Сталки и компания

Кинга до точки кипения. Они слышали, как он топал ногой, пока Праут готовился продолжать свои нелепые расспросы. Теперь мальчишки играли привычную роль. Их глаза заволокло пеленой, лица ничего не выражали, руки безжизненно висели вдоль тела. Это был урок английского поведения, преподанный им соотечественниками: отбросить эмоции и поймать противника в подходящий момент.

Дальше больше. Кинг еще яростнее стал осуждать их, он был весь исполнен праведного гнева, в то время как Праут был расстроен. Они ведь знали, что это влечет за собой наказание? Прекрасно изображая нерешительность, Сталки признался, что он что-то такое слышал; про себя он подумал, что обвинение им собираются предъявить в полной степени, но Сталки пока не хотел демонстрировать противнику свои козыри. Мистер Кинг не хотел слышать никаких «но», и его не интересовали оправдания Сталки. Но, может быть, с другой стороны, им интересно, если он выразит свои скромную точку зрения. Мальчишки, которые тайком ускользают, крадутся, скрываются, нарушают даже те границы, которые допускает Общество естествознания, в которое они пробрались обманным путем, чтобы прикрывать свою распущенность, свои пороки, свои мерзкие делишки...

«Он сейчас проколется, – проговорил про себя Сталки, – тут мы его и накроем, прежде чем он сможет вывернуться».

– Такие мальчишки, отвратительные, моральные уроды, – поток слов уже нес Кинга неизвестно куда, – лжецы, злые звери, утробы ленивые{[29]}... да, начинающие пьяницы...

Он просто подошел к заключительной части своей обвинительной речи, и мальчики это знали, но тут наступившее молчание прорезал голос Мактурка, и два голоса вторили ему.

– Я должен буду обратиться к ректору, сэр.

– Я должен буду обратиться к ректору, сэр.

– Я должен буду обратиться к ректору, сэр.

Это было их неоспоримое право. Пьянство означало исключение после публичной порки. Их только что в этом обвинили. И это дело должен рассматривать ректор, и только он.

– Ты потребовал суда Кесарева, к Кесарю и отправишься{[30]}, – они уже слышали такой приговор раз или два за время учебы. – Тем не менее, – взволнованно сказал Кинг, – я рекомендую вам дождаться нашего решения, мои юные друзья.

– Сэр, мы можем общаться с остальными учениками до встречи с ректором? – обратился Мактурк к своему воспитателю, не обращая внимания на Кинга. Это моментально переносило все случившееся в иную плоскость. Кроме того, это означало освобождение от занятий, поскольку обвинение в моральном уродстве подразумевало строгий карантин, а ректор всегда выносил свое решение не ранее чем через сутки.

– Ну, гм... Если вы настаиваете на своей наглости, – ответил Кинг, с любовью глядя на розги под мышкой у Фокси, – то тогда никакой альтернативы нет.

Через десять минут новости стали известны всей школе. Сталки с компанией наконец-то попались... попались на пьянстве. Они пили. Они пришли из шалаша абсолютно пьяные. Они до сих пор лежат в бесчувственном состоянии на полу спальни. Несколько смельчаков подобрались