1919

Его отец отличался гуманностью, кормил на Рождество обедами мальчишек-газетчиков, горевал по поводу ужасных условий жизни в Ист-Сайде, в Адской Кухне.

У молодого Теодора были пони, летом его отправляли в леса, в летние лагеря, учили боксу и фехтованию (американский джентльмен должен уметь защищаться), учили закону Божьему, заставляли заниматься благотворительностью (американский джентльмен должен всеми силами поддерживать своих менее счастливых соотечественников).

Он был от рождения честный человек;

он имел склонность к естественной истории, любил читать про птиц и диких зверей, любил охотиться; из него выработался хороший стрелок, несмотря на его близорукость, хороший ходок, несмотря на его короткие ноги и крошечные ступни, отличный верховой ездок, смелый боксер, несмотря на его короткие руки; ловкий политический делец, несмотря на то, что он принадлежал к одной из самых состоятельных голландских семей в Нью-Йорке.

В 1876-м он поехал в Кембридж, учиться в Гарварде, – богатый, болтливый, своевольный молодой человек с бакенбардами и очень твердыми взглядами на все на свете,

в Гарварде он ездил в одноколке, коллекционировал птичьи чучела, сам набивал трофеи, добытые им на охоте в Адирондакских горах; несмотря на то, что он не пил и был даже до некоторой степени богобоязненным юношей и увлекался довольно странными идеями о реформах и борьбе со злоупотреблениями, он вступил в несколько клубов; членом этих клубов он был по праву отпрыска одной из самых состоятельных голландских семей в Нью-Йорке.

Своим друзьям он говорил, что намерен посвятить свою жизнь служению обществу: «Не учение о низменном безделье хочу я проповедовать, но учение о трудовой жизни, полной лишений и усилий, работы и борьбы».

Содиннадцати лет он усердно писал, заполняя дневники, записные книжки, отдельные листки своими крупными, стремительными каракулями, обо всем, что делал и думал и говорил;

изучал он, разумеется, юридические науки.

Он женился молодым, поехал в Швейцарию и взошел на Маттерхорн; внезапная смерть первой жены совершенно разбила его. Он удалился в горы Западной Дакоты и завел ранчо на Малой Миссури;

когда он вернулся в Манхэттен, он был уже Тедди, знаменитый стрелок с Запада, охотник за лосями, человек в стетсоновской шляпе, [82] арканивший быков, дравшийся один на один с гризли, исполнявший должность выборного шерифа.

(Рузвельты должны исполнять свой долг перед родиной, долг Рузвельтов – поддерживать своих менее счастливых соотечественников, тех, что только недавно прибыли к нашим берегам)

на Западе выборный шериф Рузвельт ощутил на своих плечах бремя белого человека, помогал вылавливать злоумышленников, дурных людей; служба была замечательная.

Все это время он писал, заполнял журналы рассказами о своих охотах и приключениях, заполнял политические митинги своими мнениями, разоблачениями, своими любимыми фразами: Трудовая Жизнь, Осуществимые Идеалы, Справедливое Правительство, мужчина, который боится труда или боится честной войны, женщина, которая боится материнства, идут навстречу своей гибели, и пусть они лучше исчезнут с лица земли, на которой они были только предметом презрения всех мужчин и женщин сильных и мужественных и возвышенных духом.

Т. Р. женился на богатой женщине и честно воспитал своих детей в Сагамор-Хилле.

Он отсидел одну сессию в Нью-йоркском законодательном собрании, [83] был назначен Гровером Кливлендом [84] на неоплачиваемую должность уполномоченного по реформе гражданских учреждений,

был уполномоченным по реформе нью-йоркской полиции, преследовал злоумышленников, смело утверждал, что белое – это белое, а черное – это черное.

написал «Историю морской войны 1812 г.»,

был назначен товарищем морского министра,

а когда испанцы взорвали «Мейн», подал в отставку, чтобы встать во главе Диких Всадников,

подполковник.

Это были – Рубикон, Бой, Старое Славное Знамя, Правое Дело. Американская публика регулярно оповещалась о геройских подвигах полковника – как он под градом пуль один ринулся на приступ холма Сан-Хуан и принужден был вернуться за своим отрядом, как он выстрелил в задницу удирающему испанцу.

Одно только обидно – регулярные части еще раньше заняли холм с другой стороны, так что, в сущности, вообще не было никакой надобности штурмовать Сан-Хуан. Сантьяго сдался. Это был победоносный поход. Штурмуя холм Сан-Хуан, Т. Р. взял приступом пост нью-йоркского губернатора;

но после сражения господ волонтеров, военных корреспондентов, журнальных писателей потянуло домой;

это было уже неинтересно – торчать в брезентовых палатках под тропическим дождем, жариться по утрам на спаленных солнцем кубинские холмах, в то время как малярия и дизентерия косили людей и за спиной постоянно стоял призрак желтой лихорадки.

Т. Р. собрал подписи и послал петицию президенту – нельзя ли отправить домой вояк-любителей и оставить грязную работу регулярным частям,

которые рыли окопы и копали песок и боролись с малярией и дизентерией и желтой лихорадкой,

готовя на Кубе теплое местечко Сахарному тресту

и «Нейшнл-Сити-Банк».

Один из первых людей, с которыми он встретился по возвращении в Америку, был Лемьюел Квигг, агент Босса Плетта, который носил голоса избирателей штата Нью-Йорк в подкладке жилетного кармана;

он встретился с самим Боссом Плеттом, но впоследствии забыл об этом свидании. Все шло замечательно. Он написал биографию Оливера Кромвеля; люди говорили, что у него есть некоторое сходство с Кромвелем. Заняв пост губернатора, он спутал все карты Плетта (у честного человека может быть короткая память); Босс Плетт решил отвязаться от него, предложив в 1900-м его кандидатуру на пост вице-президента.

Чолгош сделал его президентом

Т. Р. мчался как дьявол на крестьянской подводе по грязным дорогам под проливным дождем из Маунт-Марси в Адирондаке, чтобы поспеть на поезд в Буффало, где умирал Маккинли.

На посту президента

он перенес Сагамор-Хилл, здоровый, счастливый, нормальный американский семейный очаг, в Белый дом, возил иностранных дипломатов и жирных офицеров в парк на Скалистой реке и заставлял их там, обливаясь потом, продираться сквозь кустарник, прыгать через реку по торчащим из воды камням, переходить вброд ручьи, карабкаться по тинистым откосам

и грозил Большой Дубинкой [85] злодеям-толстосумам.

Все шло замечательно.

Он инсценировал в Панаме революцию, под крылышком которой был проделан знаменитый жонглерский фокус со всеми старыми и новыми компаниями по прорытию канала, в результате какового фокуса ровно сорок миллионов исчезли в карманах международных банкиров,

но зато Старое Славное Знамя взвилось над зоной канала, и канал был прорыт.

Он разогнал несколько трестов,

пригласил к завтраку негритянского лидера Букера Вашингтона

и провел закон о заповедниках.

Он получил Нобелевскую премию за то, что сварганил Портсмутский мир, положивший конец русско-японской войне,

и отправил атлантический флот в кругосветное плавание для того, чтобы все убедились, что Америка – первоклассная держава. Он был вторично избран президентом, отслужил свое и передал бразды правления Тафту, [86] предоставив этому слоноподобному адвокату решать самую подходящую для него задачу – лить юридический бальзам на оскорбленные чувства денежных мешков,

и поехал в Африку охотиться за крупной дичью.

Охота за крупной дичью была замечательная штука.

Всякий раз, как лев или слон с грохотом валились в тропический кустарник, пораженные меткой разрывной пулей,