Воробьиная туча

Хэйко сдернула Эмилию с седла и накрыла своим телом. Раз ей суждено стать матерью наследника Гэндзи, нельзя допустить, чтобы она пострадала. Вокруг валялись мертвые и умирающие люди и лошади. Их тела защищали женщин от пуль, которые продолжали со свистом вспарывать воздух. Хэйко не могла даже поднять голову, чтоб взглянуть, что случилось с Гэндзи и Старком. Она мысленно вознесла молитву будде Амида, прося будду укрыть их своим благосклонным сиянием.

И словно бы в ответ на ее молитвы, из леса донеслось:

Прекратить огонь!

Стрельба стихла. Другой голос выкрикнул:

Князь Гэндзи! Князь Каваками приглашает вас явиться и обсудить условия вашей сдачи!

Хэйко увидела, как Таро и Хидё вытаскивают Гэндзи из-под убитой лошади. Он что-то сказал Хидё. Главный телохранитель рассмеялся и поклонился своему князю. А потом крикнул:

Князь Гэндзи приглашает князя Каваками явиться и обсудить условия вашей сдачи!

При этих словах все оставшиеся в живых спутники Гэндзи прижались к земле, ожидая нового залпа. Но после нескольких мгновений тишины из леса донесся ответ:

Князь Гэндзи! Вы окружены! Нас здесь шестьсот человек! С вами женщины и чужеземцы. Князь Каваками обещает им безопасность, если вы встретитесь с ним.

Здесь какая-то хитрость, — сказал Хидё.

Может, и нет, — отозвался Гэндзи. — Он не нуждается в хитростях. Мы не можем бежать. Ему нужно лишь сжать кольцо стрелков, и вскорости все мы умрем.

Мой господин, но ведь вы же не примете его приглашение, правда? — промолвил Хидё.

Приму. Очевидно, он желает сообщить мне нечто настолько скверное, что ради этого готов даже на время отложить удовольствие, которое ему доставит моя смерть.

Господин, — подал голос Таро, — если только вы окажетесь у него в руках, он вас уже не отпустит.

В самом деле? Ты это предвидишь?

Все возражения мгновенно смолкли. Гэндзи и не сомневался, что упоминание о предвидении окажет свое обычное действие.

Каваками хотелось затянуть удовольствие. Он указал на разнообразные кушанья и напитки, которые его адьютант расставил перед Гэндзи.

Не желаете ли чего-нибудь отведать, князь Гэндзи?

Благодарю за гостеприимство, князь Каваками, но я не голоден.

Каваками поклонился, показывая, что не воспринял отказ гостя как оскорбление.

Должен признаться, — сказал Гэндзи, — что смысл этой встречи ускользает от меня. Наше положение должно казаться безвыходным. Мои помощники полагают, что вы вознамерились схватить меня.

Я дал слово, что не стану этого желать, — отозвался Каваками, — и намерен его сдержать. Я хотел увидеть вас, пока вы еще живы, — а мы оба прекрасно понимаем, что жить вам осталось недолго, — и окончательно прояснить наши отношения.

Вы говорите так, словно мы — чужеземцы. Это они стремятся к завершенности и ясности, а потому и обретают их. Мы же отличаемся куда большей утонченностью. — Гэндзи улыбнулся. — Бесконечная неопределенность — вот суть нашего мышления. А потому мы никогда не проясним наши отношения до конца, вне зависимости от того, кто умрет сегодня, а кто останется жив.

Вы так говорите, словно это еще не ясно.

Гэндзи поклонился.

Я стараюсь быть вежливым. Конечно же, это абсолютно ясно.

Каваками, вопреки обыкновению, не стал злиться на возмутительные намеки Гэндзи или эту его постоянную улыбочку. Вместо этого он улыбнулся в ответ и произнес самым дружелюбным образом:

Само собой, я не претендую на неизменность. Я не ребенок, не глупец и не чужеземец, чтобы верить в подобную нелепость. Я желаю прояснить лишь то, что требует ясности, и завершить лишь то, что необходимо завершить. Не стану скрывать: я делаю это главным образом ради удовольствия окончательно показать лживость ваших провидческих способностей.

К прискорбию своему должен заметить, что эти способности по сути своей настолько неоднозначны, что и в этом отношении вашему предполагаемому триумфу не суждено осуществиться.

Пожалуйста, приберегите свое сострадание для тех, кто его заслуживает, — пока у вас еще есть возможность его выказывать.

Каваками, не оборачиваясь, взмахнул рукой. Адьютант тут же поднес сосновый ящик, обернутый в белый шелк, и поставил между Гэндзи и Каваками.

Пожалуйста, примите от меня этот подарок.

Поскольку мне нечего подарить вам в ответ, я вынужден отклонить ваше любезное предложение.

Уже одно то, что вы его примете, станет для меня драгоценным подарком, — сказал Каваками.

Гэндзи знал, что в этом ящике, — не благодаря видению, а благодаря выражению лица Каваками. Поклонившись — скорее неизбежности, чем хозяину шатра, — Гэндзи принял предложенный дар, развернул шелк и открыл ящик.

Сигеру неспешно ехал в сторону монастыря Мусиндо. Тело его было расслаблено, а на лице читалась полнейшая безмятежность. Однако же, он был начеку. Сигеру знал, что найдет Сохаку, и знал, что без труда его убъет. Вот Каваками — это уже серьезнее. Нападение Сохаку — атака кавалерии, не поддержанная пехотой, — явно не было частью замыслов Каваками. А это означало, что где-то впереди их поджидает еще одна ловушка — более хитрая и более смертоносная. Въедливый Глаз никогда не станет атаковать в открытую, невзирая ни на какое превосходство в людях и вооружении. Он предпочтет действовать из засады. Скорее всего, это будут снайперы, — чтоб стрелять издалека, с безопасного расстояния.

Он въехал в долину, над которой возвышался монастырь, нырнул в молодой лесок — и исчез.

Где он? — спросил первый снайпер.

Тише, ты! — прошипел второй. — У Сигеру слух, как у ведьмы!

Но куда же он делся?

Успокойтесь, — сказал третий снайпер. — Вспомните, какое вознаграждение мы получим за его голову.

О, вон что-то движется среди деревьев.

Где?

Да вон!

А, вижу! — взволнованно выдохнул первый снайпер.

Погодите. Это только его конь.

Что?

Все три снайпера подались вперед.

Я не вижу никакого коня.

Да вон же он! Нет, это просто тень…

Пошел-ка я отсюда, — сказал первый снайпер. — Покойнику золото ни к чему.

Стой, глупец! Где бы он ни был, он слишком далеко, чтоб причинить нам хоть какой-то вред. Ему придется пересечь вон ту поляну. А там его легко можно будет подстрелить.

Раз это так легко, ты это и делай.

И второй снайпер припустил следом за первым.

Дураки!

Но все-таки и третий снайпер последовал примеру своих товарищей.

Что-то случилось. Смотрите.

Один из тройки снаперов на втором посту указал на соседний холмик. Те, кто сидели там, стремительно покинули позицию.

Заткнись, — прошипел командир, — и смотри вниз!

Снайпер подчинился. Но вместо того, чтоб смотреть в указанном направлении, стал беспокойно зыркать во все стороны.

Три снайперских поста. Из них два уже покинуты. Сигеру продолжал ждать. Несколько минут спустя последние снайперы тоже обратились в бегство.

Сигеру нахмурился. Подобное отсутствие дисциплины — даже со стороны врагов — внушало ему глубокое отвращение.

Он снова послал коня вперед.

Отец!

Это был детский голос. Голос его сына.

Нобуёси?

Никто не ответил.

Сигеру огляделся, но ничего не увидел. Впервые он готов был благословить видение, если только оно вернет ему Нобуёси — пускай это будет длиться всего лишь миг, пускай сын предстанет перед ним в виде окровавленного признака. Пусть он будет держать собственную голову в руках и осыпать отца проклятиями — Сигеру и на это был согласен.

Нобуёси!

Он отчаянно желал увидеть то, чего здесь не было. Ведь сколько раз видения являлись ему против его воли! Неужто он не может один-единственный раз вызвать видение по собственному желанию?

Но Сигеру так и не увидел ничего, кроме деревьев и зимнего неба. Никаких видений, никаких наваждений, никаких встреч с умершими. Может, и голос сына просто померещился ему?