Наследник имения Редклиф. Том первый

— А! а! вспомнилъ! сказалъ Филиппъ — Не пріѣзжали ли молодые супруги къ моему отцу въ Стэйльгурстъ. Я, какъ сквозь сонъ, помню какого-то господина и даму, которая пѣла,

— Да, они пріѣзжали къ вамъ. Твой отецъ нарочно пригласилъ ихъ погостить, чтобы покороче узнать молодую мистриссъ Морвиль. Онъ не разъ писалъ сэръ Гэю, что невѣстка его премилое, кроткое дитя, изъ котораго можно будетъ сдѣлать все, что хочешь. Онъ совѣтывалъ старику не оставлять молодыхъ супруговъ въ дурномъ обществѣ брата-артиста, который содержалъ ихъ въ то время на свой счетъ. Сэръ Гэй оставилъ всѣ письма безъ отвѣта, но недѣли двѣ спустя послѣ страшной катастрофы съ его сыномъ, полковникъ Гарвудъ увѣдомилъ брата, что его присутсвіе необходимо въ Рэдклифѣ, потому что сэръ Гэй только и твердитъ, что о немъ. Братъ немедленно прихалъ и впослѣдствіи разсказывалъ мнѣ, что ему еще никогда въ жизни не случалось встрѣчать человѣка, до такой степени убитаго горемъ, какъ сэръ Гэй.

— Я нашелъ между бумагами отца нѣсколько писемъ отъ сэръ Гэя, — сказалъ Филиппъ: — а когда батюшка умеръ, то онъ прислалъ ко мнѣ очень трогательное письмо. У этой породы изъ Рэдклифа сильные характеры!

— Когда это онъ завѣщалъ свое имѣніе дядѣ Морвилю? спросилъ Чарльзъ: — тотчасъ послѣ того какъ его сынъ умеръ?

— Да, — отвѣчала мистриссъ Эдмонстонъ. — Брату этого сильно не хотѣлось, но старикъ до тѣхъ поръ не успокоился, пока завѣщаніе не было составлено. Какъ ему ни напоминали, что у него есть прямой наслѣдникъ — внукъ, онъ слышать объ немъ не хотѣлъ, говоря, что ребенокъ непремѣнію умретъ, и въ самомъ дѣлѣ, жизнь маленькаго Гэя висѣла тогда на волоскѣ. Я помню, братъ разсказывалъ, что онъ ѣздилъ въ Мурортъ поглядѣть на мальчика, который былъ такъ слабъ, что его нельзя было перевезти въ Рэдклифъ. Братъ нашелъ его въ такомъ болѣзненномъ состояніи, что даже не осмѣлился обнадежить дѣда, что мальчикъ останется живъ. Только тогда, когда ему минуло три года, сэръ Гэй началъ чувотвовать къ нему привязанность.

— У сэръ Гэя была поразительная наружность, — замѣтилъ Филиппъ. — Я никогда не забуду одной поѣздки своей въ Рэдклифъ, года четыре тому назадъ. На меня это свиданіе произвело впечатлѣніе чего-то волшебнаго. Представьте, себѣ: огромный домъ съ красными, кирпичными стѣнами; ворота съ арками, обвитыми плющемъ; большой, крытый, четвероугольный дворъ, куда не проникалъ никогда лучъ солнца, и гдѣ каждое слово отдавалось эхомъ; громадная передняя; рѣзныя стѣны изъ чернаго дуба, и наконецъ мрачныя комнаты, освѣтить которыя было бы очень трудно: вотъ что я увидѣлъ! Ну, право, такъ и чудились вѣздѣ привидѣнія.

— Каково-же тамъ жить бѣдному мальчику, одному? сказала мистриссъ Эдмонстонъ. — я рада, что ты, Филиппъ, и мужъ мой, отправитесь къ нему.

— Разскажите намъ что-нибудь про кузена Гэя, Филиппъ, — вмѣшалась Лора.

— Да что про него разсказывать? Онъ просто сорви голова, — отвѣчалъ Филиппъ. — Старшій сэрь Гэй отличался необыкновенной сдержанностью; его меланхолическое выраженіе лица, необыкновенно величественныя манеры и мертвая тишина, царотвовавшая вокругъ, все это дѣлало его похожимъ или на отшельника въ кельѣ, или на рыцаря въ заколдованномъ замкѣ — но весь этотъ торжественный характеръ дома нарушался молодымъ Гэмъ……

— Какимъ образомъ? спросила Лора.

— Мальчикъ вѣчно шумѣлъ, носился изъ одного угла дома въ другой, вызывалъ своими криками эхо, пѣлъ, свисталъ! Меня его свистъ приводилъ въ негодованіе не одинъ разъ.

— Какже это переносилъ сэръ Гэй?

— Любопытно было видѣть, какъ внукъ трещалъ подъ самымъ ухомъ дѣда, передавалъ ему исторію своихъ приключеній, какъ онъ хохоталъ, хлопалъ въ ладоши, прыгалъ — а дѣдъ сидѣлъ все время молча, неподвижно, какъ статуя.

— Чтожъ, по вашему, любилъ его старикъ, или нѣтъ?

— Онъ любилъ ребенка безъ памяти, но выражалъ это чувство по своему, изрѣдка посмотритъ на него, кивнетъ головой, чтобы показать, что онъ его слушаетъ, а при другихъ вообще держалъ себя такъ, какъ будто онъ вовсе не обращаетъ на него вниманія. Всякій другой, на мѣстѣ рѣзваго мальчишки, непремѣнно бы присмирѣлъ отъ такого обращенія.

— А вы сами любите ли Гэя? спросила Лора. Неужели и у него такой же безумный характеръ, какъ у всѣхъ родовыхъ Морвилей? Вотъ было бы непріятно для насъ!

— Онъ славный малый, сказалъ Филиппъ. — Одна бѣда въ томъ, что дѣдъ странно его воспитывалъ. Онъ, какъ говорится, души во внукѣ не чаялъ и боялся пуще огня, чтобы съ нимъ чего-нибудь не случилось. Товарищей мальчику никакихъ не давали; каждое его дѣйствіе было подчинено правиламъ и строгому контролю. Врядъ ли кто-нибудь изъ насъ рѣшился бы повиноваться такой системѣ управленія. Не понимаю, какъ онъ все это выдерживалъ?

— А между тѣмъ вы сами сказали, что Гэй никогда не стѣснялся присутствіемъ дѣда и ничего не скрывалъ отъ него? замѣтила Эмми.

— Да, — прибавила мать:- и я хотѣла сказать тоже, что Эмми. Вѣрно система старика была необходима для такой натуры, какъ Гэй; иначе мальчикъ не могъ бы такъ любить дѣда.

— Но вѣдь я и прежде вамъ говорилъ, что это была натура открытая, характеръ замѣчательный, хотя отъ головы до ногъ Морвиль чистой породы. Я помню одинъ случай, который покажетъ вамъ и хорошую и дурную сторону Гэя. Вы знаете всѣ, что въ Рэдклифѣ мѣстность очаровательная; великолѣпныя скалы точно висятъ надъ моремъ, а на верху скалъ раскинулся лѣсъ. Въ ущельи одного изъ глубочайшихъ обрывовъ находилось соколиное гнѣздо; стоя на краю пропасти, мы часто любовались на самку и самца, которые носились вокругъ своихъ птенцовъ. Чтожъ, — вы думаете, сдѣлалъ мистеръ Гэй? Онъ скатился внизъ головою въ пропасть и добылъ себѣ гнѣздо. Какъ онъ остался живъ — не знаю, но съ тѣхъ поръ дѣдушка не могъ равнодушно проходить мимо этого мѣста. Назадъ онъ вскарабкался очень ловко и вернулся къ намъ съ двумя соколятами, которыхъ засунулъ въ карманъ своей куртки.

— Ай, да молодецъ! весело закричалъ Чарльзъ.

— Птицы эти съ ума его свели совсѣмъ. Онъ перевернулъ вверхъ дномъ всю библіотеку дѣда, розыскивая себѣ руководства, какъ выдерживать соколовъ. За этимъ чтеніемъ онъ проводилъ всѣ свободные свои часы. Какъ-то нечаянно лакей забылъ притворить дверь комнаты, гдѣ жили соколы, и тѣ улетѣли. Гэй вышелъ изъ себя отъ бѣшенства. Право, я не прибавлю, если скажу, что онъ отъ злости себя не помнилъ.

— Бѣдный мальчикъ! сказала мистриссъ Эдмонстонъ.

— А канальѣ лакею подѣломъ! съ желчью замѣтилъ Чарльзъ.

— Съ Гэемъ никто сладить не могъ, пока его дѣдъ не вошелъ въ комнату. При одномъ взгядѣ на него мальчикъ опустилъ голову, притихъ и, подойдя къ нему, кротко сказалъ:- «мнѣ стыдно» — Бѣдняжка! проговорилъ старикъ, и они оба замолчали. Въ этогъ день я не видалъ уже Гэя, за то на другое утро онъ вышелъ къ намъ спокойнымъ и кроткимъ, какъ никогда. Но самый замѣчательный эпизодъ впереди. Дня два спустя послѣ страшной сцены съ лакеемъ, мы гуляли вдвоемъ по лѣсу. Гэй свистнулъ, и вдругъ на этотъ звукъ отозвалось какое-то шуршанье въ кустахъ, послышался тяжелый взмахъ крыльевъ, и передъ нами явились пропавшіе соколы. То ковыляя, перепархивая, при помощи своихъ подрѣзанныхъ крыльевъ, бѣдныя птицы дались намъ очень легко въ руки. Онѣ гордо щетинили свои перья, когда Гэй началъ ихъ ламкать, а въ желтыхъ глазахъ ихъ, какъ мнѣ показалось, засвѣтилось чувство нѣжности.

— Ахъ, они милые! сказала Эмми. — вотъ интересный-то конецъ повѣсти.

— Это еще не конецъ, — возразилъ Филиппъ. — Меня очень удивило то, что Гэй такъ хладнокровмо встрѣтилъ соколовъ: я невольно ждалъ сцены восторга. Онъ понесъ очень спокойно птицъ домой, а на другое утро я узналъ, что онъ самъ отправился къ какому-то фермеру съ тѣмъ, чтобы отдать ему соколовъ на сохраненіе.

— Что онъ самъ на это рѣшился, или ему приказали такъ поступить? спросила Лора.

— И мнѣ хотѣлось тоже узнать, но при малѣйшемъ намекѣ на этихъ птицъ, лицо Гэя принимало такое мрачное выраженіе, что я счелъ за лучшее не раздражать его вопросами. Однако я съ вами заговорился — замѣтилъ Филиппъ: — мнѣ пора идти. Прощайте, Эмми! Надѣюсь, что къ моему возвращенію, на вашей камеліи распустится еще бутонъ. А то мнѣ жутко достанется на домашнемъ митингѣ любителей садоводства.