Испанский сон

Нежнейше проворковал телефон, и на дисплее обозначилось: «Przezdzieszczewski».

— Да?

— Партнер, пора обсудить Эскуратова.

— Пора так пора.

— В салончик?

— О’кей. Выходи.

Встал, обошел стол, прошелся до двери, открыл ее, вышел и плотно затворил за собой.

Секретарша Женечка перекидывалась в картишки с удовлетворителем.

— Вы надолго? — встрепенулась она.

— Я в салончик. С кем соединять, сама знаешь.

— Ясно, — значительным тоном сказала Женечка.

Дура, подумал Филипп, идя по коридору. Надоела. Выгнать, что ли? Без секретарши плохо, с секретаршей плохо тоже. Никак не найти кого хочется.

Раньше они с Пшелешевским располагались в соседних кабинетах. Постепенно технический блок разросся. Рабочие совещания оказалось удобнее проводить на местах. Филипп замучился бегать взад-вперед по коридору и перенес свой кабинет в центр технического блока. На полпути между двумя кабинетами устроили салончик, место для специальных нужд — в частности, для встреч отцов-основателей.

Вальд уже был там. Первым пришел — заключительный реверанс после размолвки.

— Мне сказали, на тебя что-то упало…

— Еще как.

— Дай посмотреть.

Филипп склонил голову и ощутил прикосновение пальцев Вальда.

— Здоровая, черт, — сочувственным тоном сказал Вальд и посмотрел на свои пальцы, не осталось ли на них зеленки. — Сильно болит?

— Нестерпимо.

— Тогда садись и побыстрее рассказывай про Эскуратова, — предложил Вальд. — Нужно занять мозг чем-то совсем посторонним; тогда ты увлечешься и будешь в состоянии выносить боль.

Филипп сел.

— Мутный кадр, — сказал он.

— Это я и сам понимаю… Что на выходе?

— Ничего особенного.

— Но это еще живо?

— Может быть. Мне сказали, ты принимал Эстебана.

— Да.

— В таком случае, кто наши конкуренты?

— Договор готовится с подставным лицом. Все контакты — у Эскуратова. Эстебана оттерли.

Вальд усмехнулся.

— Он предложил уворовать технических бумажек, чтобы мы могли понять, с кем имеем дело и что это вообще за проект.

Филипп задумался.

— Смотря под каким соусом это подать, — осторожно предположил он, — сам понимаешь, чем пахнет… Санкция на стороннюю экспертизу… скажем, некоторых системных решений — это Эстебану по зубам?

Пшешелевский понюхал воздух.

— Ты вкусно сказал о соусе. Ты обедал?

— Вообще-то, да.

На мгновение Филиппа осенил светлый облик Девы.

— А я нет еще. Извини, закажу еду.

Он щелкнул пальцами. Над столиком возник официант, протянул каждому по кожаной папке.

— Я не буду, — сказал Филипп.

— Ну, может быть, пивка? Утром, я видел, подвозили свеженькое… Записывайте, — сказал Вальд официанту. — Угорь под маринадом, один. Пельмени в горшочке… нет, лучше китайский лапшовый суп, а на горячее — куриные крылышки, но не очень острые.

— Что будем пить? — осведомился официант.

— Мне — пожалуйста, сок из свежих апельсинов, — сказал Вальд. — Ну, ты что-нибудь надумал? — спросил он у Филиппа.

— Сто грамм водки, — сказал Филипп, — да постуденее, а еще соленый огурец.

— Тогда мне тоже, — сказал Вальд. — Впрочем, сто многовато…

— Сто пятьдесят на двоих.

— Точно, — одобрил Вальд. — И два огурца. И чесночный хлеб, пожалуйста.

— Сожалею, — сказал официант, — сегодня чесночного нету.

— Как это, — недовольно отозвался Вальд, — а ну подай жалобную книгу!

— Шутить изволите, — несмело допустил официант.

— Хорошие шутки! — воскликнул Вальд. — Нет, ты подумай, что творят, а? Сколько раз я говорил: чесночный хлеб чтоб был ежедневно. Уволю, — зловеще пообещал он официанту, — иди и скажи там на кухне: еще раз не будет чесночного хлеба — точно всех выгоню.

Официант вздохнул и возвел глаза к небу.

— Пошел, — буркнул Вальд.

Официант исчез.

— Совсем плохие, — проворчал Вальд с отвращением. — На чем мы остановились?

— Я сказал, — напомнил Филипп, — что Эстебан мог бы запросить санкцию на какую-нибудь там экспертизу.

— А, да. Знаешь, он совсем не дурак. Он уже получил такую санкцию.

— Тогда где бумажки?

— А ты уверен, что нам нужны эти игры? Может, лучше ничего об этом не знать?

— Конечно, лучше бы не знать, — сказал Филипп, — но если ты хочешь взять заказ, то придется. Эскуратов играет на понижение. Чем лучше будем знать противника, тем меньше уступим.

— Хорошо. Скажу, чтоб доставил бумажки.

Принесли водку, огурцы и угря под маринадом.

— Не сходится, — неожиданно для себя сказал Филипп. — Ты говоришь, ему дали санкцию на экспертизу. Значит, он облечен доверием, к информации тоже допущен. Тогда почему — «уворовать»? И почему — «оттерли»?

— Серьезные вопросы, — покачал головой Вальд. — Наверно, Эстебан набивает себе цену.

— Всего лишь Эстебан? А не держат ли нас за идиотов, стремясь получить преференции?

— Да ну… Слишком как-то театрально.

— Деньги не пахнут. Для Эскуратовых — особенно.

— Давай выпьем, — предложил Вальд и запихнул салфетку себе за воротник.

Они выпили и захрустели огурцами.

— Когда-то, — мечтательно сказал Вальд, полуприкрыв глаза и откинувшись в кресле, — мы занимались совсем другими вещами. Помнишь ли?.. Ведь было время, мы занимались чем-то вроде науки… Даже сборка тайваньских продуктов и то была делом сама по себе… Ты чувствуешь? Вместо сборки мы занялись разборками, — хихикнул он, — потенциальными… а то и действительными… Мы были лучше тогда.

— Да, — сказал Филипп, закуривая, — но тогда ты не мог заказать чесночного хлеба. И тем более угря под маринадом.

— Ну, чесночного хлеба я и сегодня не получил, — скривился Вальд. — Бардак… О том ли мы мечтали? Куда все катится…

— Партнер, не ной. Стоит тебе рюмку принять, вечно одно и то же.

— Но я же прав?

— Если даже так, то что? Толку с твоих разговоров…

— Несчастный прагматик, — сказал Вальд с неодобрением. — Обязательно, видишь ли, с любого разговора должен быть толк. Разве мы не друзья?

— Мы друзья, — серьезно сказал Филипп.

— А если друзья, значит, у нас могут быть бестолковые разговоры. Просто для души.

— Я не против, — сказал Филипп. — Только не о работе. Нельзя нам говорить о работе для души.

— Согласен, — вздохнул Вальд. — Слушай, может махнем куда-нибудь хоть на недельку? Вдвоем, а? Позволим себе?

— Мы же иногда ездим на природу…

— А, — махнул рукой Вальд, — уикенды, не то. Все равно о работе разговариваем… сотовый вздохнуть не дает… Я имею в виду, куда-нибудь совсем далеко. Куда-нибудь, чтоб не достали…

— Нельзя нам вдвоем.

— Ну, в рождество?

— В рождество я с Анюткой. А ты с кем?

— Не наступай на больную мозоль, — буркнул Вальд.

Принесли китайскую лапшу с палочками и фарфоровой ложечкой-хлебалкой.

— Давай еще по чуть-чуть.

— Давай.

— Знаешь, — сказал Филипп, закусывая позаимствованным кусочком угря, — сегодня со мной случилась забавная вещь. Я голым разгуливал перед незнакомой женщиной.

— Шутки? — подозрительно осведомился Вальд. — Где это было?

— У меня дома. Никакие не шутки, правда.

— Ого! Как это?

— Как в кино. Пока меня не было, Анютка взяла домработницу. Я не знал. Утром вышел голый — ты же знаешь, я люблю спать голяком — а она на кухне. Молоденькая. Из себя ничего… даже очень…

— Хм.

— Я и не сразу ее заметил.

— Ну это уж ты, положим…

— Нет, правда.

— Хм. А она тебя?

— Интересный вопрос, — усмехнулся Филипп. — Она, думаю, заметила.

— Ну, и что? — спросил Вальд. — Скажешь, никаких последствий?

— Пожалуй, не скажу, — покачал головой Филипп.

Он подумал, что не сможет рассказать Вальду о заключительной сцене наверху. Даже если сильно захочет. Просто не найдет таких слов. Вот тебе и дружба…

— Везет тебе, — завистливо сказал Вальд.

— Почему? — удивился Филипп. — Последствия могут быть разными… негативными в том числе…