Книга о Боге

— Да нет, похоже, в этом больше нет необходимости. Вместо этого я написал «Улыбку Бога».

— А почему? Разве она пришла к тебе не для того, чтобы попросить тебя переписать ее биографию? Почему за какой-то месяц ее планы так переменились? Ты не догадываешься?

— Нет. Мне самому казалось это странным, я все ждал, что она вернется к разговору о биографии, и мучился, ведь мне вовсе не хотелось ее писать… Но потом я понял, что могу этого не делать, и успокоился. Как-то я спросил ее об этом, но она только рассмеялась в ответ.

— Может, расскажешь поподробнее?

— Позже я поразился необыкновенной предусмотрительности живосущей Родительницы… — улыбаясь, начал я…

Как я уже подробно рассказывал в «Улыбке Бога», мои встречи с Родительницей начались с того, что профессор Кодайра настоятельно попросил меня увидеться с одним молодым человеком. Скорее всего. Родительница побоялась, что я откажусь встречаться с ней, если мне не скажут о ее настойчивом желании внести изменения в ее биографию.

Дело в том, что в те годы в Японии появилось множество людей, которых якобы посетило божественное наитие, они называли себя то пророками, то вероучителями, всеми правдами и неправдами проникали ко мне в дом и изрядно докучали, потому-то, наверное, госпожа Родительница и изобрела этот предлог с переделкой текста «Вероучительницы», опасаясь, что иначе я не захочу встретиться с ней, несмотря на просьбы профессора Кодайры.

В самом деле, за последние двадцать лет мне приходилось довольно часто встречаться с людьми, называющими себя пророками или носителями Бога. Первой была Сюндзю Окумура, носительница Бога, провозгласившая себя преемницей Кунико Идэ.

Мой старший брат и после смерти Кунико Идэ остался ее приверженцем, причем настолько ревностным, что каждый месяц совершал паломничество в святилище Кунико Идэ Асахидзиндзя, которое находится в городе Мики префектуры Хёго. Он-то и познакомил меня с госпожой Окумура, заявив, что она является Второй Родительницей из святилища Асахи.

Эта женщина сначала жила в Нагое, потом переехала в Токио и стала бывать у нас в доме. Желая проверить, истинно ли она испытала божественное наитие, я в течение полугода изучал ее доступными мне методами и, в конце концов установив, что она мошенница, сообщил об этом брату и отказал ей от дома. Эта женщина тоже оперировала именем Бога, и масштаб действий ее был настолько велик, что попасться на ее удочку было нетрудно. Подробности я опускаю, хотя, возможно, эта история заслуживает и более подробного изложения. Так или иначе, мне казалось, что я окончательно порвал с ней.

Однако спустя несколько месяцев к нам в дом пришли двое мужчин весьма солидного вида, сказали, что занимаются бумажным производством в городе Фудзи префектуры Сидзуока и хотели бы со мной поговорить. Оказалось, что госпожа Окумура, сняв у одного из них комнату, взялась за организацию в их городе нового религиозного движения. В результате она выманила у нескольких средних и мелких производителей бумаги большую сумму денег и внезапно исчезла в неизвестном направлении. Так вот, эти люди хотели узнать, где она может сейчас находиться.

А несколько дней назад из-за этой госпожи Окумура в доме моего брата в Верхнем Отиаи случился большой переполох. Неожиданно к ним явился ростовщик и сказал, что должен наложить секвестр на их участок земли. Оказалось, что брат, тайно от своих домашних, передал документ, подтверждающий право собственности на землю, госпоже Окумура, которая тут же заложила его ростовщику, взяла под заклад деньги и по истечении срока не вернула их. Невестка и племянницы остолбенели от ужаса и не знали, что делать. В результате был созван семейный совет с участием мужей племянниц. Меня тоже на него пригласили. Брат сидел с отсутствующим видом, куда делась эта женщина, он не знал и, судя по всему, ничего предпринимать не собирался, возмущенные племянницы и их мужья твердили, что больше не могут доверять брату и вообще отказываются от его веры. В конце концов было решено, что старшая племянница и ее муж вступят в переговоры с ростовщиком.

К счастью, ростовщик оказался новичком, его убедили страстные речи племянницы и ее мужа, доцента университета, он понял, что владельцы земли сами являются жертвами обмана, и, проникшись к ним сочувствием, согласился на уступки, но поскольку он уже подписал контракт с земельной компанией на продажу земли, то единственное, что он мог сделать, — это отдать владельцам земли ту часть ее стоимости, которая осталась после вычета суммы, выданной под залог, и процентов. На эти деньги можно было взять в аренду участок земли где-нибудь по линии Одакю и построить там дом для родителей. Обрадованные, они стали подыскивать подходящий участок, одновременно им удалось договориться с ростовщиком, чтобы он упросил земельную компанию не отбирать у них землю до тех пор, пока они не выстроят новый дом и не переедут в него.

Я с сочувствием, даже с восхищением следил за тем, как молодые племянницы и их мужья улаживали все деловые формальности, как мужественно, как самоотверженно, не жалея сил, вели они переговоры, и одновременно меня возмущало слюнтяйство брата, этого интеллигента, закончившего Императорский университет еще в эпоху Тайсё [44]. Я воспринял это и как урок для себя — страшно было подумать, что и я могу стать таким. Через два месяца после этих событий я ездил в город на заседание ПЕН-клуба, и когда на обратном пути, около трех часов, подъехал к Токийскому вокзалу, то не поверил своим глазам — к входу в привокзальную гостиницу направлялась госпожа Окумура собственной персоной! Я бросился за ней. Она вошла в гостиницу.

Протянув портье свою визитную карточку и услышав в ответ: «А, господин писатель…» я стал расспрашивать его, сколько дней собирается прожить в их отеле госпожа Окумура и до какого часа ее обычно можно застать в номере. Оказалось, что номер она забронировала еще на три дня, что днем она, как правило, куда-то уходит, но всегда возвращается примерно в это же время и через час, дождавшись своих деловых партнеров, снова уходит уже вместе с ними. Я сказал, что обязательно зайду ее навестить, может быть, прямо завтра, и попросил портье ничего не говорить ей, чтобы мой приход был для нее приятным сюрпризом. После этого я сразу же сел на электричку и вернулся в Восточное Накано. Там я разыскал визитные карточки бумажных промышленников из Фудзи и, позвонив им, сообщил о том, что я узнал от портье. Они очень обрадовались.

— Вот здорово! А она не сбежит, пока мы доберемся до Токио?

— Думаю, что нет. Она же ни о чем не подозревает.

— Мы постараемся выехать как можно быстрее.

Сказав, что я тоже буду в гостинице в три с минутами, я повесил трубку и тут же позвонил брату в Верхнее Отиаи. Поделившись полученными сведениями и с ним, я попросил его приехать ко мне в два часа, чтобы вместе отправиться в город. И вот на следующий день около трех мы были на месте. От вчерашнего портье мы узнали, что госпожа Окумура еще не вернулась, но просила передать, если кто к ней придет, чтобы ждали ее в номере.

Номер оказался большим и весьма комфортабельным. Войдя, мы устроились на диване, стоящем справа у стены, и стали ждать. На противоположной стене, рядом с кроватью, висел свиток с портретом преподобного Нитирэна [45], под ним на столике была благоговейно разложена Сутра Лотоса. Это позволяло предположить, что хозяйка номера имеет отношение к очень популярному в последнее время религиозному обществу Сокагаккай [46]. Не прошло и десяти минут, как в комнату вошла госпожа Окумура. Увидев нас, она явно растерялась.

— А, это вы, господа, как вы узнали… — засмеялась она, пытаясь скрыть смущение.

— Вот вы и попались наконец, — невозмутимо сказал я.

— Простите, что не предупредила вас, но я так занята… Нам было дано откровение свыше, что общество Сокагаккай нуждается в радикальных переменах, и мы приступили к реформам, но они требуют огромных вложений капитала, поэтому, повинуясь воле небес, мы организовали совместное предприятие с филиппинскими предпринимателями, и я вынуждена все время мотаться по разным местам, а сейчас ко мне должен прийти один японский предприниматель, согласившийся сотрудничать с нами…