Широки врата

«Я ничего не услышала от Люди», — были ее первые слова.

«Очень жаль!» — он ответил. — «Так бывает».

— Но я услышала много других вещей. Ланни, это создаёт сверхъестественное впечатление!

— Вы уверены! Расскажите мне все.

— Ну, во-первых, он сказал, что там была моя мать, она высокая, у неё были седые волосы, и она носила черное платье. Это все верно, потому что мой отец был убит в войне, но вы видите, Ланни, я довольно высокая, так что можно догадаться, что моя мать, возможно, была такой же.

— Она назвала своё имя?

— Текумсе сказал, что оно звучало, как Грета. Её звали Гретхен.

«Очень распространенное имя», — прокомментировал Ланни, который знал, что делать с новичками в этой странной области, — «так что вы могли бы подумать, что это тоже догадка. Она что-нибудь сообщила?»

— Она хотела, чтобы я узнала, что с ней всё в порядке, она здорова и счастлива. Я, конечно, была бы рада узнать, что моя мать здорова и счастлива в любом месте, если бы я была уверена, что это была моя мать.

— И что потом?

— А потом было странно: Мне сказали, что пришёл большой, грузный человек, который назвался Грегором. Я сказала, что когда-то у меня был учитель с таким именем, но, по его словам, это был не он, он сказал, что хочет передать сообщение Отто, но я не знаю никакого Отто.

— Что за сообщение?

— Я должна передать, что Грегор работал с ним, и что деспот будет свергнут, но это займёт долгое время.

— Это ничего не значит для вас?

— Я подумала о Штрассере и его брате, который основал Черный фронт против Гитлера. Вы знаете о них, без сомнения.

— Я когда-то находился рядом с Грегором. Я был в комнате с ним, когда Гитлер сделал ему страшный разнос в своей квартире в Берлине. У меня был такой хороший случай изучить его. Так что я всегда чувствовал, что я его знал. Я также слышал, как он выступал с речью на митинге в Штутгарте. Когда его убили во время Ночи длинных ножей, я был в тюрьме Штаделхайм, но мне после этого рассказали об этом, но это было всё в обычном порядке. Так что Грегор Штрассер занимает видное место в моей памяти, возможно, это сообщение было предназначено для меня.

— Вы знаете, где Отто?

— Не имею представления, хотя я слышал, что он находится где-то в Европе, работает против нацистов. Мне он не интересен, потому что я не стал бы доверять человеку, который когда-либо был одним из них.

«Я с вами согласна», — сказала Труди. — «Но странно, что эта старуха знает о Штрассерах».

«Она не знает», — заявил Ланни. — «Держу пари на все, что у меня есть, она не имеет никакого представления о политике. Пока я вёз ее сюда, она рассказала мне все о теленке, которого она растила, как о ребенке. Что ел теленок, какие звуки издавал, и какие странные чувства она испытывала, когда она, опустив пальцы в ведро молока, давала теленку их пососать. Продолжайте. Что еще? "

— Был старик, который сказал, что он ваш дед.

— Он часто посещает все мои сеансы. Сейчас он был очень зол, я полагаю.

— Да, он сказал, что хочет, чтобы вы знали, что вы нарушаете человеческие и божьи законы. Он повелевает вам вернуться к своей жене.

— Я не знаю ни одного закона, который обязывает меня жить с моей женой, когда она отвергает меня. Видите, старый джентльмен хотел, чтобы Ирма и я имели детей, и он заявил об этом нам на простом библейском языке перед тем, как умер.

— Как вы думаете, это действительно сейчас ваш дед, Ланни?

— Я не знаю, что это за дьявол. Я знаю, что Зыжински ничего о моем деде никогда не слышала, и ничего о моем разрыве с Ирмой, потому что она была в Балэнкуре в течение нескольких месяцев. Что-нибудь еще?

— Была Леди — Леди птица?

«Это довольно пикантно», — сказал Ланни. — «Я сожалею, что я никогда не думал об этом, пока она была жива. Это Леди Кайар, по имени Птичка».

— Это имя.

— Она приходит часто. Она разговаривает с Захаровым, и говорит ему, что она на небесах.

— Она передала сообщение от жены для Захарова. Она ждет его, и он скоро придет. Это не самое приятное сообщение, не так ли?

— Для него приятное. Он уйдёт с удовольствием, если будет уверен, что она там. У него мало причин, чтобы любить этот мир, насколько я знаю его жизнь.

Так закончился весь список появившихся духов, странная компания. Ланни переспросил своего друга о различных эпизодах, и отвечая на его вопросы, она добавила деталей. Он посетовал, что не был там и не сделал заметок. «Мадам знает, что вы связаны со мной», — сказал он, — «и этим можно объяснить сообщения, адресованные мне, и обо мне. Но это не объясняет ее сведений о том, что Ирма и я разошлись, или о моем особом интересе к Штрассерам.»

«С другой стороны,» — возразила Труди, — «то, что мы называем духами, знал ли Грегор Штрассер, что это были вы, когда он получал нагоняй от Гитлера?»

— Вполне возможно, что он спросил кого-то из обслуживающего персонала о странном молодом человеке, который стал свидетелем его унижения, или опять же, может быть, что духи знают больше, чем они знали, когда они были людьми. Я всегда возвращаюсь к идее телепатии. Ведь в любом из этих сообщений ничего не было, чего не было в моих или ваших мыслях.

Она задумалась. — «Трудно сказать, как передаётся информация кому-то, кто не знал о ней раньше».

— Именно так. Возьмите известный случай с аббатством Гластонбери, который описывается в книгах об исследованиях паранормальных явлений. Давно умершие монахи сообщили детали архитектуры давно похороненных руин. Раскопки доказали правдивость этих сообщений. Но кто может быть уверен, что не существовали старые записи, и что какой-либо ученый не изучил их в то время?

— Кому-нибудь и когда-нибудь удалось получить ответ на это?

— То, что вы могли бы назвать искусственным фактом, может дать ответ. Например, я сделал узкий вырез на листе бумаги, и сунул наугад этот лист между страницами книги. Очевидно, что, когда я открою книгу, через вырез будут видны какие-то слова или буквы, но пока книга закрыта, никто не узнает этих слов или букв. Теперь опечатаем книгу и положим её в сейф, а люди в Нью-Йорке и Австралии с помощью медиумов попробуют посмотреть, смогут ли они узнать, что видно через вырез.

— Что-нибудь подобное когда-либо было сделано?

— Публикации британского Общества паранормальных исследований полны отчётами всех видов экспериментов по этой линии, но беда в том, что никто, кроме членов общества, их никогда не читает. Средний ученый просто знает, что такого быть не может, и, следовательно, такого и нет, и это решает дело. Как только кто-то обнаруживает, что это происходит, он сразу становится чудаком, как и другие, и его свидетельство не имеет значения.

Он высадил Труди на улице с книгой Рише под мышкой, вернулся в отель и отвёз мадам обратно в замок. Не часто Захаров хотел видеть кого-нибудь, но он попросил Ланни Бэдда, и поэтому искусствовед прошел в библиотеку с большим камином и рассказал ушедшему на покой королю вооружений Европы, что от герцогини получено еще одно сообщение через подругу, имени которой Ланни не назвал. Он мог бы поиграть со стариком, часто принося или отравляя такие сообщения. Но он играл честно, и задавал себе вопрос, оценил ли этот факт сэр Бэзиль. Вероятно, он доверял Ланни так же, как доверял всем остальным в этом мире. Он никогда не мог избавиться от мысли, что от этого живого молодого американца, сына бизнесмена, следует ожидать, что он помогает своему отцу играть в его игры. Никто не знал эти игры лучше, чем командор, и когда другие пытались играть с ним, то он смотрел на них с печальной грустью.

Он сидел, согревая свои ноющие старые кости огнём поленьев из своих огромных старых лесов. Он плотно сжимал вместе свои вставные зубы, чтобы посетитель не смог видеть или слышать трясущихся челюстей. Руки твердо лежали на коленях так, чтобы посетитель не мог видеть их дрожь. Но эти старые руки все еще держали огромное состояние, размер которого был известен только ему. В его голове была постоянно мысль, что скоро эти руки лишатся жизни, и состояние достанется другим, которые его растратят.