Наследник имения Редклиф. Том первый

Выходя изъ дому уже передъ вечеромъ, онъ встрѣтился на улицѣ съ какимъ-то неизвѣстнымъ господиномъ, который, увидавъ его, подошелъ и скороговоркой, но съ явнымъ смущеніемъ, проговорилъ:

— Сэръ! извините, наши родственныя отношенія….

Филиппъ выпрямился во весь ростъ и величественмо оглядѣлъ фигуру говорившаго.

— Что вамъ угодно, сэръ? — произнесъ онъ медленно.

Передъ нимъ стоялъ, повидимому, иностранецъ, въ какомъ-то эксцентричномъ костюмѣ; онъ низко раскланивался и, едва переводя духъ отъ робости, продолжалъ:

— Прошу извинить — я имѣю честь говорить съ сэръ Гэемъ Морвиль, какъ кажется?

— Я капитанъ Морвиль, сэръ, — отвѣчалъ гордо Филиппъ.

— Ахъ, извините! я ошибся. Mille pardons! и и незнакомый удалился, оставивъ Филиппа въ крайнемъ недоумѣніи. Эдмонстоны между тѣмъ сидѣли уже въ броадстонскомъ концертѣ и наслаждались прекрасной музыкой. Въ срединѣ одной итальянской аріи, которую Эмми слушала съ большимъ вниманіемъ, Гэй вдругъ тронулъ молодую дѣвушку за руку.

— ПосмотритеІ- сказалъ онъ, указывая ей пальцемъ на слѣдующія слова, намечатанныя на афишѣ:

Соло для скрипки….. Mr S. B. Dixon.

Эмми вопросительно взглянула на Гэя. Говорить нельзя было, она замѣтила только, что онъ весь вспыхнулъ, когда скрипачъ взошелъ на эстраду, и что во все время, пока тотъ игралъ, ея сосѣдь сидѣлъ, опустивъ глаза. Концертъ кончился, они сѣли въ карету; но не успѣлъ экипажъ тронуться съ мѣста, какъ Гэй воскликнулъ:

— Мистриссъ Эдмонстонъ! вѣдь это мой дядя? Я увѣренъ, что такъ. Завтра же поѣду верхомъ въ Броадстонъ и разузнаю.

— Дядя вашъ? спросила она съ удивленіемъ. — Вотъ не воображала-то!

— S. B. Dixon! Его зовутъ Себастьяномъ. Это вѣрно онъ. Онъ вернулся изъ Америки. Вотъ странно-то! Какъ вы думаете, я успѣю еще застать его дома завтра утромъ?

— Безъ сомнѣнія, артисты встаютъ всегда поздно.

— Такъ я до завтрака къ нему отправлюсь. Впрочемъ, не зайдти ли лучше къ Редфорду прежде, или въ музыкальный магазинъ для справки? Немудрено и ошибиться. Но какъ я буду радъ, если это онъ! такъ давно желалъ его видѣть.

— Неужели? подумала про себя мистриссь Эдмонстонъ:- однако, не всѣ такъ же думаютъ, какъ Гэй. Бѣдный родственникъ не находка. Это дѣлаетъ ему честь. Но лучше бы господинъ Диксонъ не являлся сюда. Мужа дома нѣтъ, хоть тутъ дурнаго ничего не выйдетъ, но все-таки я не знаю, какъ лучше поступить. Запретить Гэю ѣхать въ Броадстонъ нельзя; я, пожалуй, сильно огорчу его, и кто знаетъ? можетъ быть, дядя-то и исправился теперь. Вѣдь онъ близкій его родственникъ, я не имѣю права запрещать ему съ нимъ видѣться, Конечно, у Гэя свой царь въ головѣ; а вce лучше было бы, если бы мужъ былъ дома.

Вслѣдствіе этихъ размышленій, мистриссъ Эдмонстонъ ни слова не сказала Гэю, когда тотъ рано утромъ, на другой день, отправился верхомъ въ Броадстонъ. Онъ остановился въ гостиницѣ; въ ту минуту, какъ онъ слѣзалъ съ лошади, какой-то мальчикъ подалъ ему маленькую записочку. Гэй дотого углубился въ чтеніе ея, что не замѣтилъ Филиппа, который, проходя по улицѣ мимо, окликнулъ его два раза. Наконецъ, вздрогнувъ, онъ поднялъ голову и, подавая записку кузену, радостно сказалъ:

— Прочитайте — это онъ самъ.

— Кто такой? — спросилъ Филипить.

— Дядя! Родной братъ покойной моей матери

— Себастьянъ Диксонъ? — прочиталъ Филиппъ. А! вѣрно это онъ вчера принялъ меня за васъ.

— Я его увидѣлъ вчера въ концертѣ и сейчасъ догадался, что это онъ. Я пріѣхалъ сюда съ тѣмъ, чтобы съ нимъ видѣться, а выходитъ, что онъ ужъ ждетъ меня. Какое счастіе! Какъ я давно хотѣлъ его видѣть; вѣдь онъ одинъ можетъ разсказать мнѣ что-нибудь о моей милой, дорогой матери. Онъ родной ея братъ! Я всю ночь объ немъ продумалъ. Какъ онъ это догадался, что я здѣсь? Однако, бѣгу, онъ меня ждетъ! — сказалъ Гэй и хотѣлъ дѣйствительно бѣжать.

— Погодите! — остэновилъ его Филиппъ. — Подумайте хорошенько, что вы дѣлаете? Я серьезно вамъ совѣтую не связываться съ Диксономъ, по крайней мѣрѣ лично съ нимъ, дѣла не имѣйте. Дайте, я съ нимъ прежде повидаюсь и узнаю, что ему нужно.

— Онъ ждетъ меня, — возразилъ горячо Гэй. — Вы ему не племянникъ.

— И слава Богу! — подумалъ Филиппъ. — Такъ неужели вы думаете, что онъ домогается свиданія съ вами, только вслѣдствіе нѣжнаго, родственнаго чувства къ вамъ, громко добавилъ онъ.

— Не знаю и знать не хочу! — запальчиво произнесь Гэй. — Я не позволю, вамъ подозрѣвать брата моей матери.

— Это болѣе чѣмъ подозрѣніе. Выслушайте мены спокойно. Я вамъ добра желаю. Этотъ человѣкъ погубилъ вашего отца. Онъ главная причина вражды между вашимъ дѣдомъ и отцомъ.

— Этому прошло уже восемнадцать лѣть! — сказалъ Гэй, шагая по комнатѣ и кусая себѣ губы отъ негодованія.

— Выслушайте меня, Гэй! вспомните, что онъ и его товарищи не годятся для вашего общества. Что-жъ дѣлать, если вы родные? Кто васъ удерживаетъ отъ возможности ему помочь? Дайте ему сколько нужно, но будьте осторожны. Я вамъ заранѣе говорю: или онъ васъ погубитъ, какъ отца, или сдѣлается вашимъ бременемъ на всю жизнь.

— Замолчите! я больше слушать васъ не могу! — закричалъ внѣ себя Гэй. — Онъ мнѣ дядя, и я знать ничего не хочу. Мое общественное положеніе! глупости какія! Развѣ это дѣло касается до него? Я не позволю, чтобы меня вооружали противъ моихъ родныхъ!

Они снова заходилъ по комнатѣ и вдругъ остановился передъ Филиппомъ.

— Впрочемъ, благодарю васъ за совѣтъ, — промзнесъ онъ, успокоившись немного. — Простите, что я погорячился. Я знаю, вы желаете мнѣ добра, но дядю я все-таки навѣщу. Съ этими словами Гэй вышелъ изъ комнаты.

Черезъ минуту онъ ужъ очутился въ музыкальномъ магазинѣ и крѣпко жалъ руку дядѣ, говоря:

— Очень радъ васъ видѣть! Я предчувствовалъ, что это вы!

— Благородное сердце! Истинный сынъ моей незабвенной сестры и ея великодушнаго мужа! — восклицалъ нѣсколько театрально мистеръ Диксонъ, хотя въ то же время непритворныя слезы наполнили его глаза.

— Я замѣтилъ ваше имя на афишкѣ, - продолжалъ Гэй: — и хотѣлъ тутъ же, во время концерта, съ вами заговорить, но со мной были дамы, нельзя было ихъ оставить.

— Ахъ! я ужъ и такъ думалъ, что вамъ не позволятъ послушаться голоса сердца; къ счастію моему, вашъ опекунъ уѣхалъ, — сказалъ Диксонъ.

Предостереженіе Филиппа мелькнуло въ головѣ Гэя. Богъ знаетъ, допустилъ ли бы его опекунъ до свиданія съ извѣстнымъ, по своей жизни, странствующимъ артистомъ.

— Кто вамъ сказалъ, что я здѣсь? — спросилъ снова Гэй.

— Обязательный мистеръ Редфордъ, не зная, что мы въ родствѣ, какъ-то въ разговорь упомянулъ, что въ числѣ его учениковъ есть прелестнѣишій теноръ, сэръ Гэй Морвиль. Можете себѣ представить, что почувствовалъ, узнавъ, что вы наслѣдовали талантъ и слухъ вашей покойной матери!

Мистеръ Диксонъ долго распространялся о томъ, какъ онъ черезъ переписку съ Маркгэмомъ знали все, что касалось до Гэя, какъ его мать умерла, какъ дѣдъ любилъ ребенка и берегъ его, какъ старикъ сэръ Гэй умеръ, и какъ молодаго Гэя перевезли въ домъ опекуна, имя котораго Маркгэмъ не счелъ за нужное ему открыть. Болтливый артистъ передалъ также Гэю, какъ онъ принялъ Филиппа за него.

— Онъ очень похожъ на вашего отца, — сказалъ Диксонъ:- красивый, высокій молодой человѣкъ, съ такой же прямой, гордой осанкой, какъ мой покойный другъ. Вѣдь капитанъ — сынъ архидіакона Морвиля, — прибавилъ онъ. — Да, этотъ человѣкъ много мнѣ повредилъ; меня вообще въ Стэйльгурстѣ не любили. Встрѣча съ капитаномъ сконфузила меня; она мнѣ показалась дурнымъ предзнаменованіемъ, и я рѣшился уже окольными путями добиться до свиданія съ вами. Сердце говорило одно, но страхъ останавливалъ меня. Кто знаетъ! какъ онъ еще меня приметъ? думалъ я… и что же? кромѣ ласки, сердечнаго привѣта я ничего не встрѣтилъ!…

Дядя и племянникъ не могли сойдтись другъ съ другомъ. Себастьянъ Диксонъ не получилъ никакого образованія; по малости своего таланта, онъ еще съ дѣтства попалъ на сцену и велъ безпутную жизнь. Не смотря на пагубное свое вліяніе на отца Гэя, онъ все-таки былъ искренно къ нему привязанъ. Похищеніе его красавицы сестры, бѣгство и тайный бракъ, были имъ устроены по любви къ приключеніямъ, а вовсе не съ корыстной цѣлью. Онъ былъ, по природѣ, гордый и страстный человѣкъ; никогда не могъ онъ простить старику сэръ Гэю того, что онъ не призналъ брака его сестры. Вотъ почему онъ и подговаривалъ зятя не мириться съ отцомъ и вооружилъ тѣмъ противъ себя архидіакона Морвиля. Онъ радовался, что содержитъ своими трудами молодыхъ супруговъ, на зло старику барону. Но родовая гордость молодаго Морвиля возмущалась тѣмъ, что вся его семья, а главное, что онъ самъ, сынъ лорда и наслѣдникъ Рэдклифа, находится на содержаніи артиста. Чувство оскорбленнаго самолюбія, тоска по родинѣ и непобѣдимая любовь къ отцу, взяли верхъ надъ семейнымъ вліяніемъ Диксона. Mopвиль поссорился съ зятемъ и увезъ жену, съ отчаяніемъ въ душѣ, рѣшась просить прощенія у непреклоннаго отца.