Возвращение «Back»

— Но кто вы?! — возникла миссис Грант.

— Чарли Саммерс. Вы знакомы. Помнишь, он встречался с Розой, часто наведывался к нам. Сколько с тех пор воды утекло, верно? — Чарли не отвечал.

— Знаешь, а теперь шагу ступить нельзя — везде одни аббревиатуры, — старик неожиданно сменил тему. — По вечерам в паб не войти. Войти-то войдешь, а там тебе — или день рождения Гражданской обороны или собрание ХРОН и так далее и тому подобное. Вот так — вернешься домой, а вокруг не узнать ничего, да, сынок?

Чарли ответил, да.

— А что у тебя с карточками? Всем снабжают?

— То-то и оно, — сказал Чарли, вспомнив про халат.

— Надо потребовать, я так считаю, но, черт возьми, сынок, и это страна, которую мы считали свободной. За что, спрашивается, мы воюем, если человек, которому мы всем обязаны, вынужден проходить через эту тягомотину? Но это еще куда ни шло, я тебе вот что расскажу. Взять хотя бы начальника БДС. До всей этой заварухи он чуть ли не крошки у меня с рук слизывал. А теперь сидит с телефоном, белым таким, весь важный, а кем он был раньше? Рядовым диспетчером, у этих Томпсонов. А нынче погляди — начальник, чуть что — к нему на поклон. За всем — от последней зубной щетки до пишущей машинки. И на все у него «нет». Вот на днях — доктор выписал для Эми пару того-сего, пустяки, немного больше нормы, учитывая ее здоровье. Пришлось идти к Джорджу Эндрюсу, так его зовут, подписать для миссис Грант диету. И чего мне это стоило, не передать.

— Да что вы говорите? — сказал Чарли.

— Вы ведь не Джон, верно? — спросила миссис Грант.

— Можешь мне поверить. И так на каждом шагу.

— Но кто вы тогда?

— Оставь, дорогая, ты запамятовала, забыла. Вчерашние юнцы, которых я не принял бы работать даже на побегушках, нынче властвуют над нами. Да, какое там, игра в одни ворота: орел ты или решка — им все одно.

— Но что вам здесь надо?! — потребовала миссис Грант.

— Зашел к нам попить чаю, дорогая, — мистер Грант бросил на нее нетерпеливый взгляд, но она не сводила глаз с Чарли.

— Не нравится мне это, — проворчала она.

— Простите.

— Пустяки, сынок, не обращай внимания.

Вероятно, Чарли так бы и поступил, однако миссис Грант решила по-своему — забилась в угол дивана, зарылась в подушки и на весь дом зарыдала.

— Эми, прекрати сейчас же, ты ведь не ребенок, в конце концов. Вот — взяла привычку, — сказал мистер Грант. — Она скоро угомонится.

Миссис Грант высунула из подушек порозовевший нос и тоненько всхлипнула. Чарли понял, что пора.

— Мне, в самом деле, пора.

— Ну будет тебе, Эми, — увещевал мистер Грант.

Он присел к ней на диван и погладил по спине. В ответ она что-то пискнула, но Чарли был уже на пороге.

— Постой, сынок, не уходи так, — окликнул его мистер Грант. — Я сейчас. Ну, мать, ты совсем расклеилась. Подожди у обочины, скройся пока. У меня что-то для тебя есть, — бросил он Чарли.

И Чарли, спасаясь от ее рыданий, покинул дом. И встал подальше от крыльца за большим деревом. Минут через десять на тропинке появился мистер Грант.

Да, он очень сожалеет — это был не лучший прием, к тому же после этих испытаний заграницей. Но он знал — Чарли поймет, раз уж врач рекомендовал попробовать. Последняя надежда. Теперь ей помогут лишь тишина и покой. Чарли сказал, не стоит волноваться. Мистер Грант сказал, это более, чем великодушно. Чарли, изумляясь собственному лукавству, сказал, что для него это сущий пустяк.

— Дело вот в чем, — заключил мистер Грант. — Я не из тех, кто возлагает свои тяготы на других, но у нее был шанс, ну вспомнила бы, ну всплакнула бы у тебя на груди. Вот и вся разница. Но я пригласил тебя не просто так. Тут для тебя сюрприз. Вот, — он протянул Чарли адрес, — загляни сюда, и ты встретишь кое-кого, кто знал Розу. Ее сверстницу, может, на месяц-два помладше. Будет тебе рада. Она вдова.

Чарли поблагодарил мистера Гранта, и, не придавая значения его словам, поспешил на электричку.

Он вышел на своей станции и добрых три мили проковылял следом за рыжеволосой девушкой, пока, кажется, не проводил ее до дома, даже не пытаясь заговорить с незнакомкой.

Глава 3

На другой день в Лондоне, недалеко от работы, Чарли столкнулся с человеком по фамилии Мидлвич. Они были знакомы еще с июля, по Центру, в котором Чарли поставили новый протез.

— Быть не может, — громко воскликнул Мидлвич. — Неужто Саммерс? Товарищ по полку безруких и безногих? А я как раз иду обедать. Знаешь местечко напротив? — Он поднял свою хромированную спрятанную в рукав черного пиджака руку и, лавируя между машинами, по-свойски повел за собой Чарли. Тот заковылял рядом, подрыгивая новехонькой алюминиевой ногой, одетой в штанину в мелкую светло-серую полоску.

— Заманчиво, — заметил Мидлвич, — помнишь, как до войны все забегали в бар на чашку кофе. А теперь? Врываемся сюда, как оголтелые, боясь, что до нас сметут всю еду. А во Франции, между прочим, нас зовут «Les grands mutilés» [6] и уступают очередь. Увы, здесь такого нашему брату не дано. Ни за какие коврижки! — он аппетитно рассмеялся.

Чарли не проронил ни слова.

— Ну, вот и пришли, — Мидлвич нырнул в освободившееся пространство перед стойкой. — Что пьешь?

И, не дожидаясь ответа, окликнул официанта по имени Джон, заказал столик, нашел в толпе знакомое лицо, обменялся приветствиями, потребовал два двойных виски и только потом поинтересовался, что все-таки пьет Чарли. Саммерс, в сущности, спиртного не пил.

— Твое здоровье, — впервые подал голос Чарли.

— И тебе того же, — Мидлвич достал здоровой рукой папиросу и приступил к невообразимой манипуляции со спичками. — Плевал я на эти зажигалки, — он засунул коробок подмышку, оставил на поверхности малюсенькую полоску кремния и принялся чиркать об нее спичкой.

Увидев, барменша бросила на ходу все и кинулась дать ему прикурить.

— Благодарю вас, Роза.

Чарли вздрогнул, невольно оглянулся — но, нет, девушка была светловолосой.

— Ну что, — озираясь по сторонам, сказал Мидлвич, — как жизнь? Моя — не сахар. Вот какого лешего она мне прикуривает? По мне, так это лишнее. Ладно, это еще куда ни шло. А вот как дойдет до постели, увидишь. Боже милостивый, ты только представь, тут на днях моя визжала как резанная, представь, обнимаю ее этой алюминиевой штуковиной за самую аппетитную поверхность. Хотя тебе это чертовски затруднительно. Куда уж тебе. Но ты не робей — они это любят.

Мистер Саммерс коротко крякнул в кулак.

— Удивительный народ — женщины, — продолжал Мидлвич. — Взять хотя бы мою невестку. Тихоня, делает вид, что не от мира сего, но, как говорится, в тихом омуте черти водятся. Помню, у них на свадьбе пошли всякие шуточки. Семь лет прошло, а никак не забуду. А она как будто знать не знает, что там да как. Этакая цаца, видишь ли. Но как открывается истинное лицо человека? В обыкновенных вещах. Стоит обронить самую невинную шутку, нет, упаси бог, какие-то пошлости, но так, на грани, так сказать, опасности — она уже за три девять земель отсюда. Зато, прихожу из плена — а они устроили в мою честь вечеринку, — и она от меня ни на шаг. Думаю, может, она другим человеком стала, ведь, при всем уважении к Теду (это братец мой), она никогда не была, так сказать, роковой женщиной. Но ничего подобного — какой была, такой осталась, бьюсь об заклад. Нет, Саммерс. Обыкновенное любопытство. Ей, видите ли, интересно, как у нас за колючей проволокой обстояли дела с девчонками. Прилипла — не отвязаться. Уж я на что малый не из застенчивых, и то не знал, куда от стыда деться. Представляешь? А Тед, видя, что я уже потихоньку выхожу из себя, давай ей подпевать — о тайнах их супружеской жизни, впервые причем. Словно сговорились, все норовили выудить у меня что-нибудь этакое.

Чарли прочистил горло. Он немного разомлел от виски и как будто развеселился. И подумал, что еще чуть-чуть и через четверть часа, глядишь, и разговорится. Потому что обычно между ним и свободной речью стояла какая-то преграда.