Испанский сон

— Карлос, — сказала она, — я передумала.

— Не едем в Лефортово? — спросил Карлссон.

— Едем, но по дороге нужно найти ресторан. Кстати… ты сам уже пообедал, Карлос?

— Я бы, с позволения сеньориты, отлучился на полчасика, пока вы будете в ресторане…

— Жаль, Карлос, но это никак невозможно. Лучше купи себе что-нибудь сейчас по дороге… обстоятельства таковы, что машина в любую минуту может понадобиться. — Говоря это, Марина подумала, что Леша, верно, оценивающе прислушивается к ее словам, а может, и запоминает формулировки. Кто же все-таки был на «москвиче», подумала она. Вряд ли родственник повез бы с тротилом. Значит, не родственник; но если у него нет денег — что за интерес такого возить?

— Нет проблем, — сказал Карлссон, делая левый поворот через сплошную линию. — Я знаю тут один погребок, а рядом куча киосков…

— И еще я тебя очень попрошу, — сказала Марина, — пока мы не доехали до Лефортова, не нарушай правил по мелочи, vale?

— Как скажете, — буркнул Карлссон и надулся.

Погребок оказался что надо — дорогой, вкусно пахнущий, а главное, немноголюдный.

— За тебя, — сказала Марина и подняла бокал шампанского. — Расти большой!

— Спасибо, — серьезно сказал Леша и тоже поднял свой бокал с какой-то жуткой газировкой — «Спартак-Колой» или чем-то вроде этого.

Они принялись за вкусный шашлык; Марина заметила, что Леша ест теперь значительно медленней и аккуратней. Бедный парнишка, подумала она. Сутки, небось, не ел… с его странными заботами это вполне возможно.

— Леша, — не вытерпела она до окончания блюда, — а кто это был, на «москвиче»? Родственник?

— Нет, — сказал Леша. — Так… дядька один. Просто помогает. По своему желанию.

— Ради чего, извини? Это же опасно. Ты-то еще несовершеннолетний… можешь, если что, и под дурачка смолотить… а он — понимает, что делает?

— Ему все равно, — сказал Леша. — У него сына убили, теперь ему все равно.

Марина поежилась.

— Боже, — сказала она. — Я вижу, ты и на самом деле террорист… Как же ты мог мне довериться? А если бы я…

Леша помотал головой.

— Я же вижу, что ты не из таких.

— А где ты устраиваешь взрывы? — спросила Марина.

— Сейчас возле посольств, — ответил Леша. — Вернее, собирался возле посольств… а! — с досадой махнул он рукой. — Дал тут двоим по гранатомету, объяснил четко, куда стрелять, куда сматываться… а у них в последний момент ручонки затряслись. Балбесы! — воскликнул он в крайнем раздражении. — Оружия жалко; бросили прямо на проезжей части, не забрали с собой… да ты, может, видела — передавали… После поехал посольства взрывать, а возле каждого уже милиции немерено.

— Ага, — сказала Марина. — И что тогда?

— Да ничего. Взорвал жандармерию на Кузнецком Мосту… ну, чтоб хоть что-нибудь! а еще куча взрывчатки осталась. Вот я ее и везу в хранилище.

— Леша, — спросила Марина, — а тебе самому не страшно этим заниматься?

— Нет. Со мной не случится ничего.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

— А давно ты?..

— Не-а. Месяц всего.

— Вот как, — сказала Марина.

— Это временно, — не слишком вразумительно заметил Леша. — Это я себе руку набиваю.

— Для чего?

— Не знаю. Просто надо руку набить.

Марина помолчала.

— Раньше я занимался другим, — сообщил Леша, и Марина подумала, что это его первая фраза, сказанная по собственной инициативе — до этого он только отвечал на ее вопросы. — Авиамоделизмом, компьютерами… тоже неплохие дела, только детские. А как на сербов напали, тут я и спохватился; думаю — быть войне! А то все мир да мир… так и помрешь, не повоюешь.

— Тебе хочется воевать? — удивилась Марина.

— Всякому хочется, — ответил Леша. — А еще я читал, что каждое поколение должно пережить войну… а мое еще не пережило.

— А как же Чечня? — спросила Марина.

— Это не война, — сказал Леша, помрачнел и сразу сделался как бы старше своих лет.

— Как не война? там же погибло столько людей…

— Не война, — упрямо повторил Леша. — На войне воюют солдаты; а если всех, кто убивает, считать солдатами, значит, московские бандиты — это целая армия. Кавказ надо усмирять, — сказал он так, что Марина вздрогнула. — Ну погодите, — добавил он как бы сам себе, — когда-нибудь и до вас доберемся.

— Ты так говоришь, — сказала Марина, все еще поеживаясь, — будто у тебя есть какой-то конкретный план.

— Нет, — покачал головой Леша. — Пока нет.

— Пока нет, — повторила Марина, прислушиваясь к себе. — Странно. Мы с тобой знакомы не больше часа…

— …а я тебя будто знаю всю жизнь, — ехидно подсказал Леша. — Может, ты в меня втюрилась, Мария? В ресторан повела… Сейчас много таких… по малолеткам!

— Фу на тебя, — сказала Марина и почувствовала ранее с ней не случавшееся. Будто у Царевны была голова, и сейчас эта голова закружилась. — Скажи лучше, — спросила Марина, с трудом обретая опору Царевне, — почему ты с первой же фразы обратился ко мне на «ты»? Ведь я все-таки как бы тетенька, а тебе только тринадцать… да и то всего один день!

— А я со всеми на «ты», — сказал Леша.

— Как? а с педагогами в школе?

Леша скривился.

— Они на меня махнули рукой. Психом считают.

— А… школа-то обычная? не для психов?

— Еще чего, — ухмыльнулся Леша. — Я не так уж плохо учусь… как говорят, добросовестный середнячок. Мог бы и лучше, да времени нехватает… ну, и выделяться тоже не хочу. Понимаешь?

— Понимаю, — задумчиво сказала Марина, — и очень даже хорошо.

— Да? А хочешь мне помогать?

— Не знаю, — сказала Марина, ощущая огромное желание немедленно сказать «да», начиная бояться этого желания и сопротивляясь ему изо всех сил. — Смотря чем…

— Тот дядька мировой мужик, но машина у него ни к черту, — сказал Леша, совершенно точно не замечая ее внутренней борьбы. — С ним меня выловят. Вот бы ты вместо него, а? Я бы тебе тоже багажник переделал…

Марина молчала, все еще боясь, что первым словом, которое она произнесет, будет «да».

— Страху нет, — продолжал мальчик, — с таким багажником хоть куда. Сколько раз уже обыскивали… без собаки, конечно… Никому не приходит в голову.

— Я… подумаю, — с трудом сказала Марина.

— Тогда не надо, — сказал Леша. — Забудь.

— Но у меня же еще Карлос… и вообще — разве ты не понял, что это служебная машина? Такие решения не принимаются с кондачка.

Леша улыбнулся.

— Не надо, — сказал он. — Без обид.

Наступило молчание. Марина нырнула в него, как в прохладный бассейн после невыносимо жаркой бани. Она наблюдала, как Леша ест мороженое, и пыталась упорядочить все происшедшее, начиная с того момента, когда будто кто-то толкнул ее к старенькому «москвичу».

— Ты очень необычный мальчик, — сказала она наконец. — Другие в твоем возрасте валяют дурака… пичкают себя всякой ерундой, или в лучшем случае машины моют на стоянках… Откуда ты деньги на все берешь?

— Не люблю деньги, — поморщился Леша. — Все беды от них.

— Ты говоришь как философ, — заметила Марина. — Как философ или какой-нибудь романтический герой из далекого прошлого.

— Знаешь, — сказал Леша и даже ложечку отложил, и Марина поняла, что сейчас услышит нечто важное, — иногда мне кажется, будто это все другая жизнь… не та, что на самом деле. Как сон. Как будто что-то когда-то изменилось и дальше пошло не так — и вот стало то, что есть. А на самом деле должно быть совсем другое… понимаешь?

— А что именно?

— Что изменилось? Не знаю.

— Нет, что должно быть?

— Тоже не знаю, — вздохнул Леша.

— А хотел бы знать? — спросила Марина, предвосхищая ответ.

— Еще бы, — хмыкнул Леша. — Может, ты знаешь?

— Может, и знаю, — загадочно улыбнулась Марина. — Не все тебе меня удивлять…

Леша уставился на нее с недоверчивым видом.

— Загадками говоришь, тетенька.

— Скажи, Леша, — спросила Марина, — что ты будешь делать после Лефортова?

— Сегодня?

— Ну да. Сразу, как только.