Эрика

Володька помолчал, потом тихо спросил:

— Дядя Саша, это правда ты? — голос его дрожал.

— Конечно, я. Иди сюда. Я хоть посмотрю на тебя, каким ты стал.

Володька настороженно приподнимался с земли. Гедеминов встал во весь рост. Они подошли к друг другу. Гедеминов обнял его. А когда отпустил, нагана у Володьки уже не было.

— Это не честно! — все еще потрясенный встречей, сказал Володька.

Гедеминов спокойно ответил:

— Не нужен тебе наган. Мы его вернем. Оботрем тряпкой и вернем. Нас двое теперь, и мы рассчитаемся с этой сволочью. Я рад, что ты выжил. Рад. — Гедеминов помолчал, потом тихо сказал: — Сестра твоя, Санька, из–за него повесилась. Она мне записку тогда передала. Надругался он над ней. Он тебя нанял именно меня прикончить. Отца твоего тоже по его вине расстреляли. А мне он враг, и я на него охочусь, он это знает.

— Как?! — дошло до Володьки. — Из–за него все мои родные погибли!?

— Да. Но сам понимаешь, тебе не уйти. Выдавать тебя ему пока не выгодно. Он найдет способ, чтобы тебя тоже в мешок и в озеро, как только ты ему отдашь мои туфли и рубашку. Ты уже вычеркнут из списка живых начальником тюрьмы. Это фронтовой друг Попова.

Володька удивленно спросил:

— А откуда ты знаешь про наш с Поповым уговор?

— Да я там в комнате был, за занавеской. В окно влез, — ответил Гедеминов.

— Ты был там все это время?! — изумился Володька.

— Конечно. Должен же я был знать, что против меня затевается!

— Но ты же мог сам его прикончить, там, прямо в квартире.

— Нет, — возразил Гедеминов. — Мне нужно алиби. У меня семья. Я должен ее оберегать. Другого защитника у них нет. Мы еще поговорим. А сейчас нам нужно обсудить наш план. Ты приходишь на свидание к Попову, он показывает тебе меня, когда я буду проходить мимо. На следующий день ты меня якобы убиваешь, и я на работу выйти не должен. А дальше ты идешь к нему на свидание. И я приду…

— Но дядя Саша, мне до сих пор страшно подумать — ведь я тебя ножом мог снять сегодня. Ты же сам меня научил, метнул бы и все. — голос Володьки упал.

Гедеминов расстегнул пиджак.

— Видишь, я тоже не пустой хожу. Ты с камнем говорил, а не со мной. Но если бы на твоем месте был другой, то был бы он точно уже трупом.

— Сейчас, когда я рядом с тобой, мне, как в детстве, уютно и хорошо, — голос Володьки снова дрогнул.

Вместо ответа Гедеминов сказал ему:

— Не беспокойся. Все будет в порядке. Мне пора. У тебя все есть. Ешь, спи, наслаждайся свободой. Увидимся здесь завтра, — и Гедеминов поспешил домой.

Володька засмеялся и упал в траву, раскинув руки. Ярко горели звезды, но слезы радости застилали ему глаза. Он больше не один. Его старший наставник на свободе.

* * *

— Сашенька, ты оставил Эрику одну? — встретила его Адель.

Гедеминов спокойно сказал:

— Я сейчас вернусь к ней. Мне надо с тобой поговорить о жизненно важном для нас деле. Ты должна быть мужественной, как никогда. От этого зависит моя судьба, судьба Эрики и счастье всей нашей семьи. Кроме того, я тебе обещал все решить. Час настал. И волноваться тебе вовсе не нужно.

— Хорошо, Сашенька, я слушаю тебя. Сделаю все, как скажешь.

Гедеминов коротко рассказал жене все, что мог, о последних событиях, о планах Попова.

— Ты должна мне достать снотворного. Это раз. Во–вторых, вызвать мне скорую помощь завтра под утро и с большим шумом, прямо как умирающему. Естественно, «что–то с сердцем». Можете даже напоить вашей валерьянкой. Я уже давно мало сплю.

— Так вот о чем вы с Эрикой шептались! Почему она тебе доверяет, а мне нет? — ревниво спросила Адель.

— Потому что я могу ей помочь, а ты нет.

— Сашенька, что ты надумал?

— Ничего не спрашивай, дорогая, ты мне поможешь, если будешь очень спокойной и дочь свою тому же научишь. Да, две бутылки вина пусть мне граф принесет в больницу и новые домашние тапочки, что я пошил. Для детей я тоже должен быть сердечником. Наверняка они придут меня навестить. Завтра мне нужна будет клетчатая рубашка. Туфли заверни коричневые. Рубашку смочишь бычьей кровью. Кровь на рынке продается. Дырку сделай в спине ножом. И еще не забудь мой пояс с ножами и перчатки.

— Сашенька! Я волнуюсь! — растерянно сказала мужу Адель.

— Я тебе запрещаю волноваться. И впредь выполняй в точности мои указания, — строго сказал Гедеминов жене и добавил: — Никогда больше ни о чем меня не спрашивай. Все, что нужно тебе знать, скажу сам. У меня ближе друга, чем ты, нет. И прости, что я вынужден обратиться к тебе за помощью. Надеюсь, в последний раз.

Он поцеловал жену, пожелал ей спокойной ночи и ушел. Сегодня, как все последние дни, он будет дежурить на крыше конюшни.

* * *

Все шло по плану. Попов в день предполагаемой гибели Гедеминова даже задержал его после работы. Настроение у него было отличное.

— Дом достраиваешь князь? — спросил он. — А как твое здоровье?

Кругом были люди. И сейчас Попов не боялся своего врага.

— Да нормально — ответил Гедеминов. (Он был в клетчатой рубашке.) А как ты себя чувствуешь? — спросил он в свою очередь — Попов знал, что князь притворяется добрым. Но сейчас поддерживал эту игру, полагая, что это его последняя встреча с врагом, почему бы не подыграть?

— Я моложе любого, — ответил Попов.

— Ты, конечно, уважаемый человек, — продолжал миролюбиво говорить Гедеминов, наблюдая за проходящими мимо рабочими. — Герой войны. С чего тебе стареть? Ну, мне на строительство дома надо спешить. Скоро дожди пойдут, и зима следом. Хочется скорей дом достроить. А фабрику я оставлю… Выставка моих изделий пройдет — и я свободный художник. И хватит нам враждовать. — Щеки Гедеминова побелели, но стальной блеск в его глазах, на этот раз не напугал Попова.

— Прощай, — многозначительно сказал Попов, еще раз взглянув на туфли Гедеминова и его рубашку. Он знал, что там сейчас в засаде наемный убийца, и сегодня Гедеминову придет конец. Лишь подумал: «Что у него в свертке под мышкой?» И крадучись пошел следом, чтобы показать уголовнику своего врага.

Гедеминов шел не оглядываясь.

* * *

Рано утром с Гедеминовым «случился сердечный приступ». Адель вызвала мужу «скорую помощь». Когда «скорая» приехала, по всей квартире уже распространился запах валерьянки, на столе лежали вата, шприцы. Напуганные дети стоят у кровати отца. Альберт заплакал. Гедеминова положили на носилки и в сопровождении любопытных соседей по бараку вынесли на улицу.

Адель успокоила ребятишек, разбудила Надю, попросив присмотреть за ними, и поехала вместе с мужем в больницу. Там она обрисовала дежурному врачу симптомы инфаркта, и Гедеминова положили в наименее заполненную палату у окна, чтобы ему легче дышалось. Адель делала все так, как велел ей муж. Здесь были трое выздоравливающих больных. Чтобы не мешать новенькому спать, они через окно выпрыгнули в сад. Гедеминов выспался к вечеру и тут, как и следовало по плану, пришли обеспокоенные супруги Гарабурда, принесли вино и домашние тапочки.

— Вам же, князь, нельзя пить, — тихо сказала Мари.

Но Гедеминов громко ответил:

— Так моим товарищам по палате можно. Вечерний обход пройдет, они и выпьют за наше знакомство.

— Да, нам можно. Мы уже здоровые, а нас из больницы не выписывают. Мы даже в магазин пойти не можем.

— Обе бутылки выпьют? — удивилась Мари.

— Зачем же мне их спаивать? Другую завтра выпьют.

Граф Петр сказал Мари:

— Мы посекретничаем, подожди меня в холле.

Он нагнулся и прошептал Гедеминову на ухо: «Я к Вашим услугам. Мне Адель сказала. Ночью жду вас под окном здесь. Но почему вы ко мне не обратились?»

— Вмешивать не хотел. Думал, один справлюсь, — тихо ответил Гедеминов.

— Но это не только ваш враг, но и мой.

— Ваша жена знает? — спросил Гедеминов.

— Нет, конечно, нет. Ну, прощайте до ночи. Я легонько в окно стукну, если вдруг проспите, — сказал граф Петр и вышел из палаты.

Пока не начался обход, Гедеминов откупорил бутылку вина и незаметно всыпал туда снотворное.