Гулящая

йчас, а другую - когда прошение подашь... Мирись!" Я ему и говорю: "А мать как же? Пусть хоть мать выкупит". Засмеялся паныч. "Мать? - говорит.- Да зачем тебе мать? Ты ведь у меня будешь жить. Ведь если получит мать вольную, к тебе же придет. Что ж тогда? похвалит она тебя, по головке погладит?" В самом деле, думаю: и мать жаль, да и себя жаль... Что ж делать? А он все твердит: мирись! И бумажку дает мне. "Вот, говорит, тебе деньги. Хочешь, пусть у тебя будут, а нет, так я спрячу".- "Спрячьте,- говорю.- А то где мне их прятать? Еще украдут". Так я ему, глупая, верила. Потом уж я узнала, что он целых две тысячи взял с пана, а мне сказал - двести рублей... Да про то речь впереди, а сейчас твердит он мне все: мирись да мирись... Написал он прошение, послал меня с ним к предводителю. Пошла я, подала. "А что, спрашивает, голубушка, получила свое?" - "Получила, говорю".- "В суд подавать не хочешь?" - "Не хочу". С тем и назад пошла. Иду и думаю себе: есть у меня двести рублей. Чего бы мне купить на них? У меня ни сорочки нет лишней, ни платка, ни кофтенки, ни кожушка на зиму. Куплю сундук и полным-полон набью. Пришла домой, говорю панычу. "Ну, что ж, говорит, много незачем покупать, а что нужно - купи". Стала я покупать понемногу. Паныч деньги дает, а я покупаю. Целый сундучище набила добром. Приоделась, принарядилась, ничего мне больше не надо! Забыла и про деньги, которые еще остались у паныча. К чему они мне? Пусть лежат, пока не понадобятся. Только говорит мне однажды паныч: "Знаешь ли ты, Маруся, что твой пан нас обманул?" - "Как?" - спрашиваю... "А так, не отдает до сих пор другой сотни. Не надо было прошение подавать, не получивши с него всех денег". Мне, правда, жаль стало денег, но не так, чтоб уж очень. Не отдает - пес с ним. Бог его за это накажет! Я теперь, слава богу, вольная, а деньги мне ни к чему. Живу себе беззаботно, как птица... Однажды,- дело было на ярмарку,- вышла я и хожу по ярмарке. Глядь! - между возами знакомый, из нашей деревни. "Здравствуй!" - признал он меня. Спрашивает, где теперь. "Служу",- отвечаю я ему. Слово за слово разговорились. "Ну, и здорово ты, говорит, поддела нашего!" И рассказывает, что пришлось пану много всякого добра продать, чтобы заплатить мне. "Теперь ты, говорит, богачка".- "Какая, говорю, такая богачка?" И рассказываю ему, что не я пана поддела, а он мне сто рублей недодал. "Как? - удивляется мой знакомец.- Приказчик рассказывал, что все до копейки отдал тому пану, который о тебе хлопотал. Две тысячи, что ли, если не больше; как, говорит, ни просил, как ни молил - ни копейки твой не уступил: все сразу выложил ему пан!" Защемило у меня сердце. В первый раз пришло мне в голову: а что, если паныч меня обманывает!.. Потом стала я про мать расспрашивать. "Не слыхали ль вы, спрашиваю, где она, что с ней?" - "А ты, говорит, разве ничего не знаешь? Давно твоя мать умерла, и месяца не прожила у нового пана: тосковала, тосковала, да так с тоски и померла". Пришла я домой. Плачу навзрыд! И мать-то мне жаль и обидно,