Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

Для партократии, видящей в способности защитить своих высшее проявление власти, стало очевидным, что Брежнев эту способность теряет. Однако Черненко, потерпев поражение в мае, не сидит сложа руки. Он произносит одну речь за другой. Его видят на конференции армейских партийных секретарей и на праздновании 50-летия пограничных войск. Это должно продемонстрировать его тесную связь и с армией, и с органами. Вовремя вспоминают, что в юности он служил в пограничных частях. А то, что он достаточно компетентен в экономике,должно доказать только что вышедшее второе издание его ’’Вопросов работы партийного и государственного аппарата”. Тем временем срочно выписанной из Грузии знахарке Д. Давиташвили телепатическими сеансами удается вновь привести Брежнева в приличное состояние. Он начинает больше появляться на публике. В Баку готовятся к его приезду. Уже почти в открытую говорят, что Брежнев останется лишь председателем Президиума Верховного Совета, а полномочия генсека передаст Черненко.

24 сентября Брежнев прилетает в Баку и спустя два дня поднимается на трибуну, чтобы выступить перед прибывшими на торжества по случаю награждения Азербайджана орденом Ленина. Брежнев начинает речь и вдруг телекамера показывает одного из помощников генсека почти бегущего к трибуне. Он забирает у удивленного Брежнева лежащий перед ним текст речи и кладет другой. Все это происходит на глазах миллионов телезрителей, видящих также, как совещаются растерянные помощники генсека.

— Это не моя ошибка, товарищи, — говорит Брежнев. — Я начну сначала.

И он с достоинством, словно бросая вызов кому-то, собирает все силы и произносит 45-минутную речь.

Никто из помощников снят не был. С приходом к власти Андропова они все остались на своих местах.

Черненко наносит ответный удар. Союзник Андропова Кириленко в начале октября лишается мест в секретариате и в Политбюро. Об этом пока еще не сообщается, но уже дано указание не готовить его портреты к Октябрьской годовщине. Изгнание Кириленко дает возможность Кучеру вновь обойти Андропова и выйти на второе место в кремлевской иерархии.

Затем в Москве вдруг созывается совещание командиров и политработников Советской Армии и флота. Официально это объясняется, по словам Брежнева, ’’обострением международной обстановки, политическим и идеологическим наступлением США на социализм”. Но подлинная причина в другом. Брежневу и Черненко надо показать, кто у власти. И им надо, чтобы армия это поняла и поддержала их. Генсек вынужден обратиться к армии через голову министра обороны. Он не забыл, как выразительно поздравлял Андропова Устинов после того, как тот закончил свою ленинскую речь. Теперь он хочет напомнить, что командует парадом он, генсек и председатель Совета Обороны.

— Устинов, — говорит Брежнев, — постоянно докладывает мне о состоянии наших Вооруженных Сил. Я, по долгу своей работы, занимаюсь вопросами укрепления армии.

Столь любящий щеголять своими бесчисленными наградами и мундирами самозванный маршал на сей раз, видимо, чтобы не раздражать военную аудиторию, вышел на трибуну в штатском костюме. Выглядел он усталым, язык его не слушался, и говорить ему мешала одышка. Он верит в то, как он однажды сказал посетившему Москву французскому президенту Жискару д’Эстену, что „он — крепкий малый и вывернется из своих болезней”. Он все еще нужен тем, кто занимает места за столом президиума. По иронии судьбы Андропов и Черненко сидят рядом и иногда даже обмениваются репликами и улыбками. Тем же, кто знал, что происходит, наверное, казалось, что от них к трибуне тянутся невидимые нити, которыми они управляют превратившимся в марионетку генсеком.

Фотография показывает нам маршала Куликова, Андропова и Черненко. Затем пустое кресло стоящего на трибуне Брежнева, а далее сидят Устинов, Тихонов и Громыко.

Вот это пустое кресло стало на следующий день объектом очередной интриги. Как гоголевский нос, пустое кресло генсека вдруг обрело плоть и зажило самостоятельной жизнью.

Оно исчезает с фотографий, появившихся в ’’Правде” и ’’Известиях”, а на его месте возникает коренастая фигура Черненко. Его помещают между Андроповым и Устиновым, из чего читателям следовало заключить, что раз он занимает место кресла Брежнева, стало быть, он и наследует Брежневу. Однако „Красная Звезда” с этим не соглашается и вновь водворяет пустое кресло на свое место.

Борьба за кресло продолжается.

Черненко вылетает в Тбилиси и произносит речь, полную заверений в мире и готовности ’’смягчить напряженность” в советско-американских отношениях . В Вашингтоне, где уже давно пытаются отгадать, кто же заменит Брежнева, к этому заявлению относятся как к заявлению со стороны возможного нового руководства.

К несчастью для Горбачева погода никак не отреагировала на его оптимистические прогнозы. Сбор урожая в июле запаздывал. И хотя он был лучше, чем год назад, в целом это опять было бедствие. Несмотря на уверения Брежнева и „научные” выкладки Горбачева опять пришлось закупать за границей 32 миллиона тонн зерна. По Горбачеву явно начал звонить колокол. Особенно тревожным было то, что дела шли плохо и в его „опорном пункте” в Ставрополье, откуда еще не поступало рапорта о выполнении плана по государственным поставкам.

И еще тревожнее было известие из Азербайджана о том, что Брежнев остался весьма доволен оказанным ему там приемом и что он обещал Алиеву членство в Политбюро. А не предполагал ли он передать наведе-

ние порядка в сельском хозяйстве в руки жесткого кагебистского генерала?

Горбачев срочно вылетает в Ставрополь. Только что принято решение, хотя об этом еще не было объявлено, об удалении из Политбюро Кириленко. Позиция Андропова опять становится неустойчивой.

Прибыв на место, Горбачев совещается с Мураховским. Урожай уже собран, но если остановиться на поставленных государству, как о том писали 16 августа местные газеты, 1,5 миллиона тонн зерна и не дать требуемых планом 1,9 миллиона тонн, тогда беда. Горбачев знает, что если ничего не предпринять, намеченный на ноябрь пленум ЦК поставит точку в его карьере, что ему наверняка припомнят не только провалы в сельском хозяйстве, но и то, что в мае, когда решался вопрос об идеологическом портфеле, он поддерживал Андропова.

Единственный выход — доложить о выполнении плана к Ноябрьским торжествам. Но где взять недостающие 400 тысяч тонн зерна? Мура-ховский с одобрения Горбачева решается на чрезвычайные меры. Конфискуется зерно, отложенное на семена и на корм скоту. И к положенной дате Мураховский рапортует о выполнении плана. Он спасает не только себя, но и своего друга.

На то, что подготовка к передаче власти уже происходит, намекает и присвоение председателю Совета Министров Тихонову без необходимого в таких случаях юбилея вторично звания Героя Социалистического Труда.

Вручая награду, Брежнев особо подчеркивает заслуги своего приятеля по Днепропетровску в развитии оборонной промышленности, тем самым давая понять, что именно Тихонову, а не министру обороны Устинову армия обязана тем, что имеет. В заключение Брежнев произносит то, что звучит как строчка из политического завещания и вызывает в памяти спектакль ’’Так — победим”.

— Я знаю его не один десяток лет, — заключает Брежнев, которому осталось жить восемь дней.

Его силы, и без того ослабленные болезнями после всех этих поездок, навязанных ему борьбой с Андроповым, на исходе. К тому же он теряет помощь Джуны Давиташивили, которую высылают из Москвы.

Говорят, что эта женщина из Тбилиси обладала такой же магической силой, какой некогда владел загадочный старец по имени Григорий Распутин, однажды предсказавший, что, если его убьют, монархия рухнет.

Удаление кавказской целительницы — тяжелый удар для Брежнева, но он уже ничего предпринять не может. Все указывает на то, что дни его у власти сочтены. ТАСС распространяет его фото в кругу семьи. В СССР, где семейная жизнь вождя является государственным секретом, эта фотографин должна подсказать, что и Брежнева скоро ожидает обычный удел пенсионера.