ голосъ Маріано.- Я вдь теб говорилъ, что мы придемъ.

Когда пришедшіе подошли, то при свт отъ алтаря Габріэль увидлъ, кром Маріано, также Тато и сапожника. Они принесли бутылку водки и стали подчивать его.

– Вы вдь знаете, что я не пью,- сказалъ Габріэль.- Но куда это вы отправляетесь такіе разряженные?

Тато быстро отвтилъ, что донъ Антолинъ заперъ двери въ девять часовъ, и что они вс ршили провести ночь въ город, и уже были въ кофейн и угостились на славу.

Вс трое были, видимо, навесел, и Габріэль сталъ ихъ упрекать, говоря, что пьянство унижаетъ бдняковъ.

– Ну, ужъ сегодня особенный денекъ, дядя,- сказалъ Тато.- Пріятно видть, когда умираетъ кто-нибудь изъ важныхъ. Я кардинала одобрялъ, вы знаете, но всетаки радъ, что и его часъ насталъ.

Они услись и стали громко разговаривать, особенно Маріано, безъ умолку болтавшій о богатств кардинала, о донь Визитаціонъ, о радости канониковъ.

Прошло около часа. Маріано пытался нсколько разъ прервать разговоръ, точно собираясь сказать нчто очень важное, но все не ршаясь. Наконецъ, онъ ршился.

– Послушай, Габріэль,- сказалъ онъ.- Время проходитъ, a y насъ еще много дла впереди. Уже одиннадцать часовъ. Нечего мшкать.

– Что ты хочешь сказать?- удивленно спросилъ Габріэль.

– Я буду кратокъ. Пора всмъ намъ разбогатть. Мы устали отъ нищеты. Мы – ты самъ это замтилъ – избгали тебя въ послднее время. Это оттого, что ты ученый, а настоящее дло могутъ сдлать только ршительные люди. Ты намъ говоришь все объ очень далекихъ революціяхъ, а для насъ важно только настоящее. Такъ вотъ что мы ршили. Ты одинъ сегодня сторожишь въ собор. Мадонна стоитъ на алтар, вся покрытая драгоцнностями, которыя обыкновенно заперты въ ризниц. Дло самое простое. Снимемъ съ нея вс украшенія и подемъ вс въ Мадридъ. Намъ нужно будетъ нсколько времени скрываться. Это нетрудно, въ виду связей Тато въ мір тореадоровъ, а потомъ удемъ заграницу. Ты всюду бывалъ, ты поможешь намъ устроиться. Потомъ удемъ въ Америку, продадимъ тамъ камни и будемъ вс богаты.

– Вы предлагаете мн совершить воровство!- съ ужасомъ воскликнулъ Габріэль.

– Воровство? Такъ что же такое? Вдь ограбленные – мы… У насъ съ дтства отняли всякую надежду на нашу долю счастья въ жизни… Да и кого мы грабимъ? Стату Мадонны не нужны драгоцнности, которыми она обвшана… а наши дти мрутъ съ голода… Скоре, Габріэль! Heчего терять времени.

Габріэль уже не слушалъ его, съ ужасомъ увидвъ, какая пропасть отдляла его отъ его учениковъ, какъ они въ своемъ невжеств, удрученные своей нищетой, ложно поняли его благородныя стремленія и видли въ его освободительныхъ идеяхъ предлогъ устроиться самимъ хорошо, хотя бы на счетъ ближняго. Въ нихъ слишкомъ сильно говорилъ голосъ эгоизма, и все, что они извлекли изъ его ученій, это – сознаніе своей нужды. Лишь бы самимъ спастись отъ нужды – объ остальныхъ несчастныхъ они не думали. Т, которыхъ онъ считалъ своими учениками, были такіе же люди, какъ вс. Гд найти высшій типъ человка, облагороженный разумомъ, способный на вс жертвы во имя солидарности,- гд человкъ свтлаго будущаго?

– Нечего терять времени,- повторилъ звонарь.- Намъ достаточно пяти минутъ, и тогда сейчасъ убжимъ вс вмст.

– Нтъ,- твердо сказалъ Габріэль.- Я не допущу этого.- И мн горько, что вы думали найти во мн сообщника.

– Довольно, Габріэль!- грубо прервалъ его звонарь.- Мы пришли предложить теб хорошее дло, а ты отвчаешь намъ руганью. Довольно болтать. Замолчи и слдуй за нами – мы силой поведемъ тебя къ счастыью. Впередъ, товарищи!

Они поднялись втроемъ и приблизились къ ршетк. Тато толкнулъ дверцы, и он раскрылись.

– Остановитесь!- крикнулъ Габріэль.

Видя, что онъ не можетъ отвратить ихъ отъ ихъ замысла, онъ сталъ между ними и алтаремъ. Но звонарь оттолкнулъ его.

– Убирайся!- крикнулъ онъ.- Разъ ты не можешь намъ помочь, предоставь намъ дйствовать однимъ… Ты, что-ли, боишься Мадонны? Мы вдь знаемъ, что она чудесъ не совершаетъ.

– Если вы подойдете къ алтарю, я позвоню…

При этой угроз сапожникъ схватилъ связку ключей, замахнулся ими и стукнулъ Габріэля по голов съ такой силой, что онъ упалъ на полъ, потерявъ сознаніе, и струйка теплой крови оросила ему лицо.

Онъ очнулся въ большой зал съ блыми стнами, куда солнце входило сквозь ршетчатое окно, на кровати подъ грязнымъ одяломъ. У него давило въ вискахъ, точно вся тяжесть собора давила ему голову. Онъ не могъ пошевельнуться и передъ глазами былъ красноватый туманъ.

Онъ увидлъ наклоненную надъ собой голову въ полицейской треуголк, съ огромными усами. Очевидно, какъ только онъ пріоткрылъ вки, его хотли допросить. Какой-то господинъ въ черномъ сюртук подошелъ къ его кровати въ сопровожденіи двухъ другихъ съ портфелями подъ мышкой. Этотъ господинъ, видимо, что-то сказалъ; Габріэль видлъ, какъ шевелились его губы, но ничего не слышалъ. Затмъ глаза его сомкнулись.

Когда онъ снова поднялъ вки, ему показалось, что онъ видитъ брата Эстабана, окаменвшаго отъ ужаса, среди группы полицейскихъ, и еще боле смутно увидлъ черты своей нжной подруги, Саграріо, которая глядла на него съ безконечной любовью. Больше онъ уже ничего не увидлъ. Глаза его закрылись навсегда. Въ самую минуту смерти раздался голосъ у его постели:

– Негодяй! Теперь мы его выслдили. Сведемъ, наконецъ, съ нимъ счеты!

Но никакихъ счетовъ уже съ нимъ не сводили. На слдующій день тло его вынесли въ покойницкую, чтобы похоронить его въ общей могил,- и тайна его смерти ушла вмст съ нимъ въ землю, гд хоронятъ вмст все величіе, и все безуміе, и все горе человческихъ жизней.