1919

Сбегая вниз по черной крутой лестнице, он столкнулся с двумя австралийскими офицерами, которые дали ему глотнуть виски из бутылки и повели его еще в один дом; они хотели устроить там парад всех барышень, но мадам сказала, что все барышни заняты, а австралийцы были так пьяны, что все равно ничего бы не увидели, и они начали ломать мебель. Дику удалось улизнуть прежде, чем явились жандармы. Он пошел наугад по направлению к отелю, но тут опять началась тревога, и он очутился в толпе бельгийцев, потащивших его в шахту подземной дороги. На вокзале подземной дороги была одна очень хорошенькая девица, и Дик попытался объяснить ей, что ей следует пойти к нему в отель, но тут к нему подступил полковник спаги, [28] который ее, как оказалось, провожал; на нем была красная туника, вся в золотых шнурах, и его нафабренные усы топорщились от ярости. Дик объяснил ему, что все это недоразумение, посыпались извинения, и все оказались braves alliés. [29] Они обошли несколько кварталов в поисках выпивки, но все уже было закрыто, так что они с величайшим сожалением расстались у дверей отеля, где жил Дик. Он вошел в номер в великолепном настроении; в номере оба его товарища мрачно мазались аргиролем и мечниковской мазью. Дик состряпал из сеоих похождений захватывающую историю. Но те двое сказали, что он совершил гнусность, покинув свою даму и оскорбив ее лучшие чувства.

– Ребята, – начал Фред Саммерс, глядя то на одного, то на другого своими круглыми глазами, – это не война, это гнуснейший… – Он не мог подобрать слова.

Дик потушил свет.

Новости дня XXII

Камера-обскура (30)

вспоминая о серых скрюченных пальцах густой крови капающей с холста о булькающем дыханье раненных в легкие о вонючих клочьях мяса которые вносишь в санитарный автомобиль живыми и выносишь мертвыми мы сидим втроем на дне высохшего цементного бассейна в маленьком саду с розовой оградой в Ресикуре

Нет должен быть какой-то выход учили нас Страна свободы совести Дайте мне свободу или дайте мне… Вот нам и дали смерть [30]

солнечный полдень сквозь легкую тошноту оставленную горчичным газом я чувствую запах букса чайных роз и белых флоксов с пурпурным глазком три коричнево-белые полосатые улитки с бесконечным изяществом свисают с ветки жимолости над моей головой высоко в синеве сонно словно корова на привязи пасется привязанная колбаса пьяные осы липнут к перезрелым грушам, которые шмякаются оземь всякий раз как расположенные неподалеку орудия изрыгают тяжелые снаряды с грохотом уносящиеся в небо

помнишь это жужжание ты гулял в лесу и спугнул вальдшнепа

зажиточные деревенские жители основательно построили ограду и маленькую будку сортира с чисто вымытым стульчаком и четвертушкой луны в дверях точь-в-точь как у нас на родине на какой-нибудь старой ферме основательно разбили садик и кушали фрукты и нюхали цветы и основательно подготовили эту войну

к черту Патрик Генри в хаки является на осмотр и вкладывает все свои гроши в Заем свободы [31] или дайте мне…

arrivés [32] шрапнель пощипывая струны своих арф из крошечных пороховых облачков ласково приглашает нас к славе счастливые мы следим за осторожными движениями улиток в полуденном солнце вполголоса разговаривая о

La Libre Belgique [33] ПисьмаЮния. Ареопагитика Мильтон ослеп во имя свободы слова Если найти правильные слова народ поймет даже банкиры и попы я ты мы должны

мы счастливы разговаривая вполголоса под полуденным солнцем об après la guerre [34] о том что наши пальцы наша кровь наши легкие наше мясо под грязным хаки feldgrau bleu [35] могут еще расти наливаться сладостью пока мы не упадем с дерева как перезрелые груши arrives это знают и певучие éclats [36] шипящие газовые бомбы яко их есть царство и слава или дайте мне смерть

Рэндолф Борн

Рэндолф Борн

появился на нашей планете,

лишенный удовольствия выбирать себе местожительство или карьеру.

Он был горбун, внук пастора-конгрегационалиста, родился в 1886-м в Блумфилде, Нью-Джерси; там он кончил начальную школу и среднюю школу.

Семнадцати лет от роду он поступил на службу секретарем к одному морристаунскому дельцу.

Он учился в Колумбии, работая на фабрике валиков для пианол в Ньюарке, работая корректором, настройщиком роялей, аккомпаниатором в школе пения при Карнеги-холле.

В Колумбийском университете он слушал лекции Джона Дьюи, [37]

получил заграничную поездку, давшую ему возможность посетить Англию, Париж, Рим, Берлин, Копенгаген,

написал книгу о школах Гэри. [38]