Гарольд, последний король Англосаксонский (Завоевание Англии) (др. перевод)

Король заколебался, но стоявший подле него всадник ответил поспешно за него:

– Если нортуберийцы снова согласятся принять тебя, Нортумбрия будет принадлежать тебе. Моркару же король отдаст взамен эссекское графство; если же нортуберийцы отвергнут тебя, то ты получишь все уделы, которые Гарольд обещал дать Гурту.

– Согласен! – ответил Тости. Но непредвиденное обстоятельство испортило дело: король Норвежский узнал о прибытии послов Гарольда и выехал из рядов на прекрасном коне, в сверкающем золотом шлеме и остановился близко от разговаривавших.

– А! – воскликнул Тости, увидев на равнине огромную тень северного гиганта. – Если я приму это предложение, что даст Гарольд другу моему и союзнику Харальду Суровому?

Услышав это, Гарольд поднял гордо голову и, смерив взглядом исполинский рост норвежца, сказал громким и отчетливым голосом:

– Ему будет выделено семь футов земли на могилу, или, так как он роста выше обыкновенного человека, то столько, сколько потребуется на его труп.

– Если так, то отправляйся назад и передай Гарольду, чтобы он готовился к битве, так как я не допущу, чтобы скальды осмелились говорить, что Тости заманил их короля, чтобы потом предать врагу. Он пришел сюда вместе со мною с целью добыть себе землю, как добывают ее воины, или умереть, как они умирают.

Тут один всадник, казавшийся гораздо моложе других и более нежного телосложения, шепнул королю:

– Не трать больше времени, не то твои войска начнут подозревать измену.

– Братская любовь вырвана из моего сердца, Хакон, – ответил король, – и мое сердце опять забилось одной любовью к Англии.

Он сделал рукой знак, повернул коня и удалился. Глаза норвежца были устремлены на статного всадника.

– Кто этот всадник, который говорил так умно? – спросил он, обращаясь к Тости.

– Король Гарольд, – ответил тот угрюмо.

– Как, – воскликнул Харальд, – и ты не объяснил мне это прежде? Никогда не вернулся бы он к себе рассказывать о судьбе текущего дня!

При всей свирепости Тости, при всей его ненависти и зависти к брату, в его сердце еще оставались остатки понятия о чести.

– Неосторожно поступил Гарольд, подвергаясь такой большой опасности, – ответил гордо Тости, – но он пришел с предложением мира и власти, и если бы я решился выдать его, то был бы не соперником его, а убийцей.

Харальд улыбнулся одобрительно и, обратившись к своим вождям, проговорил:

– Этот человек был пониже многих из нас, но сидел на коне как истинный воин.

Затем последний викинг, олицетворяющий в себе все черты времени, сошедшего вместе с ним в могилу, и представлявший себя образцом племени, от которого произошли нормандцы, запел воинскую песню. Но на середине он вдруг остановился и произнес с хладнокровием:

– Нет, эта песня плоха, попробую другую!

Он задумался, затем провел рукой по лбу, и лицо его осветилось огнем вдохновения. На этот раз все так чудно гармонировало с собственной восторженностью короля и его воинов, что никакими словами не выразить их состояния. Песня эта производила на всех норвежцев почти такое же действие, как сила рун на берсерков, воспламенявшая их жаждой крови и битв.

В это время англичане выдвинулись вперед и через несколько минут вступили в битву. Она началась наступлением английских конных воинов под командой Леофвайна и Хакона, но двойной ряд норвежских копий представлял грозную преграду, и всадники, не осмелившись произвести на нее прямое нападение, ограничились только тем, что объехали железный круг, не нанеся неприятелю ощутимого вреда, кроме как мечами и сулицами. Король Гарольд сошел с лошади и, как обычно, двинулся с отрядом пеших воинов; он находился в центре треугольника, откуда было больше возможности управлять движениями дружины. Избегая стороны, где начальствовал Тости, он направил своих воинов в самый центр неприятельских сил, где «Опустошитель земель» развевался над стеной щитов, обозначавший присутствие Харальда Сурового.

Град стрел и сулиц посыпался на англосаксов, но король Гарольд сдерживал их от желания схватиться в рукопашную с викингами. Он сам стоял на небольшом холме и, подвергаясь ежеминутно опасности быть убитым, следил с напряженным вниманием за конницей Леофвайна и Хакона, ожидая той минуты, когда норвежцы, обманутые мнимою нерешительностью и слабостью конников, сами перейдут в наступление.

Эта минута наконец наступила: воодушевленные звуком труб, звоном оружия и воинственными песнями своего короля и скальдов, норвежцы ринулись, как тигры, на ряды англичан.

– К секирам! – приказал Гарольд и, мгновенно выйдя из середины, повел дружину вперед.

Сокрушителен был напор саксонцев, они мгновенно разорвали круг и врезались в стену щитов. Секира короля поразила первой эту железную стену.

В это самое время из-под знамени вышел король Норвежский и с пением вошел в самую гущу сцепившихся ратников. Он бросил щит и, размахивая своим громадным мечом, разил направо и налево, пока не очистил все пространство вокруг себя. Англичане, отступая с ужасом перед этим берсерком, оставили впереди только одного бесстрашного воина, решившего преградить путь исполину.

В это время битва не была по характеру новой, а напоминала скорее эпизод из глубокой древности. Глядя на сражающихся, можно было подумать, что Один и Тор снова спустились на землю и бьются друг с другом. За королем-гигантом следовали его любимые скальды, распустив свои длинные волосы и сопровождая шествие воинственными песнями. И «Опустошитель земель», двигаясь за ними, колыхался в разные стороны, так что казалось, будто изображенный на нем ворон ожил и захлопал крыльями. А против гиганта один, но со спокойным лицом, с поднятой секирой, готовый кинуться вперед или отразить удар, твердый, как дуб, стоял неустрашимый король саксов.

С быстротой молнии сверкнул грозный меч Харальд и опустился с такой силой, что щит Гарольда распался пополам, а сам он от силы удара упал на колени. Но быстрее этого меча вскочил он на ноги, и не успел еще конунг поднять голову, наклоненную после удара, как секира короля обрушилась так метко на его шлем, что гигант зашатался, меч выпал из рук, и он пошатнулся. Этот смелый подвиг Гарольда придал мужество саксонцам; увидев, что их любимый вождь отделен от них толпой норвежцев, но несмотря на это, храбро прокладывает себе секирой путь к знамени, они приободрились, сомкнули свои ряды и с криками «Вперед!» пробились к Гарольду. Снова завязался рукопашный бой. Тем временем норвежского короля отнесли подальше, сняли с него смятый шлем и дали ему возможность отправиться от самого сильного из ударов, которые он когда-либо получал в битвах. Конунг отбросил с досадой свой шлем и с развевающимися золотистыми волосами бросился в гущу сражавшихся. Опять засверкал убийственный меч, опять разлетались на куски шлемы и щиты англосаксов. Пылая жаждой мести, Харальд носился, отыскивая короля Английского. Наконец его желание исполнилось, и он увидел поразившую его руку. Желая окончить битву и войну одним ударом, викинг рванулся к Гарольду, но в это мгновенье стрела, пущенная издали невидимой рукой, вонзилась ему в горло. Глухой звук, похожий на стон, вылетел из уст, кровь хлынула изо рта Харальда, и он, судорожно замахав руками, рухнул мертвым на землю. Увидев гибель своего короля, норвежцы испустили такой вопль отчаяния и бешенства, что битва, на несколько мгновений остановилась, и все притихли от общего трепета.

– Смелее! – воскликнул Гарольд, обращаясь к саксонцам. – И пусть земля наша послужит могилой для нарушителя ее спокойствия. Вперед же, к знамени, и победа за нами!

– Вперед, к знамени! – повторил Хакон, весь вымазанный кровью врагов и пеший, потому что конь его был убит. Высоко развевалось мрачное знамя, развеваясь на ветру, как вдруг перед Гарольдом, между ним и знаменем, показался Тости, которого легко было узнать по блеску его доспехов и свирепому смеху.

– О чем думаешь? – воскликнул Хакон. – Почему медлишь? Во имя счастья Англии покарай изменника!