Гарольд, последний король Англосаксонский (Завоевание Англии) (др. перевод)

Королю также привиделся страшный сон: он как будто видел убитого брата своего, Олава, который пропел ему:

Но Харальд Суровый был человеком не робкого десятка и плыл дальше, не обращая внимания на зловещие сны. Около Оркнейских островов к нему присоединился Тости, и вскоре корабли пристали к английским берегам. Войско высадилось в Кливленде; береговые жители или бежали, или безропотно покорялись при одном виде грозных пришельцев. Захватив богатую добычу, драккары поплыли в Скарбово, где встретил мужественный отпор со стороны жителей. Это не обескуражило ратников Харальда и Тости. Они взобрались на гору, находившуюся возле стен города, развели огромный костер и стали кидать горящие сучья на крыши домов. Огонь распространился со страшной быстротой, уничтожая одно за другим строения. Пользуясь общим смятением, викинги ворвались в город и после непродолжительной, но кровопролитной битвы, принудили его к сдаче.

Затем неприятель поплыл вверх по Гомберу и Оузу и высадился вблизи Йорка, но был встречен войском Моркара.

Тут Харальд развернул свое знамя, которое называлось «Опустошитель земель», и с песнею повел свои полки в бой.

Страшен и кровопролитен был этот бой, но непродолжителен: английское войско было разбито наголову и стало искать спасения за стенами Йорка, а «Опустошитель земель» был водружен с торжеством над городом. Изгнанный вождь всегда жалок, а успех врага всегда действует опьяняюще на трусов. Поэтому множество нортумбрийцев перешло на сторону Тости. Сознавая невозможность удержать в повиновении жителей, граф Моркар решил, что лучше удалиться с теми, кто остался верен королю и родине, а Йорк отворил ворота победоносному изменнику.

Получив известие о нашествии врага на север королевства, Гарольд двинул туда все войска, стоявшие на южном берегу для отражения Вильгельма Нормандского. Это было уже в сентябре, и прошло восемь месяцев с тех пор, как нормандец объявил свою дерзкую угрозу.

Сдача Йорка вызвала страх и уныние во всей стране; конунг и Тости были веселы и спокойны. «Много пройдет времени, – думали оба, – прежде чем Гарольд успеет переместиться с юга на север».

Лагерь викингов стоял у Стэнфордского моста, и наступил день, в который завоеватель решил войти с торжеством в покоренный Йорк. Корабли его стояли на реке по другую сторону города, и значительная часть дружины находилась на кораблях. День был очень жаркий; норвежцы, сбросив с себя кольчуги, веселились, мечтая о богатой добыче, которую они захватят в городе, смеялись над храбростью англичан и заранее грезили о красоте девушек, которых не могли защитить их отцы и братья. Вдруг между ними и городом поднялась густая пыль. Выше и выше клубилась она, подкатывалась ближе и ближе, а сквозь пыль блестели щиты и мечи.

– Что за рать идет к нам? – произнес с удивлением конунг.

– Вероятно, из города, в который мы хотим войти победителями, – ответил равнодушно Тости, – это, должно быть, нортумбрийцы, бросившие Моркара, чтобы присоединиться ко мне.

Между тем неизвестная рать придвигалась все ближе и ближе, все ярче сверкало оружие ее воинов.

– Поднять «Опустошителя земель»! – воскликнул Харальд. – К оружию! – И тотчас приказал трем молодым ратникам поспешить к кораблям и привести их к нему на помощь, потому что сквозь пыль уже явственно виднелось среди копий знамя короля Английского.

Оба войска стали поспешно строиться друг против друга. Конунг построил свою дружину в круг. Сначала она образовала длинную, но не глубокую линию, крылья которой перегибались в виде дуги до тех пор, пока не сомкнулись щитами. Находившиеся в первом ряду поставили древки своих копий в землю, наклонив их вперед так, что острие было на высоте груди всадника. Второй ряд держал копий еще наклоннее, острием не выше груди лошади, образуя таким образом двойную рогатку против натиска конницы. В середине круга развевался «Опустошитель земель», окруженный стеною щитов; а за этой стеной было место короля и его дружины в начале битвы. Тости стоял впереди со своими отборными воинами.

В то время как Харальд Суровый готовился к битве, английский король тоже не терял времени и построил свое войско более правильно, этот способ он перенял и усовершенствовал из обычной тактики датчан. Его строй, до сих пор непобедимый под его начальством, имел вид треугольника, и при наступлении он предоставлял оружию неприятеля наименьшее поле для поражения, а при отражении и нападении все три линии поворачивались лицом к нападающему. Король Гарольд окинул взором смыкающиеся ряды ратников и, обратившись к ехавшему возле него Гурту, сказал дрожащим от волнения голосом:

– Не будь там одного человека, с какой радостью устремились бы мы на коршунов Севера!

– Ты прав, – ответил Гурт с грустью, – я тоже о нем думал и чувствую, что эти тяжелые мысли ослабляют мое мужество.

Король задумался.

– Таны, – обратился он вдруг к двум десяткам всадников, окруживших его, – за мной!

И, пришпорив коня, он поскакал прямо к той части дружины конунга, где развевалось знамя Тости. Таны последовали за ним в безмолвном удивлении. Подъехав к грозному строю, король остановился и произнес:

– Где Тости сын Годвина и Гюды?

– Что тебе надо, надменный враг? – спросил Тости.

Король немного помолчал, потом сказал нежным голосом:

– Твой брат, король Гарольд, шлет тебе поклон. Допустим ли мы, чтобы родные братья, сыновья одной матери, вступили друг с другом в борьбу, и притом – на земле своих отцов? – ответил Гарольд.

– А что дает король своему брату? – сказал Тости. – Нортумбрию он уже отдал сыну врага.