Милый друг

возь платье, тискал, щупал ее, а она изнемогала от этой грубой, расслабляющей ласки. Внезапно он поднялся с колен и хотел обнять ее, но она, воспользовавшись тем, что он отпустил ее на секунду, рванулась, выскользнула у него из рук и, перебегая от кресла к креслу, заметалась по комнате.

Решив, что гоняться за нею нелепо, он тяжело опустился на стул и, делая вид, что его душат рыдания, закрыл руками лицо.

Затем вскочил, крикнул: "Прощайте, прощайте!" и выбежал из комнаты.

В передней он как ни в чем не бывало взял свою тросточку и вышел на улицу.

"Кажется, дело в шляпе, черт побери!" -- а подумал он и проследовал на телеграф, чтобы послать Клотильде "голубой листочек", в котором он намеревался назначить ей свидание на завтра.

Домой он вернулся в обычное время.

-- Ну что, придут твои гости обедать? -- спросил он жену.

-- Да, -- ответила она, -- только госпожа Вальтер не знает еще, будет ли она свободна. Она что-то колеблется, заговорила со мной о каком-то нравственном долге, о совести. Вообще у нее был очень странный вид. Впрочем, думаю, что она все-таки приедет.

Он пожал плечами.

-- Можешь не сомневаться.

Однако в глубине души он не был в этом уверен и все это время, до самого дня обеда, провел в волнении.

Утром Мадлена получила от г-жи Вальтер записку:

"Мне с, большим трудом удалось освободиться, и я буду у вас. Но муж приехать не может".

"Хорошо, что я больше не был у нее! -- подумал Дю Руа. -Вот она уже и успокоилась. Посмотрим, что будет дальше".

Тем не менее мысль о том, как они встретятся, внушала ему легкую тревогу. И вот наконец она появилась -- с очень спокойным, несколько холодным и надменным выражением лица. Он сразу принял весьма скромный, смиренный и покорный вид.

Госпожи Ларош-Матье и Рисолен пожаловали со своими мужьями. Виконтесса де Персмюр начала рассказывать великосветские новости. Г-жа де Марель была обворожительна; экстравагантный испанский костюм, черный с желтым, чудесно обрисовывал ее тонкую талию, высокую грудь и полные руки и придавал задорное выражение ее птичьей головке.

Дю Руа сидел справа от г-жи Вальтер и во все время обеда с особой почтительностью говорил с ней только о серьезных вещах. Время от времени он поглядывал на Клотильду. "Конечно, она красивее и свежее", -- думал он. Затем взгляд его останавливался на жене: она тоже казалась ему хорошенькой, хотя он по-прежнему испытывал к ней затаенное, глубоко укоренившееся враждебное и злое чувство.

Но к г-же Вальтер его влекла трудность победы над ней и та новизна ощущений, которая представляет вечный соблазн для мужчин.

Она рано собралась домой.

-- Я провожу вас, -- предложил он.

Она отказалась.

-- Но почему же? -- настаивал он. -- Вы меня этим горько обидите. Не заставляйте меня думать, что вы все еще сердитесь. Вы видите, как я спокоен.

-- Вам нельзя уходить от гостей, -- возразила она.

Он усмехнулся: -- Ничего, я отлучусь всего на двадцать минут. Никто этого и не заметит. А вот