Держава (том первый)

— Чего-о? — затоптал папиросу его друг. — Ладно, тоже нарву сорняков.

В промокшей форме, но с цветочками в руках, два юнкера вынырнули из леса, и направились по неширокой дороге с редкими небольшими лужицами, вдоль дач, рассматривая номера домов.

— В прошлом году неподалёку отсюда научными изысканиями занимались, — огляделся по сторонам Аким. — Вон станция с буфетом, а вон там, у подножия Дудергофской горы, находится нужная нам дача, — уверенно пошёл по дороге.

Открыла им пожилая горничная в белом чистеньком фартуке, и тщательно расспросив — кто такие и к кому пришли, провела по террасе в большую комнату, уставленную вдоль стен шкафами с книгами. Велев подождать здесь, пошла доложить о визитёрах.

— Приват–доценту Невтону дача принадлежит, не иначе, — сделал вывод Дубасов, рассматривая книги сквозь стеклянные дверцы шкафов.

— А то и профессору Платону… Сей муж жил… — собрался просветить друга насчёт предполагаемого владельца дачи, но вздрогнул от раздавшегося с лестницы, ведущей на второй этаж, громкого командирского голоса:

— Добрый день, господа!

Повернувшись на звук голоса, увидели невысокого худого мужчину в потёртой офицерской форме без погон.

— Капитан в отставке Бутенёв Константин Александрович. Родной отец Натальи Константиновны. А вот и её мать, — подал руку спускавшейся с лестницы хрупкой женщине в светлосинем платье, с черепаховым гребнем в чёрных, начинающих седеть волосах. — Вера Алексеевна, — представил её.

Юнкера галантно щёлкнули каблуками и, приложившись к протянутой руке, тоже назвали себя.

— Вот, цветы вам принесли, — растерянно произнёс Аким.

— Ну, положим, не мне, — улыбнулась доброй материнской улыбкой.

И Акиму сразу стало тепло и уютно с этими простыми радушными людьми.

— Барышни с тётушкой ушли на станцию, — ставя в две вазы букетики цветов, произнесла она. — Груня, принеси пожалуйста воды, графин совершенно пустой, — улыбнулась вошедшей горничной. — И накрой нам на террасе, там обедать будем. Надеюсь, молодые люди останутся на обед? — обратилась к друзьям Вера Алексеевна.

— С вашего позволения, — щёлкнул каблуками Дубасов, а Аким, улыбнувшись женщине, лишь молча поклонился.

Соскучившись по мужскому обществу в своём женском окружении, Константин Александрович усадил юнкеров на диван и, прохаживаясь перед ними, успел поведать занятную, по его словам, историю из далёких времён русско–турецкой войны, когда он был ещё вольнопёром, но в первом же бою отличился и заработал «клюкву».

— Чего-о? — хором спросили друзья.

— Клюкву! — хохотнул Константин Александрович и закашлял. Достав из кармана платок, вытер заслезившиеся глаза. — Извините, — налил из графина воды и запил какой–то порошок. — Как надоела эта микстура, — невесело улыбнулся друзьям, — а «клюква» — это не кисель или компот, а красный анненский темляк на шашке. Первая боевая офицерская награда. Орден святой Анны четвёртой степени с надписью «За храбрость», — пояснил Бутенёв. — А вот и дамы идут, — уже бодрее улыбнулся он.

Неожиданно для себя, Аким разволновался, услышав о дамах. Встав с дивана, оправил складки белой гимнастёрки, отметив, что то же самое проделал и Дубасов.

— Э–э–х, молодёжь, — с неуловимой завистью произнёс капитан, вновь доставая платок и вытирая глаза.

«Ну что я всё время трясусь перед встречей, будто не юнкер, а заячий хвост. Ведь не гимназист уже, а почти офицер», — замер в растерянности Аким, встретившись с жёлтыми глазами румяной от прогулки и улыбающейся Натали.

— Сударыня! — произнёс он, и дальнейшие слова вылетели из головы.

«А глаза у неё цвета танго», — подумал он, и зажмурился от счастья.

Натали женским чутьём поняла его состояние, и тоже задохнулась от радости… От радости встречи, от радости видеть этого застенчивого, смущённого юношу в военной, и почему–то в пятнах влаги, форме.

— И что «сударыня-я?», — ласково, нежно засмеялась она, подходя к Акиму, и протягивая руку для поцелуя.

— Честно сказать, не знаю, — смущаясь, ткнулся губами в кисть руки, покраснел, и по–детски беспомощно шмыгнул носом.

Сердце Натали забилось от счастья, и ей захотелось коснуться губами — нет, не губ, но хотя бы щеки этого стеснительного юнкера.

Чтоб не исполнить желание, она даже отступила на шаг.

«Ну вот, чего–то шарахается от меня», — поник Рубанов.

«Мужчины чересчур логичные люди, и у них нет воображения и женского чутья, — улыбнулась юнкеру. — Чтоб поняли, им всё надо говорить напрямую, да ещё и не один раз», — рассмеялась своим мыслям Натали, взяв Акима под руку.

— Мне удивительно приятно встретиться с тобой, — без малейшей доли кокетства произнесла она, и увидела, как расцвёл от этих слов Рубанов. — Мама, знакомтесь, это тот самый Аким Рубанов, о котором мы с тётушкой, — приплела на всякий случай родственницу, — вам говорили.

— Да, да, Верочка, очень симпатичный и воспитанный, молодой человек, — поддержала племянницу Зинаида Александровна.

На этот раз Аким заполыхал цветом первой боевой офицерской награды.

Не проникшаяся торжеством момента Ольга, с усмешкой оглядев юнкеров, сделала наивное лицо и спросила, ни к кому из мужественных воинов конкретно не обращаясь:

— А что, господа павлоны, вы ночью под дождём сюда добирались? Вся форма в брызгах…

«Во, язва питерская», — проигнорировал несущественный её вопрос Аким, а Дубасов принялся пространно обьяснять ситуацию, рассказывая, как Рубанов, впав в детство, потряс здоровенный дуб, и целый водопад воды обрушился на них.

— Хорошо хоть не желудей, а то бы засыпало обоих, и до сих пор не добрались бы, — в своём родном, язвительном духе, продолжала Ольга.

— Дамы, хватит смущать гостей, пора и за стол, — разрядил обстановку, и, на правах главы семейства, предложил Константин Александрович.

Во время обеда капитан успел рассказать ещё несколько случаев из своей боевой юности.

Аким украдкой глядел на Натали и смущался, когда встречался с ней взглядом. На Ольгу он не обращал ни малейшего внимания, отчего та просто бесилась и язвила напропалую, в основном донимая Дубасова.

Снова пошёл дождь. Из небольшого палисадника перед террасой пряно запахло цветами и зеленью.

Капитан вновь закашлял, вытащив из кармана платок.

— Сыро сегодня здесь, пойдёмте в зал чай пить, — с тревогой глянув на мужа, произнесла Вера Алексеевна и, отставляя стулья, все стали выходить из–за стола.

Вечером, прощаясь, Аким и Натали стояли на балконе и глядели на покрытое тучами небо, на туманную даль озера, на близкий лес и, разговаривая, Аким близко придвинулся к девушке, но она не отстранилась, а доверчиво положила руку на его плечо и чуть подумав, поцеловала в щёку.

— Как стыдно! — через секунду произнесла она, наблюдая, как краской счастья зарумянилось лицо юнкера.

«Начинает понимать, что не безразличен мне, — внутренне улыбнулась Натали, — ну отчего все мужчины такие тугодумы», — почувствовала на своих губах нежные губы любимого.

— Всё–всё–всё, — отстранилась от Акима, — это уже лишнее. В следующее воскресенье ждём на музыкальный вечер, — улыбнулась ему.

— Представляешь, Рубанов, — всю обратную дорогу расстраивался Дубасов, — Ольга на следующее воскресенье графа Игнатьева пригласила. Откуда только знает этого клизменного шаркуна, и по совместительству — дудергофского утопленника… Ну-у ка–а–а-кже, душечка гра–а–ф-ф… А я кто? — злился он, срубая веткой головки цветов.

— Не только триппер, но и сарказм — заразная болезнь, — глубокомысленно произнёс Рубанов. — Вот вы, юнкер, её и подхватили от Ольги…

— Да тьфу-у на твой солдатский юмор! — яростно колошматил какой–то особенно стойкий цветочек.

«Наверное, представляет, что Игнатьева лупит», — улыбаясь, подумал Аким.

— Ты себя не прибедняй. Там какой–то паж… А здесь портупей–юнкер роты Его Величества. Чувствуешь разницу? — морально поддержал товарища Аким.