Большая барыня

та фантазиею, мечтательностию или чтением романов. ‹…› Притом, самая страсть, не сосредоточиваясь исключительно в одном только сердце, но разлагаемая деятельностию головы, именно фантазиею и мечтательностию, через это самое ослабляется. От этого в недальних, простых или чисто практических натурах она действует несравненно сильнее, сосредоточеннее, и замирает перед нею их практический смысл и рассудительность; она принимает трагический характер" (Современник, 1852, № 8, отд. 4, с. 38). Представитель "молодой редакции" "Москвитянина" Е. Н. Эдельсон считал, наоборот, графиню Белорецкую наиболее жизненным в романе лицом. "С самого первого появления своего на сцену до последней минуты оно остается верным себе и постоянно выдержанным типом. Собственно говоря, это, впрочем, не характер с резко обрисованными и выражающимися в действии преимущественно индивидуальными чертами, а довольно общий тип богатой, балованной и прихотливой светской женщины ‹…›. Но все эти черты, свойственные этому типу, выставлены чрезвычайно искусно и верно" (Москвитянин, 1852, № 16, отд. 5, с. 132). В обстоятельном и глубоком разборе, помещенном в "Санкт-петербургских ведомостях" 3 августа 1852 года, дана высокая оценка формы романа.

Еще большее единодушие продемонстрировали критики, выявляя недостатки "Большой барыни". Всем им показался натянутым ключевой для развития сюжета разговор графини с Петром Авдеевичем о его приезде в Петербург, многие отмечали неестественность трагического финала. Противоположное мнение высказал лишь О. И. Сенковский, славящийся оригинальностью своих литературных воззрений: "События искусно расположены и хорошо связаны, развязка неожиданна, естественна, трогательна" (Библиотека для чтения, 1852, № 11, отд. 5, с. 21).

Большой успех лучшее произведение Вонлярлярского имело и за рубежом. В 1858–1859 годах вышли два французских перевода "Большой барыни". Один из них, выдержавший впоследствии множество переизданий, принадлежал известному французскому писателю и критику Ксавье Мармье (1809–1892), писавшему в 1856 году П. А. Плетневу: "Я читаю "Большую барыню", которая меня весьма заинтересовала" (Прийма Ф. Я. Русская литература на Западе. Л., 1970, с. 106). Затем появились переводы на датский (1860) и немецкий (1863) языки.

С. 17. Большая барыня. — До выхода романа выражение в "женской" форме встречалось крайне редко (главным образом в провинции), зато широко употреблялся его "мужской" вариант — "большой барин", т. е. знатный, богатый. Непривычность сочетания для русского уха (на нее-то и рассчитывал Вонлярлярский) проницательно уловил И. И. Панаев. "Это чистейший перевод с французского "Une grande dame", надобно бы сказать по-русски "знатная барыня" (Современник, 1853, № 1, отд. 6, с. 101; ср. замечание Н. В. Сушкова— Раут, кн. 3. М., 1854, с. 367). Упомянутое критиком французское выражение означает женщину, принадлежащую к высшему аристократическому кругу. Это качество героини романа было важно автору, стремившемуся при помощи перевода по модели "большой